Личное дело. Правда о самых известных деятелях истории России XX века

«Чьи вы, хлопцы, будете,
Кто вас в бой ведет?
Кто под красным знаменем
Раненый идет?»
«Мы сыны батрацкие,
Мы за новый мир,
Щорс идет под знаменем —
Красный командир.

В голоде и холоде
Жизнь его прошла,
Но недаром пролита
Кровь его была.
За кордон отбросили
Лютого врага,
Закалились смолоду,
Честь нам дорога».

Тишина у берега,
Смолкли голоса,
Солнце книзу клонится,
Падает роса.
Лихо мчится конница,
Слышен стук копыт,
Знамя Щорса красное
На ветру шумит.

Именем Щорса стали тут же по замечательной советской традиции называть улицы, площади, переулки, школы, предприятия. Памятники ему появлялись, где только можно, то есть, вернее, там, где Щорс был при жизни. В 1954 году в честь трехсотлетия воссоединения Украины и России памятник Щорсу появился и в Киеве. И вот в этом образе великого народного героя, крупного деятеля Гражданской войны, красного лихого командира Щорс пребывал вплоть до начала перестройки. Однако особенно досталось Щорсу даже не в эпоху распада Советского Союза, а сразу после Евромайдана, потому что для людей, совершивших антигосударственный переворот, Щорс являлся не кем иным, как злостным оккупантом, наймитом московского империализма (почему-то они так стали называть деятелей большевиков) и вообще злыднем, каких мало, который только и делал, что истреблял правильных украинцев.

Действительно, бо?льшую часть своей жизни Щорс как раз с украинскими самостийниками и воевал. Особенно доставалось от него петлюровским гайдамакам. А ведь именно эти люди в клоунских колпаках жовто-блакитного цвета сегодня на Украине объявлены национальными героями, примерами для подражания, подлинными носителями государственной идеологии. И уж конечно, человека, который громил их на фронтах Гражданской войны, никогда в этой стране не простят. Это общая тенденция, связанная со всей совместной историей России и Украины в XX столетии, и я об этом уже много раз писал и говорил, повторяться не буду, поскольку ничего нового пока добавить к этому, к сожалению, не могу.

Гораздо более интересная история, конечно, связана с тем, как именно погиб Щорс. Классическая советская версия гласит, что он пал жертвой очереди из петлюровского пулемета. Но, как и в случае с Котовским, его подчиненные искренне считали, что на самом деле все обстояло не так и Щорс был убит своими. Такая смелая версия начала бродить еще в 1930-х годах. В 49-м году даже пришлось проводить эксгумацию, чтобы, так сказать, положить конец этим всем бушующим слухам, потому что слишком многие стали сомневаться в том, что именно петлюровцы убили Щорса. Результаты были засекречены, потому что они очень сильно огорчили следствие. Экспертиза показала, что Щорс действительно был убит выстрелом в затылок. Получается, что стрелял в него все же кто-то из своих.

При Хрущеве, в начале 1960-х годов, очень модной стала теория о том, что таким образом устраняли одного из потенциальных лидеров Рабоче-крестьянской Красной армии. Огорчительно, конечно, но обвинить в этом товарища Сталина не удалось по той лишь причине, что именно он был тем самым человеком, который начал широкую и полномасштабную пиар-кампанию вокруг личности Щорса. Согласитесь, если бы вы были заказчиком убийства, то это вам, в общем, совершенно не нужно. Тем более что лихих кавалеристов и лихих пехотинцев у товарища Сталина на тот момент имелось в избытке. Каждого второго командира Первой конармии вполне можно было начать пиарить. И любила бы его советская страна так же крепко, как любила Щорса. Но нет, Сталин почему-то выбрал иной объект для такого вот вселенского культа в Советском Союзе.

Давайте скажем прямо, товарищ Щорс в принципе не мог бы помешать никаким планам товарища Сталина. Дело всё в том, что они действовали на разных фронтах Гражданской войны. Товарищ Сталин прославился при обороне Царицына, а товарищ Щорс – на несколько ином направлении. В Царицыне Сталин держал оборону против белогвардейских войск, а Щорс на Украине сражался с петлюровцами.

