Власть и война. Принципы управления государством

Смерть или замещение министров никогда не вызывали существенных перемен в испанском Совете. Не так обстоят дела во французском королевстве, где государственная политика не только менялась со сменой советников, но и приобретала столь различные формы при одних и тех же под влиянием различия в их советах, что такое положение вещей наверняка довело бы государство до гибели, если бы Господь по своей милости не извлек из несовершенств нашей нации средство от бед, причиной которых они были.

Хотя разнообразие наших интересов и наше природное непостоянство часто ввергают нас в ужасные пропасти, однако само легкомыслие наше не позволяет нам оставаться твердыми и непоколебимыми в том, что служит нашей же пользе, и так внезапно нас от оного отвлекает, что при столь частых переменах наши враги не успевают принять должные меры и поэтому не получают возможности воспользоваться нашими ошибками.

Когда Ваш Совет изменил образ действий некоторое время назад, то и политика Ваша также изменилась – к большому благу для государства. И ежели впредь царствование Вашего Величества будет взято за образец для подражания, то наши соседи утратят преимущества, коими располагали в прошлом. Вкусив с ними вместе от мудрости, французское королевство наверняка познает и удачу, ибо, хотя быть мудрым и удачливым – это не всегда одно и то же, все же лучший способ избежать несчастий – выбрать путь, который подсказывают осторожность и разум, а не безалаберность, весьма свойственная людям, а в особенности французам.

Если те, кому Ваше Величество доверит попечение о Ваших делах, обладают способностями и порядочностью, о которых говорилось выше, то Вам более не надо будет остерегаться чего-либо при следовании данному принципу, да и само по себе это не будет Вам затруднительно, ибо заинтересованность в сохранении доброго имени государя и интересы общества преследуют одну и ту же цель.

Обычно правители весьма легко одобряют общие правила, устанавливающие распорядок в их государствах, поскольку, создавая их, они руководствуются только разумом и справедливостью, которые люди охотно приемлют, когда не находится препятствий, сбивающих с пути истинного. Но когда представляется случай воплотить в жизнь изложенные самими государями прекрасные установления, то они не всегда выказывают ту же твердость, потому что интересы то того, то другого, жалость, сострадание, расположенность к кому-либо или настоятельные просьбы одолевают их и препятствуют благим намерениям, а нередко у них не хватает сил побороть самих себя и отбросить приватные соображения, которые не должны иметь никакого веса по сравнению с государственными.

Именно в таких ситуациях правителям надлежит собрать все силы, чтобы превозмочь свою слабость, имея в виду, что те, кому Господь предначертал беречь других, должны обращать внимание только на то, что служит как обществу, так и спасению их самих.

О том, насколько в управлении государством необходима прозорливость

Ничто так необходимо для управления государством, как прозорливость, ибо с ее помощью можно легко предотвратить многие бедствия, избавиться от которых, когда они происходят, удается лишь с немалым трудом.

Врач, умеющий предупреждать болезни, вызывает больше уважения, чем тот, который лечит уже существующие. Так и государственные министры должны часто вспоминать сами и напоминать своим государям, что важнее предвидеть будущее, нежели учитывать настоящее, и с неприятностями надобно поступать, как с врагами государства: лучше выступить им навстречу, нежели изгонять, дождавшись их нашествия.

Тех, кто станет поступать по-другому, ожидает великий хаос, избавиться от коего будет потом весьма затруднительно.

Люди заурядные, впрочем, имеют обыкновение довольствоваться настоящим и предпочитают сохранять покой в течение целого месяца, чем отказаться от него на этот короткий срок, дабы на долгие годы обезопасить себя от беспокойства, о коем они не задумываются, так как видят лишь настоящее и не предвосхищают будущего с помощью мудрой прозорливости.

Живущие сегодняшним днем живут счастливо сами по себе, но жить под их руководством – это несчастье.

