Семь кровавых гномов. Часть первая

– И так сынок, прежде чем ты получишь долгожданное наследство и полную свободу…

– Я…

– Помолчи, – одернул его отец твердым голосом, – не время для пустой болтовни. Значит, прежде чем ты все получишь, ты должен кое-что узнать из моего прошлого.

– Вот опять двадцать пять! – вспылил Николай, в планы которого не входило посвящение в грязные делишки предка. Не имея ничего против денег, об их происхождении он предпочитал не задумываться, так спокойней. – Мы же уже обсуждали этот вопрос. Я все понимаю, но девяностые в прошлом. Избавь, прошу, от подробностей.

– Вот и я о том, – кивнул отец, недобро улыбнувшись, – ты же считаешь меня удачливым гангстером, который не только смог много украсть, но еще тебе на радость и удачно легализовался. Так?

– Я… А что не так? – решился на откровенный вопрос Николай. – И потом, подобные разговоры, мне кажется, стоит вести наедине.

– Не так! А насчет разговоров наедине, то уволь, не исключаю, что у тебя может возникнуть желание сдать меня в дурку. Поэтому здесь Алеша, он и удержит от необдуманных поступков и подтвердит сказанное. Теперь о главном. Я никогда не был братком, гангстером или еще тем, кем ты привык меня считать. Мне просто повезло. И не надо ухмыляться, – отец встал, опираясь на подлокотник и, подойдя к окну, прислонился лбом к стеклу, – я за всю жизнь совершил лишь одну кражу, и это главная наша проблема.

– Наша? – Николай поднял бровь, – твоя ты хотел сказать.

– Фиг тебе! – крикнул отец, резко развернувшись и показав сыну кукиш, – наша! И тебе не отмазаться, если конечно не хочешь отказаться от денег и поработать самому.

– Лишишь наследства?

– Так, успокоились все, – велел отец, возвращаясь на место, – никакого наследства нет. Молчи! Я не банкрот и не лишал тебя ничего, просто все, что у меня есть, я месяц назад перевел на твое имя, и небольшую часть твоей матери. Поэтому не придется возиться с завещанием и прочим. Так что лишить тебя я ничего уже не могу. Но вот они могут все отобрать, если найдут тебя.

– Кто? – спросил Николай, переваривая новость.

– Бородатые – это страшные существа, для них нет сроков давности и руки у них длинные.

– Отец! Что ты темнишь? Что еще за бородатые?

– Смотрю заинтересовался, как денежки получил? Не хочется отдавать?

– Отец, я ничего не понимаю. Ты что, перешел дорогу радикалам?

– Кому? Ах, ты об этих. Нет, небритые уголовники и даже фанатики – дети по сравнению с бородатыми. Но давай по порядку.

В конце семидесятых была такая, как сейчас говорят, «военно-патриотическая» игра «Зарница». Смыслом игры было…

– Я знаю, – перебил Николай, немало пораженный сентиментальным отступлением отца к далекому детству.

– Что ты можешь знать, дитя элитных гимназий? – махнул рукой отец. – Ты даже в скауты не пошел из борьбы со стадным чувством. А тут пионерия, посерьезней будет. Так вот, смысл игры в том, что два отряда резвых пионеров под руководством десятка бравых комсомольцев получали задания, в которые входило ориентирование на местности, спортивные упражнения и, как апофеоз мероприятия, захват знамени врага. Не кривись, это веселее, чем тебе может показаться. Никакой принудиловки, мы все с большим энтузиазмом предпочитали бегать и прыгать по майскому лесу, нежели тухнуть в классах.

Отрядам давались цвета, которым соответствовали их знамена, я попал к синим. После полосы препятствий начиналось самое интересное: необходимо было по карте выйти в заданную точку быстрее красных и поставить там свой флаг. Если красные окажутся проворнее и успеют первыми поставить флаг, его можно было захватить и поставить свой. Играли, практически, всей школой, только наш отряд состоял из трех сотен бойцов, не считая вожатых и судей. Поэтому, наверное, за мной не уследили.

Мы тогда жили на Урале, а там небольшие, но все же горы, леса, овраги. Я остановился прошнуровать кеды, а так как в силу физической подготовки бежал не в числе первых, то и подавно заметно отстал. Догонять своих пришлось в одиночестве. Тропу наша толпа протоптала заметную и заблудиться я не мог, больше опасался попасть в плен к красным, поэтому бежал по следам отряда что есть силы, не очень смотря под ноги.