Сразу после того, когда стало понятно, что нельзя привязать товарища Сталина к смерти Щорса, стали думать о том, что, скорее всего, виноват во всем, конечно же, Лев Давидович Троцкий. Действительно, второе лицо в советском государстве, создатель Рабоче-крестьянской Красной армии, железной рукой насаждал дисциплину, и любой человек, который брался спорить с Троцким по любому поводу, очень быстро об этом жалел. Строптивых командиров в РККА достаточно быстро вычищали. Можно, конечно, сказать о том, что именно таким и был Щорс, и его солдаты были, конечно, в первую очередь зависимы от своего командира и только во вторую очередь от революции. Но это вообще характерно для повстанческого движения на Украине. Это было и у красных, и у анархистов, где армия батьки Махно зависела прежде всего от него самого, а вовсе не от каких-то там завоеваний революции. Примерно то же самое происходило в самостийных частях. Личность командира решает всё, поэтому если у вас командир лихой, отчаянно храбрый, невероятно энергичный, то вы к нему будете тянуться, и вас будет меньше всего волновать какая-то там далекая геополитика. «Тяжело крестьянину в городе» это называется.

При этом было бы странно ожидать, что Щорс будет вступать в острую конфронтацию с Троцким. Фигуры все-таки несопоставимых масштабов. Щорс всего лишь командир дивизии. Таких, как он, было много. Если бы он был командующим армией, командующим фронтом или хотя бы начальником штаба фронта, тут я еще готов поверить в то, что между ним и Троцким действительно могла быть какая-то конфронтация. Но в данном то случае им не о чем, по сути, было спорить. Цель предельно ясная – Всемирная Советская Социалистическая Республика. Троцкий руководит, Щорс исполняет.

Но кто-то же тогда выстрелил в затылок лихому красному командиру. Сначала подумали на Ивана Дубового. Он был заместителем Щорса и после его смерти возглавил дивизию. Но самое главное, именно он перебинтовывал своего командира, отгоняя при этом фельдшера и не давая оказать вовремя помощь. Он был одним из тех людей, кто напишет свои воспоминания о Щорсе в 30-х годах. Дальнейшая судьба его будет трагична. Как и многие другие, он не переживет 1937 год, его арестуют, следствие будет крайне скоротечным. Обвинения традиционные – троцкизм. Дальше смертный приговор и его реализация. Поэтому естественно, что отвечать на обвинения, высказанные в его адрес в 60-х годах, Дубовой не мог. Как не могли этим заниматься многие ветераны щорсовской дивизии, потому что подавляющее большинство их давным-давно ушли на Суд Божий.

Что же все-таки произошло с Щорсом? Кто стрелял ему в затылок? Может быть, товарищ Троцкий кого-то подослал? Дубовой отпадает. Но все равно может же найтись какой-нибудь подлец, который взял и избавил революцию от такого верного солдата. Но дело все том, что как раз незадолго до всех этих событий именно Троцкий утверждал Щорса командиром дивизии. Ну согласитесь, зная характер Льва Давидовича, зная, что если у вас идет широкая такая полномасштабная конфронтация с лихим красным командиром Щорсом, зачем вам его утверждать командиром дивизии? Его проще отдать под суд. Военно-полевой трибунал ему очень быстро определит наказание, и на этом все закончится. А командиром дивизии вы поставите любого другого нормального, преданного революции товарища, и все будут в принципе довольны и счастливы. Но нет, Троцкий за девять дней до гибели Щорса назначает его комдивом. Нет, конечно, можно сказать, что за прошедшие потом девять дней все диаметрально поменялось и товарищ Троцкий определил, что он совершил страшную ошибку, но вместо того, чтобы просто отдать Щорса под трибунал за что-нибудь, благо в условиях Гражданской войны это совершенно плевое дело, там каждого второго мог бы судить военно-полевой суд в принципе, если нужно, Троцкий зачем-то продумывает схему для того, чтобы послать туда наемного убийцу, который в разгар боя незаметно подкрадется к лихому красному командиру и прицельно выстрелит ему в затылок.

