Кипящий котел

– Многовато, – задумчиво сказал я.

– Да, дело, пожалуй, этого не выдержит.

– И возиться с ними, с такой уймой деньжищ, тоже, знаете, затруднительно. Ведь эти четыре биллиона домой привезти – обоз нанимать придется!

– И верно! А сколько миллиардов один обоз будет стоить? Да помещение для хранения нужно… Сухое, железобетонное! Да страховка от пожара, да сторожа, да счетчики…

Говорю ж вам – светлая был голова инженер Пятеркин – все высчитал, даже сторожей не забыл!

Сидим мы, молчим оба – грустные-прегрустные.

– Что ж теперь делать? – спрашиваю. – Может, плюнуть пока на эти расчеты и поступить к вам тысяч на десять!.. А там видно будет.

– А контракт на 3 года? Ведь по уставу нашего общества мы без контракта не можем.

Вздохнул я. Ушел.

И так вот до сих пор хожу я к нему. Поговорим, поговорим и разойдемся.

И мне хочется служить, и ему страх как хочется, чтобы я поступил. И прошло уже с тех пор три недели. И масло уже 180, ботинки вчера жене купил – 7000, значит, наш расчет по маслу был верен, а поступить все не могу!..

Сойдемся оба и чуть не плачем.

* * *

Голова рассказчика уныло свисла на грудь.

– А я, собственно, не понимаю, – заметил я, – почему вам было не подписать контракт на эти 4 биллиона? Получали бы вы 4 биллиончика в месяц, а ботинки стоили бы тогда биллиончика три…

– Мы-то оба понимаем, но главное – перевозка! Да наем сухого железобетонного сарая, да сторожа, да счетчики, да кассиры… Инженер Пятеркин – светлейшая голова – он уже все высчитал!

Да… Страшные, леденящие кровь драмы совершаются около нас каждый день, а мы проходим себе мимо, как дураки, и ничего не замечаем…

Борцы

На первом организационном собрании «Общества русских граждан, сорганизовавшихся для борьбы со спекуляцией» («Обспек») инициатор организации Голендухин говорил:

– Господа! Не только административными мерами нужно бороться со спекуляцией! На помощь власти должны прийти сами граждане, должна прийти общественность! Посмотрите на Англию (и все посмотрели на Англию): там однажды торговцы повысили цену на масло – всего два пиастра на фунт – и что же! Вся Англия встала на ноги, как один человек, – масло совершенно перестали покупать, всеобщее возмущение достигло такой степени, что…

– Простите… – поправил Охлопьев, – но в Англии пиастров нет. Там – пенни.

– Это все равно. Я сказал для примера. Обратите внимание на Германию (и все обратили внимание на Германию): там на рынке фунт радия стоит…

– Я вас перебью, – сказал Охлопьев, – но радий на фунты не продается…

– Я хотел сказать – на пиастры…

– Пиастры – не мера веса…

– Все равно! Я хочу сказать: если мы сейчас повернемся в сторону России (и все сразу повернулись в сторону России), то… Что мы видим?!

– Ничего хорошего, – вздохнул Бабкин.

– Именно, вы это замечательно сказали: ничего хорошего. У нас царит самая безудержная спекуляция, и нет ей ни меры, ни предела!.. И все молчат, будто воды в рот набрали! Почему мы молчим! Будем бороться, будем кричать, разоблачать, бойкотировать!!

– Чего там разоблачать, – проворчал скептик Турпачев. – Сами хороши.

– Что вы хотите этим сказать?

– Я хочу сказать о нашем же сочлене Гадюкине.

– Да, господа! Это наша язва, и мы ее должны вырвать с корнем. Я, господа, получил сведения, что наш сочлен Гадюкин, командированный нами за покупкой бумаги для воззваний, узнал, что на трех складах, которые он до того обошел, бумага стоила по 55 тысяч, а на четвертом складе с него спросили 41 тысячу… И он купил на этом складе 50 пудов и продал сейчас же в один из первых трех складов по 47 тысяч.

– Вот-те и поборолся со спекуляцией, – вздохнул Охлопьев.

– Ловко, – крякнул кто-то с некоторой даже как будто завистью.

– Именно что не ловко, раз попался.

– Внимание, господа! – продолжал Голендухин. – Я предлагаю пригвоздить поступок Гадюкина к позорным столбцам какой-нибудь видной влиятельной газеты, а самого его в нашей среде предать… этому самому…

– Чему?

– Ну этому… Как его… остро… остра…

– Остракизму? – подсказал Охлопьев.

– Во-во! Самому острому кизму.

– Чему?

– Кизму. И самому острейшему.

– Позвольте: что такое кизм?

– Я хотел сказать – изгнание! Долой спекулянтов!

Встал Охлопьев:

– Господа! Конечно, мы должны бичевать спекулянтов, откуда бы они ни появлялись… Но вместе с тем мы должны и отдавать дань уважения тем коммерсантам, которые среди этого повального грабежа и разгильдяйства сохранили «душу живу». Я предлагаю послать приветствие оптовому торговцу Чунину, который, получив из заграницы большую партию сгущенного молока, продает его по 1100 р., в то время когда другие оптовики продают по 1500, и это при том условии, что сгущенное молоко еще подымется в цене!!

– А где он живет? – задумчиво спросил Бабкин.

– А вам зачем?

– Да так, зашел бы… поблагодарить. Отдать ему дань восхищения…

– Он живет: Соборная, 53, но дело не в этом…