Как итог, перепрыгнув ствол поваленного дерева, я неожиданно для себя провалился под землю, плюхнулся на рыхлую осыпь из песка и дерна, не сразу поняв, что же произошло, лишь отдышавшись и осмотревшись, выяснил, что угораздило меня попасть в подземный овраг. Есть такие ручьи, которые промывают своеобразные пещеры под корнями деревьев по склону гор, потом те оседают, превращаясь в обычные канавы, а пока это был темный туннель, идущий с вершины к подножию. Триста пар ног хорошо поработали, обрушая свод оврага, а я своим прыжком довершил начатое.

Помню, струхнул я капитально, до пролома метра три, склоны рыхлые – не подняться, а внизу холодина почти зимняя, долго не протянешь. Я сначала прыгал, кричал, карабкался, но только вывозился в ледяной грязи и еще больше замерз. Надежда, на то что мое отсутствие быстро заметят, была весьма призрачная: триста бегающих детей, сам посуди, как посчитаешь – одним больше одним меньше. Поэтому поскакал, покричал и решил искать выход на поверхность, ручей все равно где-то должен внизу впадать в реку, там и лаз найдется.

В общем, не знаю сколько я в темноте пробирался, там же коряги, наносы и темнота непроглядная. Реветь, сказать по правде, уж начал, так мне себя молодого жалко стало. Ведь реально мог там и остаться, земля осядет или ногу подверну, и все – замерз, задохнулся. Но тут светлее стало. Обрадовался, решил что выход нашел, прибавил ходу, а за изгибом оврага вместо солнышка весеннего факел в склон воткнут. Настоящий, как в фильмах приключенческих показывали, горит жарко, коптит и потрескивает. Я даже руки у него погрел немного, огню обрадовался, успокоился. Страха как не бывало, еще бы – настоящее приключение. В нашей пионерской среде ходили, конечно, различные истории-ужастики про черные руки или там гроб на колесиках, но каждый пионер умел мыслить рационально. Раз факел кто-то зажег, значит тут есть люди, а советский человек пионера не обидит!

Хотел я факел с собой взять, да крепко он в земле сидел – не поддался, а потом я заметил, что шагов через пятьдесят еще факел горит. Так и пошел от одного к другому – в итоге больше десятка насчитал. Иду, а у самого такая каша в голове началась: сокровища, пираты, почет товарищей, слава и уважение. Ну и тому подобное, это ж тебе не с флагами бегать, тут явно какая-то древняя тайна. Так и шагал в грезах, пока к двери не вышел.

Обыкновенная дверь, деревянная, в синий цвет покрашена. Тут у меня вообще с логикой плохо стало, я решил, что раз дверь синяя, то есть цвета нашего отряда, то это продолжение «Зарницы», поэтому, не раздумывая, дернул за ручку и открыл ее. Такие мелочи, как то, что дверь глубоко под землей, куда попасть простому пионеру не судьба, что краска старая а петли ржавые, меня совершенно не смутили. А за дверью еще интересней, не яма или пещера, а комната: стены каменными блоками выложены, пол вытесан в монолитной скале, а потолок на балках деревянных, по полметра в диаметре каждая держится.

В самой комнате так же факелы в стены вставлены и пусто в ней. Я даже расстроился, так все шло хорошо, и кто-то все сокровища уже вынес до меня. Смотрю: в центре куб белый стоит, в отсветах огня искрится мелкой блеской. Подошел, а это мраморный саркофаг. Что-то похожее я в музее видел у древних египтян. Крышка тоже из белого мрамора, гладкая, подогнана так, что и щель едва заметна, толкнул – с трудом, но сдвигается. Уперся – сдвинул еще, отскочил, помню у тех же египтян в моде было ловушки всякие делать для дерзких пионеров, но обошлось. Вернулся, еще сдвинул, заглянул, а там пусто. Только старая жестянка в центре пылится, как из-под леденцов. В голове одно слово бухает – «Клад!». Дотянулся до нее, достал – пустая. Даже открывать не нужно было, по весу понятно, но для очистки совести заглянул – ничего, только по стенкам изнутри рисунок непонятный, на арабскую вязь похожий.

Расстроился я очень. Бессмысленное какое-то приключение получилось. Банку с собой взял, так просто, раз уж достал. Не класть же обратно, да и теплилась надежда, что она какую-нибудь ценность имеет – историческую, например.

Решил к провалу возвращаться, коли тут тупик, но как-то получилось, что быстро вышел к лазу, едва мне протиснуться, который выходил в балку – недалеко от места нашей игры. Оказавшись на свободе, осмотрелся, а это, практически, у холма, где за флаги биться надо было, обрадовался и побежал своих искать. А на то, что лаза раньше не заметил, внимания не обратил, выбрался и хорошо. А потом в отряде оказалось, моего отсутствия и не заметили вовсе, спросили где так вывозился, сказал: поскользнулся в луже, обозвали растяпой, и все следствие. А я счел за благо о приключениях своих промолчать.