Кто смотрит далеко вперед, ничего не делает с поспешностью, ибо старается заблаговременно все предусмотреть, да и трудно совершить ошибку, если обдумать все заранее.

Бывают некоторые случаи, когда нет возможности долго размышлять, потому что этого не позволяет характер самих дел. Однако в ситуациях другого рода самое лучшее – отложить дела в сторонку и мудростью, проявленной при их осуществлении, восполнить паузу, взятую для того, чтобы обдумать, как лучше с ними справиться.

Было время, когда по соображениям осторожности в королевстве вообще не издавали указов. Когда же приходили неприятности, то с ними боролись полумерами, потому что было невозможно по-настоящему ими заняться, не нанеся урона чьим-либо частным интересам, которым тогда отдавался приоритет перед интересами государственными. Это приводило к тому, что довольствовались облегчением боли от ран, а не их исцелением, и сие принесло немалые беды королевству.

Вот уже несколько лет, как, благодарение Богу, стали придерживаться другого образа действий, и с таким поразительным успехом, что не только разум призывает нас и дальше следовать этой практике, но и великие успехи, достигнутые благодаря ей, к этому просто настойчиво вынуждают.

Отложив дела, спать нужно как спят львы, то есть не закрывая глаз; они всегда должны быть открыты, чтобы предвидеть малейшую неприятность, которая может произойти, – памятуя о том, что чахотка хоть и смертельная болезнь, но даже учащения пульса не вызывает; так и в государствах часто случается, что неприятности, незаметные при своем зарождении и менее всего ощутимые, оказываются наиболее опасными и приводят в конце концов к самым серьезным последствиям. Следует проявлять чрезвычайное старание, дабы не оказаться в таких случаях застигнутым врасплох.

И если государства, управляемые мудрецами, всегда считались вполне благополучными, то среди правителей самыми счастливыми называли как раз наименее мудрых.

Чем талантливее человек, тем больше он ощущает возложенное на него бремя государственного управления.

Руководство государством так занимает лучшие умы, что постоянные размышления, которым они вынуждены предаваться, чтобы предвидеть и предупреждать возможные неприятности, лишают их покоя и удовлетворенности, – на их долю остается лишь удовольствие видеть, как множество людей безмятежно почивают под сенью их забот и счастливо живут благодаря их терзаниям.

Поскольку необходимо заранее предугадать, елико возможно, насколько успешными могут быть предпринимаемые действия, дабы не ошибиться на этот счет, а мудрость и прозорливость человеческая всегда имеют свои пределы, за которыми ничего усмотреть не могут, ибо лишь Богу дано видеть конечную цель вещей, то часто достаточно знать, что задуманные планы справедливы и осуществимы, чтобы взяться за них с полным основанием.

О том, что наказание и вознаграждение – суть две вещи, совершенно необходимые для руководства государством

Существует банальное утверждение, – истинность коего подкрепляется тем фактом, что во все времена оно было на устах и в мыслях всех людей, – что наказание и награда – суть две самые важные вещи для руководства государством.

Бесспорно, что даже если бы при управлении государствами не придерживались никакого принципа, кроме того, чтобы быть непреклонным в наказании навредивших им и добросовестным в награждении принесших им сколько-нибудь значительную пользу, то государства управлялись бы надлежащим образом и в них не осталось бы человека, который не исполнял бы свой долг из страха или надежды.

Я отдаю приоритет наказанию перед наградой, ибо если бы пришлось отказаться от одного или другого, то лучше было бы обойтись без награды, чем без наказания.

Поскольку к добру надлежит стремиться из любви к самому себе, то, рассуждая со всей строгостью, не следует награждать того, кто к нему склоняется. Но поскольку нет такого преступления, которое бы не нарушало того, чему мы обязаны следовать, то нет и такого, которое бы не принуждало к достойному наказанию за неповиновение, и обязанность сия настолько непреложна, что во многих случаях нельзя оставить безнаказанным один проступок, не совершив тем самым нового.

