В водовороте лет. Поэмы

Больное сердце рвать в куски,
крутить судьбу назад,
И кадры жизни тасовать,
минуя боль утрат.

По-новому войти в судьбу,
заполнить жизни зал
И прокрутить своё кино,
никто чтоб не мешал.
Сперва попробовать с судьбой
поговорить на «ты»,
И режиссуру отобрать,
пообещав цветы.

Актёров выбрать, текст раздать,
расставить реквизит,
Затем с оркестром пробежать
весь жизненный транзит.
Потом воспоминаний шквал
кромсается в куски.
Сам Станиславский проклял всё б
до гробовой доски.

Мелькнёт в сознаньи эпизод —
заведомая ложь,
Сигнал команду подаёт,
и всё решает нож.
Бескровный нож кроит сюжет
и сцены бытия,
И ты становишься себе
защитник и судья.

Пророков нет, герой, как Бог,
и абсолютно прав,
Событий чёток пересчёт,
как воинский устав.
Никто не омрачит судьбу,
толпой не наорёт,
Никто с цингой на Колыму
этапом не идёт.

Никто с трибуны не клеймит
запуганных людей,
Забыты муки и позор
враждующих идей.
Кругом гармония добра
и разума прилив,
Года печали, время слёз
упрятаны в архив.

Такой всемирный оптимизм,
такая бодрость чувств,
И постепенно сознаёшь,
что то – шедевр искусств.
Рукою твёрдой, не спеша,
подпишешь гонорар.
Тушите свет! Идёт кино!
Здесь тянут на «Оска?р».

И снова лестницей крутой
выходишь на балкон,
Экраном света и теней
беспечно увлечён.
Всё так же плещется волна
о берег золотой,
И белый парус облаков
блуждает за скалой.

Калейдоскоп реальных лиц,
событий и времён
На пленку ляжет без купюр
и праздничных знамён.
Мне слышен звон колоколов
и шум волны в окно,
Спешите видеть, господа,
здесь крутит жизнь кино.

    1999 г.

Ещё в постели и, зевая…

Ещё в постели и, зевая,
таранишь силой всплески чувств.
Их амплитуду поднимая,
взлететь экстазом в мир искусств
так хочется! Но ночи страсти
не выпускают из-под власти,
с тревожными смешавшись дня
вестями вечера дурного,
очередного выходного,
слетев листком календаря.

Остатки сна зарыв в подушку,
ладонь воды холодной в рот
плеснув, и рифмы в раскладушку
укладываешь. Мысль бредёт,
как будто в лес тропою дальней,
в тень, к ручейку, где попрохладней,
где вечный ключ – Ессентуки,
как строфы, воду наверх гонит,