Жизнь как наслаждение

То роздал все свое богатство нищим,

Собрал небольшой караван верблюдов

И в ночь, когда Багдад спал

На покрытых кипарисами берегах Тигра, -

Тайно удалился из города…

Было 12 июня. У меня с утра было кошмарное настроение. Ничего не получалось. Поезд моей жизни стоял и вокруг была пустыня возможностей. Мои фантазии или замыслы, а может и мечты по поводу отъезда так и зависли в воздухе. У меня уже было чувство, что и они останутся несвершенными, как и все в моей жизни. От этого мне становилось еще тоскливее. Я выпил несколько чашек крепкого кофе, но все равно оставался разбитым и неспособным что-либо делать. Я заставил себя выйти из дому. Всегда, когда я ходил, двигался, ко мне возвращалась способность действовать. В кармане у меня лежала полученная вчера зарплата. Я шел, словно загипнотизированный. Я шел неизвестно куда. Я шел, лишь бы идти. Туда, куда направляла меня интуиция и случай. Я шел и шел, злой на самого себя, терзаясь от обиды, разочарования и горечи. Куда я шел? Никуда! Вся наша жизнь – это путь в Никуда. Я подчинился воле судьбы, что обычно я не делал никогда. Я сел в первый попавшийся автобус и поехал. Было странное чувство. Если бы меня в этот момент спросили, куда ты направляешься, я бы был в очень неловком положении. Я не знал бы что ответить, чтобы не шокировать. Ответ же был таков – Навстречу судьбе.

Я доехал до конечной остановки. Это был вокзал. Я вошел в здание вокзала и сквозь окна увидел стоящий на перроне поезд. Я подошел к кассе и сказал:

– Мне один билет на этот поезд, – показав рукой в сторону окна.

– Поезд до Тур-ой? – спросила приятная девушка в кассе. Я кивнул, даже не поняв наименования конечного пункта.

– А до какой станции?

– До конечной, – сказал я, сохраняя для себя интригу и не желая знать, куда я еду.

Взяв билет, я направился к поезду, в поисках своего вагона. К счастью поезд был полупустой. Я сразу влез на свою вторую полку и сел сложив под себя ноги. Постельное белье надо было взять у проводника, а то я сразу завалился бы спать. Минут через пять поезд, сильно дернувшись, тронулся и начал медленно набирать скорость. Я с грустью смотрел в окно.

Минут через десять в купе вошел проводник и проверил мой билет. Я ему сразу заплатил за постельное белье и он сказал, что минут через десять принесет его, сразу после того как проверит билеты. К моему счастью я был один в купе. Мне не хотелось ни с кем разговаривать, мне хотелось быть в себе. Быть самим собой.

После того как проводник принес мне постельное белье, я расстелил матрац, накрыл его простыней, заправил тонкое шерстяное одеяло в пододеяльник и лег, накрывшись с головой. От мерного покачивания я очень быстро уснул.

Сколько я спал, я не знал. Неожиданно поезд дернулся и остановился. Я чуть было не упал со второй полки. Сев на полке и свесив ноги, я приходил в себя. Уже было светло. Оказалось, что я полностью провалился в сон. Только сейчас я понял, что заснул, как был в одежде. Я спрыгнул с полки. На платформе почти никого не было. Интересно, что это за захолустье. Тут меня пронзила шальная мысль выйти именно в этом захолустье. Я быстро направился к выходу, пока поезд не тронулся. Проводник стоял на перроне у двери вагона. Я спустился, а он мне говорит:

– Сейчас уже едем, поднимайся.

– Я решил сойти здесь, – сказал я ему.

Он с непониманием посмотрел на меня и поднялся в вагон. Я, не оглядываясь быстрым шагом, направился к выходу из перрона.

Увидев надпись «Кафе», я подумал, что мне надо обязательно перекусить и выпить кофе. Хотя есть мне совершенно не хотелось, я, тем не менее, решил, что это сейчас мне необходимо для подкрепления сил. Я зашел в это пыльное и совершенно неаппетитное привокзальное кафе.

Вид кафе, скорее некой забегаловки, полностью испарило весь мой настрой что-либо перекусить. Я, уже убедивший себя, что надо что-нибудь поесть, быстро повернулся и поспешно вышел из этого ужасного заведения.

