– Послезавтра ночью!
Проснувшись рано, все тронулись в путь. К полудню добрались до того места, где недавно Алексей и Штейников были случайными свидетелями разыгравшейся ночью непонятной драмы.
– Вот на этом самом месте, – сказал Алексей, показывая на уступ берега. – Как раз здесь позавчера мы сняли с петли повешенного человека!
– Ну? – спросил, заинтересовавшись, лбовец. – Кого же это? Вашего, что ли?
– Нет, в том – то вся и загадка, что не нашего! Жандармы, вероятно, повесили! Да я сам ничего не понимаю! Может быть, сегодня от него что-нибудь узнаю толком, а тогда, ночью, никак ничего не мог добиться!
– От кого добиться? – Лбовец остановился.
– Да от повешенного! Я же тебе говорю, что мы его успели с петли снять! Как только лодка отъехала – так и сняли!
Лбовец вытащил из кармана папиросу, закурил ее, вытер взмокший лоб и спросил:
– Так сейчас он где?.. Отпустили вы его?
– Да нет же, он у нас в землянке заперт! Вот придем к вечеру, и увидишь сам!
– Шпион, – ответил лбовец. – И почему ты не оставил его висеть?
– Вот тебе и на! Да разве же шпиона стали бы вешать жандармы?
– А откуда ты вздумал, что его повесили жандармы?
– А то кто же еще? Лбовец промолчал, заколебался, потом ответил твердо:
– Кто? Я повесил!..
– Ты? – И Алексей остановился. – Ты его повесил? Но тогда погоди, значит, ты здесь не один? Ведь в лодке были еще трое! Что же они здесь делали, куда делись? – И Алексей посмотрел на спутника.
– Мы искали вас, а он следил за нами! Он сидел, спрятавшись в кустах, и подслушивал наш разговор!
– А где остальные?
– Они ждут меня возле поселка!
– Вот оно что, – протянул Алексей.
Дальше они шли молча. Алексей шепнул о чем – то Штейникову. И Штейников, как охотничья собака, насторожился и всю дорогу неотступно шел по пятам за лбовцем. Лбовец чувствовал это и, тоже искоса, посматривал на Штейникова и руки из кармана не вынимал.
Так приблизились они к землянке. Едва только были брошены сучья в потухающий костер, как Алексей приказал привести бродягу, вынутого из петли.
– Дай я застрелю его! – рванувшись вперед, сказал лбовец.
– Нет, – ответил Алексей, – не стреляй! – Добавил холодно: – Застрелить кого нужно мы еще всегда успеем!
Бродягу вывели.
– Подойди сюда! Тот подошел.
– Смотри, – и Алексей показал на лбовца, – этот был, когда тебя вешали?
– Был, – еле ворочая от страха языком, ответил спрашиваемый.
– За что? Что ты слышал? Говори прямо!
– Они говорили… – начал было перепуганный бродяга. Но лбовец навел на него дуло револьвера и крикнул рассерженно:
– Посмей только соврать, собака!
Хищной кошкой подобравшийся сзади Штейников крепко схватил лбовца за руку. Лбовец перехватил револьвер в левую руку и, вероятно, выстрелил бы в Штейникова, если бы не только что подошедший Студент, который крикнул во весь голос:
– Стойте! Стойте!.. Пес вас возьми! Да ведь это же вовсе не бродяга! Это он!
– Кто он?
– Он, – крикнул Студент, – подбегая к оборванцу и дергая его за рукав, – это тот самый, который украл ящик с оружием, это и есть шпион!
И разоблаченный Али – Селям, влипший в новую историю, так и остался стоять с открытым ртом, не будучи в силах сказать в свою защиту ни слова.
Потом, убедившись, что на этот раз судьба привела его уже наверняка к виселице, попробовал было броситься бежать. Но Штейников, успевший переменить позицию, сильно ударил его прикладом по голове, и Али – Селям без памяти упал на землю.
– Повесить его, – раздались возмущенные голоса. – Повесить сейчас же! Давай тащи веревку!
Но Алексей крикнул:
– Не надо, что вы спятили, что ли? Сейчас от него ничего не добьешься! Мы допросим его утром! Свяжите его и заприте в землянку!
Потом, уже без всякого колебания, он подошел к лбовцу и протянул ему руку. Тот посмотрел на Алексея и протянул свою.
– Не сердись, – сказал Алексей. – Сам знаешь, нам нужно быть осторожными! И, ей – богу, час тому назад я еще никак не мог решить, кто из вас провокатор!
Через четверть часа все спали…
Неожиданная помощь
Проснулся Али – Селям поздно ночью. Руки и ноги его были крепко перетянуты, горло пересохло, но утолить жажду было нечем.
В сущности, Али – Селям ничего не понимал, что произошло и почему.
Выскочив из окошка квартиры Шнеермана почти нагишом, он бросился бежать. К утру, на окраине, один из рабочих, принявший его за сбежавшего арестанта, дал ему рваные штаны, рубаху без рукава и войлочную шляпу, прожженную в нескольких местах. И в этом непривлекательном костюме зашагал Али – Селям по шпалам, твердо решившись никогда не возвращаться в этот проклятый городишко, доставивший ему столько напастей из – за найденного ящика.
«О, чтоб он провалился, – подумал Али – Селям, – хотя бы за добро какое пострадать. Ну, скажем, водка была бы в ящике или там корзина с пивом, а то бомбы, будь они прокляты!»
Подходя уже к станции Копи, услышал он окрик, увидел, что за ним бежит кто – то, и кинулся сам наутек, куда глаза глядят. Забежал в лес, заснул под кустом. Слышит, голоса рядом. Лежать бы ему да лежать молча, а тут еще муравей – тварь негодная, заполз в ноздрю. Ну, ясное дело, – чихнул человек. Так налетели сразу. «Кто такой? Что делаешь? Что слышал?» А чего там слышать, когда он не слышал ничего, а если и слышал, то все со страха позабыл. Не поверили – повесили; так и тут неладно, один повесил, другой снял, а теперь вместе, сообща повесить собираются. И что за чудные дела – зачем же тогда снимать человека было?
Али – Селям поворочал языком – язык был сух. «Эх, пивца бы парочку!..» – И, скорбно опустив голову, он с грустью подумал, что никогда ему не придется больше выпить ни одного глотка: ни бархатного, ни столового, ни черного, у которого пена, как от земляничного мыла, – мелкая, душистая пена.