В эпоху перестройки появилась новая версия гибели Щорса. Виноваты во всем не Сталин и даже не Троцкий, а все тот же Дубовой, потому что он был человеком честолюбивым. Быть всего лишь заместителем командира дивизии ему было неприятно, и по этой причине он решил самостоятельно расправиться. Подкрался, выстрелил Щорсу в затылок. Пока к нему бежал полковой врач, он начал его перевязывать, после этого он отогнал врача, Щорс в результате умирает, Дубовой оплакивает командира и принимает командование дивизией на себя. Схема действительно красивая, но давайте посмотрим на это с другой точки зрения. А если бы кто-нибудь из обожавших Щорса солдат его дивизии увидел, как заместитель командира, Дубовой, подло стреляет Щорсу в затылок, какая была бы реакция? Ну, мне кажется, что ни до какого 1937 года Дубовой не дожил бы. В лучшем для него случае его сразу расстреляли бы свои же солдаты. А если бы, не дай Бог, они передали его Троцкому? Лев Давидович на расправу-то был скор, он и не таких людей, извините, приводил в чувства военно-полевым трибуналом, а уж какой-то Дубовой для него – так это вообще песок под каблуком. Тем более что Троцкий в принципе презирал подобные методы, ну, правда, если они происходили без его личной санкции. Ну, как мы с вами понимаем, санкцию товарищ Троцкий по этому поводу не давал в принципе.

Но остается тогда последний вариант. Что же все-таки могло произойти с Щорсом? Вариант этот самый непопулярный, потому что, понятное дело, хорошо рассуждать о том, что лично Сталин заказал, лично Троцкий заказал или негодяй и мерзавец карьерист Дубовой задумал и сам все исполнил. Но если те версии не подходят, тогда остается последняя, вероятнее всего, самая правильная. Судя по всему, Щорс был убит в результате рикошета пули. Так иногда бывает. Потом же опрашивали очень многих свидетелей того самого рокового боя. И они показали, что вокруг того места, где, собственно говоря, и пал сраженный предательской пулей комдив Щорс, находилось достаточно много камней. В принципе, если пуля отскочила от одного из них, она действительно могла поразить затылок лихого комдива. Но при этом рикошет мог быть как от пули, выпущенной из петлюровского пулемета, так и действительно от пули, выпущенной кем-то из красноармейцев. Вот если посмотреть на ситуацию с этой точки зрения, тогда, наверное, становится понятна логика действий заместителя командира дивизии Дубового. Он увидел, что пуля попала в затылок. Именно по этой причине он начинает перевязывать сам. Он прекрасно понимает, что будет, если врач начнет осматривать Щорса и увидит, что пуля в затылке. Немедленно будет написан доклад в соответствующие органы, и немедленно будет невероятно тяжелое разбирательство по этому поводу, а все командиры Рабоче-Крестьянской Красной армии знали прекрасно методы действий товарища Троцкого, и под децимацию, то есть расстрел каждого десятого, едва ли кто-то захотел бы добровольно попасть. Кроме того, существовал еще страх того, что если сейчас пустить слух о том, что Щорс убит пулей, выпущенной кем-то из своих, то могут начаться поиски того самого предателя. Таких, кстати, случаев в эпоху 19—20-х годов было великое множество. Заканчивались они очень кровопролитно, а тут же огорченные до невероятности просто гибелью своего командира бойцы дивизии поднимаются в атаку и сметают галичан. Интересно, что пленных тогда не брали вообще. Вот такая была ярость.

Даже несмотря на то что почти все документы по этому поводу давным-давно известны и архивы открыты, установить, что же все-таки произошло с Щорсом, в наше время уже невозможно. Хотя это в принципе и не имеет никакого значения. Щорс – герой Гражданской войны (если, конечно, вообще в братоубийственной войне бывают герои), погиб, как подобает воину, в бою, погиб с честью. Сегодня он интересен только очень узкой прослойке историков, которые занимаются Гражданской войной на Украине. От того, как именно он погиб, ничего принципиального в картине событий 1919 года не поменяется. Не принципиально важно, был ли это рикошет от пули, выпущенной красноармейцами, или пуля, выпущенная из петлюровского пулемета. Главное – Щорс действительно погиб в бою.

Ясно одно – на его смерти будут продолжать спекулировать, строить новые конспирологические теории. Это ведь так невероятно увлекательно! Но ничего общего с подлинной историей этого красного командира на лихом коне они не имеют и будут находиться в параллельных плоскостях: Николай Щорс и конспирологические теории о его смерти.

Комкор Виталий Примаков

(1897–1937)

Комкор Виталий Примаков – фигура давным-давно забытая и в советской историографии, и уж тем более в современной российской. Подавляющее большинство людей, выросших в позднюю советскую эпоху, едва ли знает, кто это вообще такой. Многие при упоминании фамилии Примаков скорее подумают про покойного, к сожалению, государственного деятеля 1990-х годов и одно время руководителя Службы внешней разведки Евгения Максимовича Примакова (1929–2015). Почему же некогда знаменитый красный командир оказался на обочине общественного внимания? Все объясняется невероятно просто, стоит назвать всего лишь четыре цифры – 1937.