Говорю о проступках, умышленно наносящих вред государству, а не о многих других, совершенных случайно или в результате неудачного стечения обстоятельств, и к поступкам второго рода государи могут и часто должны проявлять снисхождение.

Прощать в подобных случаях – дело похвальное, тогда как не наказывать за серьезные проступки, в каковом случае безнаказанность даст волю разнузданности, означает допускать преступное бездействие.

С этим согласны как богословы, так и политические философы, и все они придерживаются мнения, что в некоторых ситуациях, когда обычный человек поступил бы дурно, не даровав прощения, те, кому поручено осуществлять государственное управление, также совершили бы непростительную ошибку, если бы вместо сурового наказания выказали снисхождение.

Опыт учит тех, кто долго вращался в свете, что люди легко утрачивают память о благодеяниях, а когда они ими осыпаны, то желание иметь еще больше часто делает их и честолюбивыми, и неблагодарными; а еще он учит, что наказания – вернейшее средство удержать каждого в рамках своего долга: о них не забывают, поскольку они воздействуют на наши чувства, а оные у большинства людей сильнее, чем разум, который над многими совсем не властен.

Проявлять суровость к людям, выставляющим напоказ свое презрение к государственным законам и установлениям, означает действовать на благо общества, и нет худшего преступления против общественных интересов, чем проявление поблажки к тем, кто оные нарушает.

Наблюдая многочисленные заговоры, мятежи и бунты, происходившие в королевстве в мое время, я ни разу не видел, чтобы безнаказанность когда-либо побудила хоть кого-нибудь исправиться естественным путем, освободившись от дурных наклонностей. Напротив, все они принимались за старое и зачастую во второй раз с более ощутимыми последствиями, чем в первый, ибо набирались опыта.

Из-за снисходительности, которую до настоящего времени проявляли в королевстве, оно оказывалось подчас в весьма тяжелом и прискорбном положении.

Поскольку проступки не подвергались наказанию, каждый превратил свою должность в ремесло и, не заботясь о том, что был обязан делать, дабы надлежащим образом ее исполнять, прикидывал лишь, как бы извлечь из нее побольше выгоды.

Древние полагали, что опасно жить при государе, который всегда неумолимо применяет закон со всей строгостью, но они же замечали, что еще опаснее жить в государстве, где безнаказанность открывает дорогу всякого рода своевольствам.

Правитель или чиновник, который боится согрешить, выказав чрезмерную суровость, должен держать отчет перед Богом, да и от мудрых людей заслужит лишь порицание, ежели не проявит строгости, предписанной законами.

Мне не раз приходилось говорить об этом Вашему Величеству, и я снова покорнейше прошу Вас тщательно об этом поразмыслить, ибо ежели многих правителей надобно отвратить от суровости, дабы избежать проявлений жестокости, к коей они склонны по своему характеру, то Вашему Величеству надобно отучиться от ложного милосердия, еще более опасного, чем сама жестокость, так как безнаказанность дает повод к проявлению еще большей жестокости, чего нельзя избежать ничем, кроме наказания.

Розга, являющаяся символом правосудия, никогда не должна оставаться в праздности. Я прекрасно понимаю и то, что ее применение не нужно сопровождать такой суровостью, чтобы быть вовсе лишенным милости, однако сие последнее качество не заключается в снисходительности, поощряющей беспорядок, который, каким бы незначительным ни был, часто причиняет государству такой вред, что может привести к его гибели.

Если найдется кто-нибудь настолько неразумный, что станет осуждать применение в королевстве строгих мер, необходимых каждому государству, по той причине, что до сих пор они не были в употреблении, то нужно будет всего-навсего открыть ему глаза, дабы он осознал, что существовавшая доныне безнаказанность, ставшая у нас чересчур обычным явлением, и есть единственная причина того, что порядок и закон здесь так и не закрепились, а потому для пресечения продолжающегося хаоса возникает настоятельная необходимость в крайних мерах.

