Жизнь ни во что

– И отчего это вы, Рита, за последнее время такая? – спросил он.

– Какая?

– Не… не такая, как раньше.

– А какая я была раньше?

– Ну, вы сами знаете, теперь к вам подступить страшно, даже руку у вас поцеловать и то как-то неудобно.

Рита устало протянула ему руку и сказала спокойно и лениво:

– Ну, целуйте, если вам это нравится.

Астраханкин вспыхнул.

– Я хочу, чтобы это вам нравилось. И что это в самом деле, я сегодня вечером уезжаю, у меня, вероятно, со Лбовым схватка будет, может быть, пулю в лоб получу, черт его знает, а вы хоть бы на сегодня переменились.

Она плавно спустила ноги с дивана, откинула кудрявую болонку и быстро схватила его за руку.

– Вы с лбовцами?..

– Да, я. Я только что получил задание, – заговорил он, думая, что эта оживленность вызвана опасением и страхом за его судьбу.

– Вы с лбовцами… – повторила она. – Вы должны обязательно захватить его. Слышите, об этом я вас прошу, и если не для охранки, так сделайте это для меня. Я так… я так ненавижу… – начала было она и замолчала, потому что заметила, что зашла слишком далеко, и потому, что Астраханкин, удивленный такой горячностью, посмотрел на нее и спросил, недоумевая:

– И что это за фантазия… Вам-то что до него, Рита? И почему это именно вы ненавидите его?

Рита не ответила. Она поднялась с дивана, откинула назад слегка растрепавшиеся волосы и сказала:

– Возьмите и меня с собой.

– Вы с ума сошли, – ответил Астраханкин, тоже поднимаясь.

– Возьмите и меня, – упрямо повторила Рита, – моя Нэлла не хуже вашего Черкеса, и я не буду вам мешать.

– Вы шутите, Рита, вам-то куда и зачем… Да это невозможно, разве я могу рисковать брать с собой на такую операцию женщину. Женщину, гм… – кашлянул он, – да еще такую хорошенькую.

Но Рита даже не оборвала его, как всегда в этих случаях. Она засмеялась и приветливо пожала ему руку, прощаясь.

Когда он ушел, Рита больше не скучала. Рита достала карту окрестностей Перми, долго и внимательно рассматривала ее, но ничего толком не поняла. Тогда она позвонила и сказала горничной:

– Передайте Егору, чтобы Нэлла была напоена, накормлена и оседлана.

– Сейчас? – спросила та, почтительно наклоняя голову.

– Нет, – ответила Рита, удивляясь про себя недогадливости горничной. – Нет, не сейчас, а к семи часам вечера.

* * *

А Нэлла у Риты была как Рита. Тонкая, стройная и с норовом – черт, а не лошадь. И Рита любила Нэллу, и Нелла любила Риту.

* * *

В половине восьмого хорунжий Астраханкин, переправившись с полусотней на пароме, умчался в закамский лес. В девять, вслед за ним, ускакала сумасбродная и взбалмошная девушка. Она решила твердо ехать в отдалении до того места, где они остановятся, она не хотела раньше времени встречаться с Астраханкиным и потому-то то и дело сдерживала рвущуюся вперед лошадь.

Один раз, когда она чуть-чуть не натолкнулась за поворотом лесной дороги на хвост отряда, она соскочила с коня, отвела его за деревья и села на траву.

«Подожду, – подумала она, – тут дорога, кажется, одна. Я всегда нагнать успею».

В голове ее мелькнула мысль, что хорошо бы увидеть Лбова убитым.

– Нет, нет – не убитым, – почему-то испугавшись этой мысли, поправилась она, – а просто пойманным и связанным. Крепко, крепко связанным.

Она вспомнила голубой блестящий снег, опрокинутую кибитку и человека, хмуро ответившего ей: «А я вас не знаю и знать не хочу».

– Не хочет… что значит не хочет, – она обломила ветку распускающегося куста, переломила ее пополам и отбросила. Потом оглянулась, было тихо в лесу, и сумерки надвигались, поползли из-за каждого куста и из каждой щели.

«Однако, – подумала Рита – надо скорей».

Она вывела Нэллу на дорогу, вскочила в седло и ударила каблуками.

– Гайда!

Свежий ветер проносился мимо лица, и Нелла, почувствовавшая опущенные поводья, перешла на карьер. Изгибающаяся дорога швырялась в разгоряченное лицо Риты причудливыми изломами расцветающих полян, еще чуть освещенных красноватыми отблесками облаков, зажженных зашедшим солнцем. Она долго скакала, но отряд все не попадался. Рита остановила лошадь и оглянулась: сумерки стихийно атаковали землю, и облака угасли.

– Не может быть, чтобы они уехали так далеко, – сообразила Рита. И она вспомнила, что невдалеке, влево, она миновала другую дорогу, маленькую, и уходящую прямо в гущу леса.

Рита решила свернуть на нее, но для того, чтобы не возвращаться, она взяла влево, прямо наперерез, тем более что через лес в ту сторону проходила длинная и узкая просека. Но через некоторое время прямо из темноты встала перед ней и загородила дорогу черная, враждебно-замкнутая стена невырубленного леса.

Рите стало немного страшно.

«Дорога должна быть где-то здесь, совсем рядом», – подумала она и, соскочив с лошади, повела Нэллу по лесу на поводу.

Но дороги не было. Сколько времени бродила Рита, сколько раз останавливалась она перед гущей кустов, охватывающих заблудившуюся незнакомку крепкими пальцами длинных веток, – сказать было трудно. Рита измучилась и устала, она совсем было отчаялась выйти куда-либо, как вдруг ей показалось, что где-то невдалеке слышен какой-то неопределенный, чужой шорох.

Чаща была настолько густая, что идти дальше с лошадью было нельзя, Рита привязала ее к кустам и пошла одна.

Через некоторое время она вышла на какую-то поляну и прислушалась. Взошла луна. Потом Рита отскочила за куст и побледнела, потому что ясно услыхала, как кто-то торопливо пробирается по лесу.

«А ну, как разбойники», – подумала Рита и затаила дыхание.

На поляну вышла женщина. Оглянулась и торопливо пошла прочь.

Острая и светлая, как осколок разбитого стекла, мысль блеснула в голове Риты.

– Откуда тут быть женщине? Это, должно быть, их женщина. И это, наверно, его женщина, и она, конечно, идет к нему.

От этой мысли Рита забыла весь страх и пришла в бешенство.