По ту сторону вымысла. Рассказы, эссе, поэма

– Вы, дедушка, конечно, пожалуйста. Здравствуйте. Вот, получите пенсию свою заслуженную, да может, чего и купить надумаете, выбор есть, старалась – приветливо улыбалась девушка.

Тут необходимо заметить, что Гриша и Светлана, любили этих стариков и ехали к ним в эту деревушку, с желанием сделать хоть что – то приятное для этих стариков.

А местное, районное начальство про старичьё и вовсе давно позабыло, видимо вычеркнув их из своих планов, списков раз и навсегда.

А вот эти двое молодых человека наперекор всему ехали к ним за двести с лишним вёрст, что бы как – то поддержать стариков, подбодрить. Дабы знали люди, что помнят о них, что благодарны им.

Ехали даже в ущерб делу своему, не взирая ни на что. А в райцентре им говорили:– Ну, чего вы туда прётесь – то!? Никакого ж навара с этих старпёров, убытки одни!.. А ребята, не обращая на злые реплики никого внимания, молча делали настырно своё дело и всё. Да, и пенсию, что привозила Светлана людям, тоже по доброте душевной, по собственной воле. Бесплатно. На отрез, отказавшись от всяких денег за свой труд.

Родственники конечно в городе и прочих местах кое у кого конечно были, да только навещали они старичков весьма редко.

Ну, а у Михеева моего, героя войны и вовсе не было ни души. Так жизнь видно свою выстроил никудышно. А может от того, что жил не для себя. Бог его знает. Иди сейчас доказывай, ищи правду – истину…

Светлана не скупясь, выложила перед стариком всё, что имелось, четыре вида ткани – разных оттенков, фактуры, – выбирай, не хочу.

Старик выбрал, что попроще, сатинчик. Не яркий, скромный такой, как он посчитал, да вдруг, призадумался…

Ах, кикимора я болотная… А сколько ж метров – то надоть? Как это я упустил – то, язви тя!? – ругал он сам себя, не произнеся ни слова, а только жестикулируя. И было не понятно, толи старику не нравиться ткань, толи…

– Что, дедушка, не нравится? – участливо поинтересовалась девушка.

– Да не, милая, этот вот в самый раз… Понимаешь ли ты, упустил я, старый пень, сколь метров – то надо!.. Ну, что б хватило – то на… домовину – то! Не померил, собирался, да забыл растяпа я намыленный. – горько печалился старик Михеев.

– Может метров десять? А? – попытался хоть как – то помочь Гриша водитель.

– Десять говоришь? Ак чё ж, пущай десять. Нет, давай двенадцать, с запасом пущай будет. – заключил Михеев.

Сказано – сделано. Светлана, насупив бровки свои, отмерила двенадцать метров, как и просил дед Михеев, участливо посматривая на покупателя.

Переглянувшись с водителем, Светлана взглядом спросила, что, мол, случилось – то? А Гриша в ответ лишь плечами только пожал, мол, не знаю!..

А старик Михеев купив ещё кое чего по мелочам из продуктов, расплатившись, поблагодарив ребят, зашагал – зашаркал домой, довольный не бесполезно прожитым днём, дело какое наметил – сделал.

4

Ну, а подле Михеевского дома, на завалинке восседал – поджидал приятеля, Кузьма, греясь, как старый кот на солнышке, в новенькой, только что приобретённой рубашке, с довольной улыбкой на физиономии. Увидев приближающегося дружка, Кузя, подскочил по-юношески резво, и прошёлся по кругу этаким гусаком, демонстрируя свою обновку.

– О, вот, что значит, кто рано встаёт, тому и Бог подаёт!.. – подтанцовывал Кузя, пыля поношенными кедами на босу ногу.

– Пылюку – то хоть, не подымай. Прижми дрёпу, отдыхай. – повесив на изгородь пакет с покупками, выдохнул Михей.

– А кто кобенится, тот лучше приценится, слыхал такое? – отбрил товарища он, утирая капельки пота со лба. Присев в тенёк, под куст сирени, Михеев, вытянул свои длинные ноги, прикрыв глаза, на некоторое время замер, будто мгновенно уснул. Но, через секунду другую, не открывая глаз, продолжил:– Ну, чё светишься, як тот подсолнух, а? – вяловато хохотнул он.

– А чё же это, плакать чё ли? – задорно протенорил дружок Кузя. – Праздник сёдня как ни как!.. – притопнул он ножкой по землице, подняв вновь клуб пыли.

Михеев подобрав ноги, хотел встать, что – то возразить, да не смог, чих напал:– Апчхи, язви тя! Танцор… Апчхи, с колокольчиками… Вон чё, напылил, дыхнуть нечем, язви тя… Чхи, чхи… Ой, уморил. – свирепо, взрывно гремел Михей. – Тьфу, тебе за голенище!.. Праздник ему… Какой такой праздник?.. – ворчал, прочихавшись богатырь.

– А вот тебе и тьфу, пензия!.. – похлопал Кузя по груди. – На что бы я так —то обновку – то приобрёл!? – хвастливо вертелся, не унимаясь Козлов.

– Да не мельтеши ты, вижу!.. Ты вон на ноги чывось купил бы лучше. А то, без штанов, да в ентом… в галстуке. – вставил шпильку Михей. Пензия… Тоже мне праздник сыскался. – надвинув кепку на глаза, устало молвил он. – Уморился чё – то, малёха… Прихворнул видать…

Помолчали немного, покурили…

– Да нервы это всё, старый, нервы, туды твою кочерыжку. Они ж нас выматывають, здоровьишко – то последнее забирають. – поставил свой привычный диагноз Кузьма.