В том, что касается государственных преступлений, следует затворить дверь перед жалостью и не обращать внимания на сетования заинтересованных сторон и пересуды невежественной толпы, которая порой осуждает самые полезные для нее, а зачастую и совершенно необходимые меры.

Христиане должны забывать о причиненных им лично обидах, но государственные чиновники обязаны помнить о преступлениях в отношении общества; и действительно, оставить оные безнаказанными скорее означает вновь совершить их, нежели извинить и простить.

Невежество многих людей доходит до таких крайних пределов, что они полагают, будто для исправления зла достаточно повторно его запретить, но на деле это отнюдь не так, и могу доподлинно заявить, что новые законы являются не столько средством наведения порядка в государстве, сколько свидетельством его недугов и достоверным доказательством слабости правительства, ибо если бы прежние законы исполнялись надлежащим образом, то не было бы нужды ни возобновлять их, ни составлять другие, дабы положить конец новому хаосу, поскольку едва бы он случился, как виновные тут же были бы наказаны по всей строгости.

Указы и законы оказываются совершенно бесполезны, ежели не исполняются; сие настолько необходимо, что хотя в делах обыкновенных правосудие требует достоверных доказательств, но с делами, касающимися государства, все обстоит по-другому, потому что в таком случае то, насчет чего существуют веские предположения, должно иной раз считаться достаточно ясным, ибо интриганы и заговорщики, затевающие покушение на общественное благо, обыкновенно действуют так хитро и скрытно, что получить очевидные доказательства их вины никогда не удается раньше, чем они приступают к исполнению задуманного, а тогда уже ничего поправить нельзя.

В подобных обстоятельствах следует начинать дело с исполнения, тогда как во всех других предварительно должно проводиться расследование с допросом свидетелей или с помощью неоспоримых улик.

Эти принципы кажутся опасными, да и на самом деле они в какой-то степени чреваты риском, однако наверняка сделаются безопасными, если, не применяя последних и крайних средств против дурных поступков, подтверждаемых одними подозрениями, лишь останавливать их совершение невинными мерами вроде изгнания подозреваемых или заключения их под стражу.

Чистая совесть и проницательность здравомыслящего ума, который, будучи осведомлен о течении дел, знает будущее почти так же определенно, как настоящее, да и посредственный рассудок – по внешнему виду самих вещей – не допустят превратного применения этих принципов. И даже в худшем случае возможные злоупотребления ими представляют опасность только для частных лиц, жизни которых, впрочем, ничто при этом не угрожает; поэтому данные принципы не перестают быть приемлемыми, ибо частные интересы не идут ни в какое сравнение с государственными.

Тройной портрет кардинала Ришелье.

Художник Филипп де Шампань. Арман Жан дю Плесси, герцог де Ришелье, происходил из старинного французского рода, известного с XIII века. Имя Ришелье они стали носить, когда получили поместье с этим названием по одному из брачных договоров. Арман был четвертым из пяти детей в своей семье. Его продвижение по карьерной лестнице началось, когда он получил сан епископа при короле Генрихе IV, а при Людовике XIII он стал кардиналом Франции. Кардинал Ришелье занимал посты государственных секретарей по военным и иностранным делам с 1616 по 1617 год и был главой правительства (главным министром короля) с 1624 года до своей смерти.

Однако необходимо в таких случаях проявлять чрезвычайную сдержанность, дабы тем самым не открыть дорогу тирании, от которой можно обезопасить себя наверняка, ежели, как я упомянул выше, в сомнительных случаях прибегать лишь к безобидным средствам.

Наказания настолько необходимы, когда речь идет о государственных интересах, что просто нельзя проявлять попустительство к проступкам такого рода, возмещая зло нынешнее прошлым добром, то есть оставляя преступление без наказания за то, что совершивший его хорошо служил в каких-то иных обстоятельствах.