В начале июня 1937 года состоялся процесс по делу о заговоре в Красной армии. На скамье подсудимых оказались восемь видных советских военачальников, среди них заместитель наркома обороны маршал Михаил Тухачевский, командармы 1-го ранга командующий Ленинградским военным округом Иона Якир и командующий Белорусским военным округом Иероним Уборевич. Все они, конечно, признались, что готовили заговор. В Советском Союзе к этому потом стали добавлять «фашистский заговор». Не знаю, можно ли вообще дело Тухачевского называть фашистским заговором. Я читал достаточно много документов по этому поводу и могу сказать честно: это абсолютная чепуха. Если существует достаточно много свидетельств существования самого заговора, которые подтверждаются в том числе донесениями советской разведки из-за рубежа, причем 1934–1935 годов – то есть еще задолго до событий 37-го, и дневниками деятелей русской эмиграции, то все, что касается фашистского следа, – это очередная дикая выдумка советского агитпропа.

Давайте ненадолго оставим процесс 37-го года, мы о нем еще поговорим, а вспомним про славный город Чернигов. Там еще совсем недавно стояли памятники знаменитым горожанам – строителям Советской власти. Например, знаменитому красному командиру Николаю Щорсу. Рядом – памятник Антонову-Овсеенко, ставшему жертвой политических репрессий 1937–1938 годов (а ведь был, в общем-то, знаменитый человек, арестовывал Временное правительство). Рядом с ними стоял памятник сыну писателя Михаила Коцюбинского – Юрию. С 1933 года он был заместителем председателя СНК и одновременно председателем Госплана Украинской ССР, расстрелян весной 37-го за создание и руководство контрреволюционной организацией «Украинский троцкистский центр». Чуть поодаль от них стоял монумент Виталию Примакову, еще одному красному герою со стремительной карьерой и не менее сокрушительным падением – он оказался среди тех восьми военачальников, которые пошли по процессу о заговоре в Красной армии, так называемому «делу Тухачевского».

Виталий Маркович Примаков родился на исходе XIX столетия, в 1897 году, в селе Семеновка Черниговской губернии. В гимназии сидел за одной партой с Юрием Коцюбинским, ухаживал за его младшей сестрой, она и станет первой женой Примакова, но проживет недолго: в 1920 году во время родов умрет в Москве. Коцюбинский был известным интеллектуалом, не чуждым левых взглядов, которые тогда только-только стали набирать значительную симпатию в российском обществе. Естественно, что молодой Примаков достаточно быстро проникся левыми идеями и даже принял участие в Черниговской социал-демократической организации. Но в результате в 1914 году он будет сослан в Сибирь. То есть на фронтах Первой мировой войны Примаков не был, в это время он отбывал наказание.

В 1917 году он возвращается домой. Поскольку Примаков обладал абсолютно неуемной энергией, то был назначен в верхушку местных большевиков и получил направление в Петроград, где командовал отрядом при взятии Зимнего дворца и подавлении выступления генерала Краснова. В январе 1918 года он становится командиром полка Червонного казачества, первого военного формирования Совета народных комиссаров Украинской Советской Социалистической Республики.

Надо сказать, что червонное казачество, с нашей сегодняшней точки зрения, было невероятно странным формированием. Изначально его создавали как вооруженную часть Украинского советского правительства, но самих украинцев удалось набрать лишь сто человек. Восполнять кадры пришлось с помощью латышских рабочих, которые были эвакуированы на Украину в начале Первой мировой войны. Кроме того, в червонном казачестве оказались сотня всадников Ингушского кавалерийского полка Русской императорской армии, а также эскадрон австрийских и венгерских гусар. Вообще казачеством это назвать невероятно сложно, скорее это была такая казацкая вольница в самом критичном отношении к этому слову. Но название закрепилось, тем более что пришло пополнение за счет мобилизованных украинцев, а также пополнение из числа русских. И в результате червонное казачество стало сначала бригадой, а потом целой кавалерийской дивизией Рабоче-крестьянской Красной армии. Притом, что в самой дивизии были московские и латышские полки, Орловский кавалерийский полк, красные кубанцы, добровольцы Урала. То есть ничего общего это разношерстное формирование с казаками не имело. Но название закрепилось, и менять его уже никто не стал. Вся эта разношерстная компания стала гордо носить имя дивизия Червонного казачества. Потом из нее, уже осенью 1920 года, создают Третий конный корпус, опять же вливая туда всех, кого только можно. Например, там оказалась Башкирская кавалерийская бригада. Согласимся, это несколько далеко от казаков, да еще и червонных.