– Ладно, ладно, ты зубы – то не заговаривай, сказывай чё припёрся – то, хвастать небось? Только оценщик – то из меня, как из курицы водолаз. – приоткрыв один глаз, молвил Михеев.

– Да не… Не, старик, не угадал. Ты вот лучше доложися, чё тама секретничал, в лавке – то? Меня отчухал, а сам, а, сам – то чё? – ворчал Кузя обиженно. – Грозился – не приду, не приду, а сам и припёрся как раз… Секреты, какие – то затеял, шипы – дрипы принародные?.. – отчитывал дружка товарищ.

– Вот чё!.. А я чё же, подотчётное лицо, чи шо? Хочу и хожу, а хочу и секретничаю. Хозяйское дело. Али я должён у народа испрашивать, говорить чи нет, аль дома сидеть, аль приходить – уходить? – остервенело, загасил он цигарку. – Во! – показывал кукиш Михеев. – Видали!? Во, нате вот, выкусите!.. – беззлобно, куда – то в пустоту тыкал он здоровенным кулачищем.

– Да ладно тебе, кувалды свои разбрасывать, не в кузне поди. – отмахивался Кузя. – Не боимси. Ты с людями – то – помягче бы… Ни то уж больно грозен с виду – то. – упрекал друга Козлов. – Ну, сказывай, чё шептался с Гришуткой – то? – не отставал он.

– Ха, ой… Ты, Кузя, як та муха, донимаешь и донимаешь… Ух… Ну, чё, мне, скажи на всю деревню орать, чи шо – есть в лавке тряпки какие, аль нема? Затем вот и припёрся.. Да и… пензию ж, яви её, надо ж, всё одно получить как – то, за одним – то уж!? – уварачивался от напора друга Михеев.

Кузьма конечно знал всё наперёд, что да как, да только так уж сложились их отношения, что без ворчания не обходилось. Где песня, а где и ссора лёгкая, так разнообразия. Для «выпуклости жизни», как говорил Кузя.

– И чё молчишь? Давай показывай, хвастай ни то… – провоцировал друга Кузьма.

– Ты флаг видал, наш флаг видал? Ну, вот, такая же тряпенция. Ладно, сустатку будешь? Тада пошли в дом. – и, не дожидаясь ответа приятеля, прихватив покупки, отварил калитку в свою ограду.

Небо заволокло тучами, стало как – то зябко, не уютно. А тут ещё ветерок потянул, неся с собой запах дождя.

Друзья вошли в дом, разулись, как полагалось по русскому обычаю, обмыли – ополоснули руки, сели за стол. Михеев, кряхтя, достал отрез сатину и положил перед своим другом, вот, мол, на, глазей. Пока Кузя рассматривал покупку, хозяин стал понемногу собирать на стол. Капустки в мисочке, огурчики – помидорчики, колбаски порезал, сыру, пряничков положил на тарелочку. Достал стопочки, хлебушка не забыл.

– Слушай, а может яиц пожарить на скорую руку, а? – предложил Михей. – На керосинке – то в момент сварганится?

– Да будет тебе. И так стол ломится, командуй уже… – ёрзал нетерпеливо на табуретке Кузя.

– Командуй… А это чё? – показал на наполненные уже стопки Михей. Хлопаешь, понимаешь, ушами, дружок мой дорогой. – улыбался хозяин. Эти фокусы он любил перед другом всякий раз показывать. Тоже в ритуал застолья входило. А Кузя каждый раз наигранно дивился:– Ах – ти, и как это у тебя получается? Вот только что пустые стопочки стояли, и на тебе, полнёхонькие!? – округлял глазки свои артистически товарищ.

– А вот, уметь надоть!.. Тут неважно как, тут главное, что полные! – улыбался в свою очередь Михей.

Такое застолье старичков могло длиться весьма и весьма долго. Да собственно ни само застолье их привлекало, нет. Возможность – поговорить – посудачить, про жизнь. Вот прямо как сейчас, было ж о чём потолковать – побеседовать.

– На, прибери, ни то запачкается ишо… – положил перед другом отрез Кузьма. – Пошто много – то – беря стопку, поинтересовался он. – Здесь небось метров десять, как не больше? – да вдруг запнулся не договорив.

А Михеев, опрокинув чарку вовнутрь, крякнув, щурился, сидел как кот —котофей, улыбаясь чему – то…

– Ну, ну, так чё замолчал, говори ужо? – интересовался он реакцией сотоварища, заинтриговал ли?..

Кузя, степенно выпив, закусив, вопросительно поглядывал на дружка, обдумывая чего – то, прикидывая. Наконец, прожевав, спросил:– Хм, ты, что же это, старый, – негромко посмеивался Кузьма, – и на меня тоже чё ли, купил? – прятался он от неловкости ситуации, в клубе дыма самосада.

– Пошто на тебя – то? Нет… Это, так это… – неумело врал Михеев, – про… запас… В хозяйстве – то сгодится. – и засуетился, тоже от смущения, с отрезом, сунув его на полочку, с глаз долой.

– Знаем мы вас… про запас, ежа вам под дрёпу!.. – не сердито передразнил друга Кузя.

А за оконцем громыхнуло натужно громом, блеснула молния и с небес, прямо – таки рухнула прорва дождя, превратив в один присест единственную улочку в деревушке в ревущий, грязевой поток!..