Глубинная почта

За Виктором недавно Зинаида:
И года нет, как счастье началось.
Во власти новобрачного рапида
Так хорошо! Не до смерти небось…

И в сером этом выгоревшем тоне,
В прекрасных лиц мерцающем наклоне
Из прошлого сквозь фотоаппарат
Небесные глаза и не глядят.

Сюзанна без старцев

Исполнена пены морской венерической ванна,
По мокрым плечам, золотясь, утекает рассвет,
И груди водой не теплее рассвета Сюзанна
Невинно ласкает… А старцев-то,
старцев-то – нет.

В белёсых глазах не метнётся тяжёлое пламя,
Артритные пальцы не станут от пульса трястись…
Сюзанна чиста, как империи белое знамя,
Чиста и прекрасна, как ты за неё ни возьмись.

Она погружается телом в прозрачную воду,
И на пол течёт, как воде и велел Архимед…
А старцы замешкались: трудно им стало по ходу,
Их плоть не восстанет купаниям тайным в ответ.

Они умирают – их похоть, увы, опоздала;
Старейшины рода и града усталые львы
Нисходят навеки с привольных страстей пьедестала…
И некому трогать Сюзанну и мучить, увы.

Безгрешность железна, стыдливость её неустанна,
Но старцев-то нету – кому ж это всё испытать?
Ни старца, ни мужа, ни мальчика… Плачет Сюзанна
И прячет от зеркала в мыле бессмысленном стать.

Мой брат погиб в Афганистане…

Мой брат погиб в Афганистане…
Где он и не был никогда.
С аванса в водочном дурмане
Он вновь и вновь летал туда

На оглушительной вертушке,
Сжимая жаркий автомат,
И спирту был из мятой кружки,
Из алюминиевой, рад.

Мой брат погиб в Афганистане…
В жару и гибельный мороз
Он явь в отчаянном обмане
Сшивал струями мутных слёз

И врал о небе Кандагара
И тайной миссии своей,
О вкусе горького угара
На веках раненых друзей.

От света выцветшею бровью
Он боль к закату прижимал
И рисовал текущей кровью
На горизонте контур скал.

Мой брат погиб в Афганистане…
Я не сумел его спасти —
Ни на такси к жене Татьяне
Кривого насмерть увезти,

Ни в Пасху на богослуженье,
Ни в воскресенья летний лес,
Какое, на фиг, тут спасенье,
Ведь он в такую даль залез!

Сквозит по дому…

Сквозит по дому дмухановский
И шепчет в правое плечо
По-русски, польски и литовски:
«Ничё-ничё, ничё-ничё…»

А мы себе простого просим —
Жилья, одежды и еды,
И чтоб зима сменила осень
Огнём небесной череды,

И чтобы мама не болела,
И чтобы папа – в Небесах…
А то на что дано нам тело,
Душе внушающее страх?

И вся затея, вся природа?
Зачем так трудно сведены
Частицы в атом водорода,
Часы в годину старины?

Что станет ужасу затвором
И смыслу нижнею плитой,