Главным во всей этой своеобразной структуре и был Виталий Примаков. Интересно, что подчиненные называли его Батька-атаман. Такой отсыл скорее к махновским формированиям, но вот и в рядах Рабоче-крестьянской Красной армии тоже были такие люди. Сохранились очень интересные воспоминания бывшего командира первого Червоно-казачьего полка Тараса Юшкевича. Он описывает своих кавалеристов как отчаянных рубак. Однако, наверно, надо как-то по-другому охарактеризовать всех этих людей, потому что кто-то из них отдавал предпочтение кокаину, кто-то был замечен в безудержном пьянстве. Было зафиксировано немало случаев мародерства. Безусловно, были и абсолютно примерные бойцы – эталон красного кавалериста, как это описала бы советская пропаганда образца 1950—1960-х годов. Но давайте скажем честно, сам Примаков был не в восторге от морально-этических качеств своих подчиненных. Более того, уже после окончания боевых действий ему пришлось применять весьма серьезные меры по отношению к своим подчиненным. Например, четверо червонных казаков, которых поймали с поличным при грабеже, были расстреляны. Интересно, что местная Чрезвычайная комиссия завела уголовное дело на самого Виталия Марковича, поскольку совершенно справедливо посчитала это откровенным самоуправством. И в самом деле, ну что он там един во всех лицах, как трибунал? Но Москва признала действия Примакова революционно правильными, и дело было закрыто.

Давайте посмотрим на фигуры некоторых других деятелей червонного казачества. Потому что, как известно, короля всегда играет свита. Например, вот как описывают еще одного червонного казака – Дмитрия Шмидта (настоящее имя Давид Аронович Гутман;

1896–1937): «Дмитрий Шмидт лихо дрался на фронтах в составе корпуса червонного казачества, после войны командовал в нем дивизией. В двадцатых был активным троцкистом. Бывший партизан, человек отчаянной храбрости, Шмидт придавал мало цены кумирам и авторитетам. Провокационное исключение Троцкого из партии буквально накануне XV съезда (в декабре 1927 года) привело его в бешенство. Он приехал в Москву и где-то в перерыве между заседаниями отыскал Сталина. Облаченный в черкеску, с папахой на голове, он подошел к генсеку, непотребно выругался и, доставая воображаемую саблю, пригрозил: «Смотри, Коба, уши отрежу!» Сам по себе этот факт свидетельствует, конечно, о «потрясающей» дисциплине среди червонного казачества. Да, собственно, чего ожидать от комдива Шмидта, если он, по сути, во многом повторял деятельность комкора Примакова.

Самый яркий пример весьма вольного поведения червонных казаков – это, конечно, 1922 год. Генуэзская мирная конференция. На тот момент стало понятно, что Мировая революция провалилась и надо восстанавливать страну, каким-то образом налаживать отношения с соседними странами. Ленин прекрасно понимал, что без плацдарма в виде Советской России никакой дальнейшей экспансии левых идей в мире не будет. Кстати, Сталин был абсолютно солидарен с Ильичом в этом вопросе. Именно в этой точке и разошлись взгляды Троцкого и Сталина, потому что Льву Давидовичу была нужна перманентная революция. Иными словами, долбить в стену до тех пор, пока не иссякнут все силы. А червонные казаки во главе с Примаковым очень сильно любили бывшего наркомвоенмора. И вот они отправляют Ленину телеграмму: «Товарищ Ленин может ехать в Геную, но только после того, как туда войдет Красная Армия». Уважаемые читатели, я даже не стану комментировать подобного рода поступки, думаю, что любой здравомыслящий человек сам все понимает.