Выйдя из небольшого здания, имитирующего вокзал, я увидел стоящий неподалеку автобус. Была, не была, – подумал я и сел в него. Какая мне разница, куда мне ехать. Точно одно, на этой станции мне делать нечего.

В автобусе было всего несколько человек. Я сел у окна, скрестил руки чуть ниже груди и закрыл глаза. Во мне была некая горечь, которую мне никак не удавалось побороть. Я знал, что горечь эта будет со мной до конца моей жизни. Во всем, что я делал, в любой радости я ощущал ее присутствие во мне. Где они детские чистые радости, без примеси фрустрации, обиды. В жизни точно есть два начала, одно созидает, воздвигает, а другое разрушает, уничтожает. Именно абстракции этих явлений, находят свое отражение в той или иной форме, будь то Инь и Ян, Бог и Дьявол, свет и тьма. С одной стороны, ты родился, ты растешь, ты становишься сильнее, ты достигаешь определенных успехов, с другой стороны, другая сила разрушает тебя, заполняет фрустрациями, обламывает твои чувства, надежды, ставит в жизни различные непреодолимые препятствия. Так ты и живешь, на стыке двух противоположных сил, так тебя и качает то в одну, то в другую сторону. То успех, то неуспех. То беда, то радость. И так до тех пор, пока тебя окончательно не накроет черная волна. Ты пытаешься сотрудничать с созидающими силами. Ты цепляешься за жизнь, алчешь успеха, наслаждения, ты что-то создаешь, копишь, рожаешь детей, строишь дом, иногда даже пытаешься созидать нечто более возвышенное, – прорываешься в область искусства. Но во всем, абсолютно во всем черная энергия разрушения пытается проявиться и уничтожить все. Ты постоянно должен затрачивать энергию, чтобы даже просто сохранять все в неизменном состоянии. Опусти руки и время, главный компаньон сил разрушения, незаметно сделает свое дело.

Так, в полудреме я размышлял, пока водитель не занял свое место и не хлопнул дверью. Автобус тронулся с места и поехал. Я был в полусонно-полуразмышляющем состоянии. Мы ехали, автобус качало и я больше не думал ничего. Я смотрел на проплывающий мимо пейзаж и полностью погрузился в себя. Прошло больше получаса, а может даже час, внезапно раздался хлопок и автобус, резко затормозив, остановился. Водитель, чертыхаясь, вышел из автобуса и стал рассматривать переднее колесо. Затем забрался в кабину взял какой-то инструмент и опять вышел. Я рассматривал картину леса за окном. Несколько пассажиров прошли вперед к кабине водителя и стали расспрашивать, что случилось. Мне было все равно и вовсе не интересно.

Покопавшись в двигателе, водитель вновь влез в кабину и открыл двери.

– Буду ждать техпомощи, – сказал он пассажирам, позвонив кому-то за помощью.

Автобус стоял, часть пассажиров вышла, кто курил, кто разгуливал в ближайшем лесу, кто-то разлегся прямо на траве. Мне выходить не хотелось. Я сидел, скорее, почти лежал и разглядывал в окно пассажиров. Так прошло минут двадцать. Но устав от сидения, я тоже решил выйти и пройтись, чтобы размять затекшие ноги. Стоять со всеми мне не хотелось и я углубился в лес. «Как красиво и спокойно здесь» – думал я. Так я разгуливал в округе и постепенно углублялся в лес. Мне всегда нравилась дикая, некультивированная природа. Я наслаждался пением птиц, и мне хотелось уйти подальше от трассы, чтобы не слышать звуков машин. Я посмотрел на часы, прошло примерно полчаса с момента поломки автобуса. Пока приедут, починят, уйдет еще не менее получаса. Я сел на ствол упавшего дерева. Мне лучше быть вдали от всяких разговоров. Глупо, но я даже не знал, где нахожусь. Посидев минут пять я встал, отряхнулся и вновь углубился в лес.

