Четвертый блиндаж

Так и помирились.

Васька был неграмотным – мал еще. А Колька немного грамоте знал. Вечером, перед тем как лечь спать, подошел он к календарю, оторвал листочек и прочел на нем: «Вторник». Посмотрел на оставшийся листок и прочел: «Среда».

«Завтра уж среда», – подумал Колька и похвалился перед матерью:

– А я знаю, мама, почему среда средой называется. Это потому, что она посередке недели висит. Верно я говорю?

– Верно, – согласилась мать. – Ты бы лучше спать шел.

«И то правда, – подумал Колька. – Завтра вставать за грибами рано… в шесть часов».

Когда Колька уснул, вернулся с какого-то собрания отец. Посмотрел он на календарь и спросил:

– Разве у нас завтра среда?

– Нет, – ответила мать, – завтра еще только вторник. Это Колька по ошибке лишний листок вырвал. Вот оно и получилось, что завтра среда.

Вероятно, Колька и Васька проспали бы, если бы их не разбудила Нюрка.

Солнце еще только взошло, трава была мокрая, и сначала босым ногам было холодно.

Направились в перелесок.

Но грибов в перелеске попадалось немного, и ребята решили свернуть к Тихим оврагам, где кусты были погуще, а место посуше.

В корзине у Нюрки и Кольки лежало уже по нескольку штук, а у Васьки все еще ни одного.

– Ты, Нюрка, не иди со мной рядом, – попросил он, – а то ты все раньше меня срываешь. Ты иди лучше вбок, там и срывай.

– А ты не зевай, – ответила Нюрка и, кинувшись в кусты, вытащила оттуда большой крепкий березовик. – Вот смотри, какой ты гриб прозевал.

– Я не прозевал, – уныло ответил Васька, – я только хотел за куст посмотреть, а ты уже и выскочила.

Но вскоре, когда очутились они возле Тихих оврагов, то грибы начали попадаться так часто, что даже Васька нашел четыре осиновика да один белый – здоровый и без одной червинки.

Так бродили они по кустам долго, и уже высоко поднялось солнце и подсохла роса на полянках, когда вышли они на опушку.

– А ну-ка… а ну-ка, – сказал Колька, – посмотрите, ребята, куда мы зашли.

Высокий кустарник кончился. Дальше, насколько хватал глаз, расстилалось перед ними холмистое, покрытое мелкой порослью поле. И через то поле не пролегала ни одна проезжая дорога – всюду только кустики да трава. Торчало на том поле несколько высоких деревянных башенок, с пустыми площадками наверху. А вправо, не дальше чем за километр, увидали ребята ту самую деревеньку с мельницей и церковью, которая видна была с окраины их поселка.

– Пойдемте посмотрим, – предложил Колька. – Мы скоренько… Посмотрим только, а потом спустимся под гору, да все прямо, прямо… Так к дому и выйдем.

– А вдруг стрелять начнут?

– А что, если красноармейцы приедут? – почти в один голос спросили Васька и Нюрка.

– Сегодня не приедут. Сегодня среда, – успокоил их Колька. – Пойдемте посмотрим да и домой.

Идти пришлось по кочковатому, поросшему полю. И чем ближе подходили они, тем чаще попадались им бугры свежей, еще не заросшей травою земли, узкие глубокие канавы и круглые, залитые дождевой водой ямки.

Казалось, что огромный крот еще совсем недавно рылся в этом пустом и тихом поле.

– Это от снарядов, – догадался Колька. – Попадет снаряд в землю, рванет – вот тебе и яма. А вот это окопы. Сюда от пуль солдаты прячутся во время войны.

– Грязно очень, Колька, – с недоумением заглядывая в сырую глиняную канаву, сказала Нюрка. – Сюда если спрячешься, то вся вымажешься, потому что…

Но тут Васька, копавшийся около маленького кустика с почерневшей, точно опаленной листвой, закричал:

– Вот и нашел!.. Вот это так нашел!..

И он побежал к ним, держа что-то в руках.

Сначала ребята думали, что он тащит гриб, но когда он подбежал, то увидели они, что это не гриб, а толстый кусок металла с неровными острыми краями.

– Это осколок от снаряда, – опять догадался Колька. – Ты отдай мне его, Васька… Я тебе за него три гриба дам. Потрогай-ка, Нюрка, какой он тяжелый.

Но Нюрка поспешно отдернула руку и стала за спину Васьки.

– Положи его, Коленька, – робко попросила она. – А то вдруг он да и выстрелит.

– Глупая! – успокоил ее Колька. – Он уже выстреленный. Как же он без пороха выстрелит? Дай мне его, Васька, – попросил он опять, – а я тебе за него три гриба дам, да еще стрелу с гвоздем дам, как только домой придем.

– Что грибы! – ответил Васька, бережно засовывая осколок в корзину. – Грибы съешь, да и все. Я лучше не дам тебе его, Колька. Пускай он у меня будет. – Он помолчал, потом добавил: – А ты будешь приходить и смотреть. Как ты попросишь, так я тебе и дам посмотреть. Что мне, жалко, что ли? Смотри сколько хочешь.

Они подходили к деревеньке. Не видно было ни мужиков, ни ребятишек. Не хрюкали свиньи, не мычали коровы, не лаяли собаки, как будто бы все повымерли.

– Я говорил, что все ушли отсюда, – тихо сказал Колька. – Разве же тут можно жить? Смотри, какие снарядные ямины.

Сделали еще несколько шагов и остановились, широко вытаращив глаза. Только теперь разглядели они, что деревеньки-то никакой и нет. И мельница, и церковь, и домики сделаны были из тонких выкрашенных досок, без стен и без крыш.

Как будто бы кто-то огромными ножницами вырезал раскрашенные картинки и приклеил их на подставки среди зеленого поля.

– Вот так деревня! Вот так мельница! – закричал маленький Васька. – А мы-то думали, думали…

Со смехом вбежали ребята в игрушечную деревеньку. Кругом росла высокая трава, было тихо. Жужжали шмели, и порхали яркие бабочки.

Ребята бегали вокруг раскрашенных домиков, рассматривая их со всех сторон. Здесь же, неподалеку, были врыты столбы, к которым были прибиты тяжелые, толстые доски, в некоторых местах разорванные и расщепленные снарядами. Это были мишени, по которым стреляли артиллеристы. Перед обманчивой деревенькой тянулись в два ряда изломанные окопы, окутанные ржавой колючей проволокой.

Вскоре ребята наткнулись на какой-то погреб. Дверь в погреб была приоткрыта. С робостью спустились они по каменным ступенькам и очутились в глубоком каменном подвале, куда едва доходил слабый дневной свет.

В подвале стояла скамья. К стене была приделана полочка, а на полочке торчал небольшой огарок свечи.

– Зажжем свечку, – предложил Колька. – У меня спички есть. Я с собой захватил, чтобы костер разжечь.

Он достал спички, но тут они услыхали доносившийся сверху лошадиный топот.

– Побежим лучше домой, – тихо предложила Нюрка.