Разумеется, что на тот момент генерал-полковник, выражаясь языком современной табели о рангах, Примаков был еще нужен молодой советской республике. Его отправляют в Китай, где он стал военным специалистом у Гоминьдана. Попутно именно люди Примакова помогли произвести известную операцию по захвату белогвардейского генерала Анненкова и отправке его на территорию Советского Союза. Анненкова и начальника его штаба Денисова судили и, естественно, приговорили к расстрелу, потому что ничего другого Анненков не заслужил. Поверьте мне, что это был весьма и весьма своеобразный человек, весь покрытый татуировками.

После Китая Примакова отправили в Афганистан, и он получает за это третий орден Красного Знамени. После этого он отправился в Германию на стажировку и учебу. Затем становится военным атташе в Японии. Много было слухов о том, чем именно он занимался в Токио. Например, очень характерный для него эпизод, связанный с вручением собственной верительной грамоты японскому императору. Считалось, что к микадо невозможно прийти с оружием. Но Примаков сказал: «Я боевой красный офицер. Мне сабля положена». В результате стороны якобы очень долго торговались и все-таки разрешили ему прийти с саблей, но саму саблю припаяли к ножнам. Не знаю уж, насколько эта красивая история соответствует действительности, но я нисколько не сомневаюсь в том, что именно в таком тоне Примаков и разговаривал с японскими чиновниками. Согласитесь, если он позволял себе в подобной манере разговаривать с Лениным, то чего бы ему так не поговорить с японцами, ну право слово.

В 1934 году Примаков возвращается в Советский Союз и становится инспектором кавалерии Рабоче-крестьянской Красной армии, а потом заместителем командующего Ленинградским военным округом. Пост неслабый, мягко говоря. Именно в Ленинграде – колыбели трех революций – он будет арестован. Причем, что характерно, не в мае-июне 1937 года, а значительно раньше: еще 14 августа 1936 года. То есть как минимум за 11 месяцев до начала массовых политических репрессий в СССР. Почему его арестовали в 36-м, когда всех его друзей взяли только в 1937-м? Дело в том, что Примаков никогда не скрывал своих ярко выраженных симпатий к Троцкому. Поэтому следователи НКВД пытались выбить у Примакова доказательства широкого заговора троцкистов, который обозвали военно-фашистским делом, а также факты шпионажа в пользу Германии и Японии. В последнем обвинять Примакова было достаточно странно, но по реалиям той эпохи это было вполне нормальное обвинение. Например, небезызвестный Павел Дыбенко писал даже товарищу Сталину: «Дорогой Иосиф Виссарионович! Разберитесь, пожалуйста, меня обвиняют в том, что я являюсь американским шпионом, а я американского языка не знаю!» (Это почти дословная цитата, полный текст его письма «дорогому Иосифу Виссарионовичу» я привожу в очерке «Первые ленинские наркомы».) Жалко, что Дыбенко расстреляли, так и не объяснив ему, что никакого американского языка не существует. Вообще же это показывает, насколько себя не утруждали следователи в подготовке всех политических процессов 1937–1938 годов.

Итак, 11 июня 1937 года. Утром советские люди спешат на работу. Для многих моих читателей сейчас это, наверно, прозвучит невероятно, особенно для молодых, которые не застали жизнь Советского Союза, но тогда на бульварах и площадях были специальные стенды, куда наклеивали свежие газеты. Идя на работу, советский человек мог остановиться на несколько минут и ознакомиться с передовицами важнейших государственных изданий, если, конечно, он не успел прочитать их до этого. И вот 11 июня 37-го года во всех газетах публикуется следующая информация: «В прокуратуре Союза Советских Социалистических Республик. Дело арестованных органами Народного комиссариата внутренних дел в разное время Тухачевского, Якира, Уборевича, Кора, Эйдемана, Фельдмана, Примакова, Путна расследование закончено и передано в суд. Указанные выше арестованные обвиняются в нарушении воинского долга – присяги, измене Родине, измене народам Советского Союза, измене Рабоче-крестьянской Красной армии. Следственными материалами установлено участие обвиняемых, а также покончившего жизнь самоубийством Гамарника в антигосударственных связях с руководящими военными округами одного из иностранных государств, ведущего недружелюбную политику в отношении СССР. Все обвиняемые в предъявленных им обвинениях признали себя виновными полностью». На тот момент это страшнейшее известие для советского человека. Достаточно просто вспомнить, кем были арестованные. Михаил Иванович Тухачевский, например, до недавнего времени первый заместитель народного комиссара обороны, легендарный победитель Колчака. Иона Якир – легендарный лихой красный командир Гражданской войны.