Потом, конечно, с друзьями-товарищами, поделился. Загорелись все, меня опять растяпой обозвали, сказали, что плохо я сокровища искал, а место самое сокровищное и есть, как в кино. До середины лета мы тот провал искали и не нашли. В итоге объявили меня вруном, а на представленную мною в качестве доказательства банку, только рукой махнули, дескать, таких банок на любой помойке море найти можно. Вот такая история.

Николай немного посидел ошарашено глядя на отца, потом чуть пришел в себя и осторожно спросил:

– Пап, ты это к чему сейчас рассказал?

– А к тому, что это и есть та единственная кража, которую я совершил.

– Бред какой-то, – тряхнул головой Николай, – может я уснул и мне этот разговор снится?

– Увы, сынок, не снится. И история имеет продолжение. Скоро, примерно через полгодика, в нашем городке стали дети пропадать. Причем, как я потом, спустя много лет выяснил, все они были из нашей школы и все участвовали в той «зарнице».

Помню, взрослые при нас об этом не говорили, но сам знаешь, плох тот ребенок, который не окажется в нужном месте в ненужное время. Поэтому все мы знали и на переменах шепотом делились страшными подробностями о том, как милиция с ног сбилась, а даже тел не нашла. Потом они поймали злодея, и он вроде признался, а следом еще двое мальчишек пропало, прямо по дороге в школу. Не знаю, чем бы все закончилось, но отец получил долгожданное повышение и, не раздумывая, перевез семью в Москву.

А правду я узнал лишь в девяностые, когда меня братки убрать пытались в реанимации с двумя пулями в легких. Там мне и объяснили, что дело все в той самой банке, которая до сих пор валялась с прочим старым хламом на память. Непростая оказалась баночка…

– Это тебе врачи объяснили? – съязвил Николай, которого ход беседы все больше напрягал.

– Нет, это мне орки сказали, когда моя душа из реанимации в иной мир заглянула…

– Хватит! – крикнул Николай и хотел встать, но замер, столкнувшись со взглядом специалиста Алеши, который просто качнул головой, возвращая бунтаря на место.

– Будешь перебивать – прикажу заткнуть тебе рот, – устало пообещал отец, и Николай с ужасом понял – это не шутка. – Потерпи, финал близок. Так вот, значит, встретили меня орки и хвать под руки, в сторону поволокли, я-то в эйфории находился – ничего не понимал. Потом они мне доступно растолковали, что давно караулили того, кто гномов «обнес», боялись, что те первыми до храбреца доберутся. Так как банка моя – это мощный гномий артефакт, потеряв который, обрели они много проблем, пошедших на пользу другим народам и оркам, в первую очередь. Они же помогли мне вернуться в наш мир и затеряться, приставив охранника и гномоведа Алешу. Хотя, подробности пусть он тебе сам объяснит как специалист.

– Артефакт, которым владеет ваш отец, ни что иное как родообразующий источник силы… – начал Алеша приятным женским контральто.

– Голос, Алеша, голос! – крикнул отец, заметив как побледнел Николай, едва не подавившись минералкой.

Алеша вздрогнул, встряхнулся, откашлялся с виноватым видом и, испустив ртом каскад радиопомех, продолжил повествование уже утробным грудным басом:

– В начале времен, первый гном Галах положил в шкатулку свой первый золотой. С тех пор каждый первый в роду гном клал в нее свой первый золотой, обращая его тем самым в талисман рода. Со временем шкатулка обрела силу, а гномы – власть и золото, питаемые этой силой. С каждым годом родов становилось все больше, а места для иных все меньше, и началась Долгая война. К сожалению, войны выигрывают не только доблесть и сила, но и золото, а его-то у гномов было в достатке.

Мы все, кто сражался за право жить, искали шкатулку, но никому и в голову не приходило, что гномы спрятали ее в предмирье, кузнице душ…

– Это у нас, – вставил отец.

– Да у вас. Так было до тех пор, пока богатства гномов не стали убывать, а сила их власти истощаться. Нам удалось одержать несколько великих побед, вернув земли предков, и лишь тогда Независимый провидец прозрел и сказал: шкатулка в предмирье и владеет ею нерожденный. Такой расклад силы устраивал всех, кроме гномов, поэтому совет народов решил не тратить силы на войну, а найти нового владельца артефакта и оказать ему помощь в борьбе с гномами. И когда твой отец впервые ступил за предел, силой многих магов удалось предотвратить его рождение и вернуть назад. А я послан помогать ему скрываться от длинных рук семи правителей…

– Рук? – просипел Николай, потея и стараясь поглубже вжаться в кресло.