Видимо-невидимо

Семён: Я же говорил. Вот почему мы у него выиграть не можем. Знаток! Блефовальщик!

Анна: Опять вы, Семён, передёргиваете. Не нравится вам Генрих Модеувкович, а вы ведь и сам не сахар. Иногда так оскалитесь, что такой агрессии любой дикий зверь позавидует.

Генрих: Аллигатор, например…

Семён: Начинается критика. А, между прочим, просто о тонкостях игры спросил, о тактике и манере. Вам из-за моего характера всё кажется, что я кого-то укусить хочу. А я просто так разговариваю.

Генрих: Лично я это уже давно понял и нисколько на Семёна не обижаюсь.

Анна: Генрих Модеувкович, добрая душа. Ещё бы вы на кого-нибудь обижались. А мне вот в пору на себя обижаться, в третий раз забываю попросить у этой молодой особы привезти нам новую колоду карт. Это действительно никуда не годится.

Семён: Значит, договорились, в следующий раз не забудете?

Генрих: Я вам напомню, не переживайте.

Анна: Договорились. Ну а пока этими сыграем. Семён, раздавайте.

Семён: Сыграем в «храп»?

Анна: Лучше снова в «тысячу».

Семён: В «храп» уже три дня не играли.

Генрих: А мне всё равно, хоть в «Акулину». Или «верю, не верю». В это я давно не играл.

Семён: Память о покойной бабушке?

Генрих: О какой бабушке? Мы в пионерлагере с вожатым по ночам играли.

Анна: Что, тоже на деньги?

Генрих: Нет, на бутылки.

Семён: Опа! Вы в пионерах уже прикладывались?

Генрих: Прикладывались? Ах, нет, что вы. По правилам, кто сколько бутылок проигрывал вожатому, тот должен был на следующий день столько же собрать в окрестностях лагеря и за его пределами. Вокруг было три или четыре санатория, вот мы и промышляли в сончас поиском стеклотары.

Анна: И много вы ему таким образом проиграли?

Генрих: Да как тут сосчитать. Вот то, что он к концу сезона себе в местном промышленном магазине индийские джинсы купил, это помню точно.

Семён: Значит много. Хитрюга был ваш вожатый.

Генрих: Не знаю. Нам-то нравилось.

Анна: В «Акулину» всё равно играть не будем. С тем же успехом можно и в «сто одно».

Семён: Тогда уж сразу в пасьянс.

Генрих: Разве есть такой, на трёх человек?

Семён: Ну, Гера, и впрямь тебя пожалеть надо. Как же тебя жизнь-то побила.

Анна: Сынок родной, а не жизнь.

Семён: Да помню я. Ладно, давайте снова в «тысячу». Но завтра в «храп». Не зря же я вас учил в него играть. Ну, нравится мне эта игра, как вам эта «тысяча».

Анна: Вы же знаете, что мне больше всего нравится «преферанс», но в него мы играем с субботы на воскресенье.

Генрих: Мне так нравятся эти субботние ночи, когда все спят, а мы: «вистую, распишем пулю, гора, торговля, прикуп!!!». Как у классика.

Анна: У классика попроще было. Да и ставки у нас несоизмеримо меньше.

Семён: «Пиковая дама», что ли? Хе! Сумасшедших побольше, правда, зато не так весело.

Анна: Во все времена сумасшедших довольно было. Да и мы с вами не совсем сумасшедшие. Сумасшедший, значит умалишённый. А мы – эпилептики с редкой разновидностью, уникальной формой этого неврологического заболевания, – бессудорожная эпилепсия. Не психического расстройства, заметьте.

Семён: Да перестаньте. Вы ни себя, ни меня не успокаивайте. Вот Генрих Модеувкович ещё вас выслушает, а мне можете лекции не читать. Если с башкой не в порядке, значит точно шизик. А уж неврология это или психиатрия, не один ли леший!

Генрих: Давайте лучше в карты играть.

Семён: Вон, даже Генриху надоели ваши успокоительные проповеди. В «тысячу» так в «тысячу». Раздавайте!

Анна: Сдвинете? (Протягивает колоду).

Семён: Сдвинулся уже. Не в «дурака» играем…

Анна: Положено.

(Входят главврач и гость).

Главврач: Ну-ну, уже засели? Нарушители внутреннего распорядка. Опять на деньги играете?

Генрих: Нет, что вы, на очки, только на очки.

Семён: (Генриху Модеувковичу) На пенсне твоё позолоченное.

Анна: На деньги, конечно. Какой толк на «просто так» играть. Мы же не школьники, чтобы на спички или на фантики играть. Деньги жалко проиграть и приятно выиграть. Может, вы нас представите?

Главврач: Ах, извините. Мы ведь для этого сюда и пришли. Анатолий Петрович специально приехал к нам в гости, чтобы познакомиться с вами поближе, если можно так выразиться.

Семён: Можно, так у нас выражаться не воспрещается.

Анна: Издалека к нам пожаловали, Анатолий Петрович?

Гость: Вы Анна, на сколько мне уже стало известно?

Анна: Анна.