Кстати, именно Якир формировал в годы Гражданской отряды из китайцев и платил им золотом. Поэтому, когда мне рассказывают про выдающийся интернационализм в рядах Рабоче-крестьянской Красной армии, я, конечно, покиваю головой в знак абсолютного согласия, а потом тихонько спрошу: «А что это на интернационализм такой, за который платят золотом?» Более того, если золотом не платили – китайцы в бой не шли. Они были ребята очень простые. А если кто-то из китайцев погибал, то жалованье все равно надо было выплачивать, его отсылали семье погибшего.

Идем дальше. Эйдеман, Фельдман, Путна – тоже лихие красные командиры, прославленные герои Гражданской войны. Покончивший жизнь самоубийством Гамарник был ни много ни мало начальником политуправления Рабоче-крестьянской Красной армии. И вот этих людей обвинили в измене народам Советского Союза, связях с иностранными государствами, измене армии, хотя они с первого дня участвовали в ее строительстве!

Интересно, что до сих пор продолжается спор: был ли вообще суд над Тухачевским или нет? Существует свидетельство командарма первого ранга Белова, который сам был расстрелян год спустя. Вернее, даже не столько свидетельство самого Белова, сколько воспоминания его вдовы. Якобы после суда Белов вернулся домой, почти залпом выпил бутылку коньяка и сказал жене: «Такого ужаса в истории цивилизации не было. Они все сидели как мертвые. Я даже усомнился – они ли это? Они вот так сидели – напротив нас: Уборевич смотрел мне в глаза <…> А Ежов бегал за кулисами, все время подгонял: «Все и так ясно, скорее кончайте, чего тянете».

Я бы все же относился к этой цитате с изрядной долей скепсиса. Нет, я вполне допускаю, что Ежов действительно был за кулисами процесса по делу военных и действительно подгонял подчиненных, но говорить о том, что самого суда не было, – это достаточно странное утверждение. Но мы должны понимать, что свидетельство вдовы Белова появилось уже в эпоху Хрущева, когда стали заниматься откровенным ревизионизмом по поводу процесса Тухачевского и изрядно в этом преуспели. Поэтому я вполне допускаю, что, может быть, подобного рода фраза и была сказана, ну а потом ретивые кретины из советского агитпропа дописали некоторые подробности от себя. Это, к сожалению, было абсолютно в порядке вещей.

Я не случайно в данном случае употребляю определение «ретивые кретины» – уважаемые читатели, посмотрите на книги, которые были выпущены Главпуром, агитпропом, в 57-м, 58-м, 59-м и даже в 60-м годах. В моей библиотеке их большая коллекция. Это же, как говорил, Карабас-Барабас: «Просто праздник какой-то!» Уборевич, Тухачевский, Эйдеман, Якир предстают на страницах этих книг как апостолы Христа, ну только разве что крыльев им не хватает. В реальной жизни они такими безгрешными, естественно, не были.

И сегодня еще есть множество людей, которые продолжают искренне верить в то, что заговор военных был сфабрикован по приказу Сталина. Их главный аргумент – дело о заговоре в Красной армии до сих пор полностью не рассекречено, поэтому предметно говорить о чем-то невозможно. Всем этим великим интеллектуалам я хочу сказать, что на самом деле опубликовано уже достаточно много документов, проливающих свет на эти события. И прискорбно, что все эти люди их читать-то не хотят. Им хочется об этом рассуждать и рассказывать другим. При этом, когда задаешь прямые вопросы, непосредственно связанные с архивными документами, никакого ответа не следует.

Возвращаясь к фигуре Примакова – был ли он праведным человеком, я не берусь судить. Имел ли он прегрешения против советской власти? Да, несомненно. И больше того, за многие дела, которые сотворил сам и его подчиненные в годы Гражданской войны, он вполне заслужил военный трибунал. Но тогда Москва считала его важным кадром. Суда Примаков избежал, но не избежал его в 37-м году. Конечно, никаким немецким шпионом он не был, ни в каком фашистском заговоре участия не принимал, но то, что связи с Троцким Примаков имел, – это несомненно. Другой вопрос в том, что, как мне кажется, за просто связи не расстреливают. Хотя это вопрос дискуссионный, потому что тогда надо изучать абсолютно все документы и все показания друзей Примакова, а про него следователям рассказывали много и весьма охотно.

Первые наркомы ленинского правительства