Да, мне определенно нравилось здесь. Вот взять бы и переехать сюда. Как здесь красиво, какой воздух, какой лес! Полюбовавшись вдоволь, я решил, что самое время направиться к автобусу. Я вышел на дорогу чуть выше того места, где стоял автобус и направился к автобусу. Рядом с ним стояла машина техпомощи, мастер с водителем копались в открытом капоте. Пассажиры разбрелись кто куда. Я постоял неподалеку, понаблюдал. Подходить и с кем-либо общаться мне не хотелось. Настроение было не то. Какая-то тоска охватила меня от этой картины. Возращение к автобусу напомнило мне все мои неразрешенные проблемы. Никуда мне от них не деться! А как здорово мне было в лесу. Я опять углубился в лес. Здесь мне явно намного спокойнее, здесь я отвлекаюсь от текущих проблем. Я сел на сваленное дерево и старался ничего не думать. Щебетанье птиц успокаивало. Надо иногда выезжать на природу, – думал я.

Тут раздались призывные гудки автобуса. По всей видимости, автобус уже починили и водитель звал пассажиров. Я встал и направился к автобусу. Большинство пассажиров уже заняли свои места, несколько человек только подходило к автобусу. Я тоже поднялся в автобус и занял свое место. Опять двадцать пять, – подумал я. Такая вдруг злоба меня взяла. Вот я опять в чужой пьесе исполняю чужую роль. Что-то восстало во мне. Автобус тронулся. Даже временная остановка ничего не меняет, ты все равно едешь по начертанному кем-то пути. Это символично. И символично также то, что я опять-таки не переломил ход спектакля, не смог быть самостоятельным, не смог сам принимать решение. Не важно, в какой момент, важно ломать стандартный ход спектакля и стать, в конце концов, личностью. Я вскочил с места и быстрым шагом направился к водителю.

– Остановите, пожалуйста, мне надо выйти! – громко, почти что истерично сказал я. Водитель удивленно посмотрел на меня и продолжал ехать.

– Остановите, мне срочно нужно выйти.

Черт знает, что подумал водитель, что подумали пассажиры, но это было вовсе не важно. В любом случае, слом сценария спектакля жизни всегда происходит грубо, болезненно, глупо и как-то еще.

– Что-то оставил там?

– Да-да, остановите!

Водитель остановил.

– Ну, давай быстрей возвращайся!

– Нет, я остаюсь здесь.

Водитель пожал плечами. Я расплатился и вышел. Автобус покатил дальше. А я сразу же свернул от дороги в направлении леса и углубился в него. Я шел и шел, ничего не думая, шел, словно убегал от действительности. Вот бы потеряться, затеряться, пропасть. И не будет проблем, не будет ничего.

Целый час я ходил по лесу. Мне захотелось есть. Я вспомнил привокзальное кафе. Тоже мне чистюля, – со злостью на себя подумал я, – нашел время привередничать.

Через какое-то время я вышел на большую поляну. Я лег на солнце, раскинул руки в стороны и зажмурил глаза. Боже, как мне хорошо вдали от всех. Какое наслаждение, когда тебя ежеминутно не дергают. В такие минуты я готов был поверить в то, что я люблю жизнь.

Немного отдохнув, я продолжил гулять по поляне. Ее пересекала небольшая речка с каменистыми берегами. Я прошелся по поляне вдоль речки. На другую сторону перейти, не замочив ноги, было невозможно. Направившись в сторону, перпендикулярно речке я обнаружил достаточно большой овраг. Часть его была скалиста. Под нависающей скалой было небольшое углубление, нечто в виде грота. Я зашел внутрь. Ничего особого, жаль, что не пещера, – отметил я про себя. Пройдя по оврагу, я вышел на другую поляну, которая была чуть меньше первой. Как мне здесь нравилось. Кругом был таинственный лес. Я видел и ели, и тополя, и дубы. Вот бы жить в таком месте. Всегда будешь чувствовать себя в сказке.

Тут меня пронзило, словно молнией. Жить здесь! Я же ищу, куда мне сбежать от цивилизации, чем это не выход. Я опять стал ходить по поляне и смотреть на все уже с другой точки зрения. Я стал представлять себя живущим здесь. Как это будет здорово! Вот здесь я построю себе дом, вон там я буду гулять, здесь я буду лежать и отдыхать. Я так воодушевился от этой мысли, что забыл о всякой усталости и чувстве голода. Вот куда мне надо переехать, а не в какую-то там Австралию. Что мне Австралия? Мне очень нравилось, что пейзаж был неоднообразный. Была и речка, и овраг, и поляна, и кустарник, и смешанный лес. Была даже скалистая территория. Я ходил и по-хозяйски размышлял, как мне следует устроиться здесь. Но чем я смогу питаться здесь, как я смогу построить здесь дом. Вопросов возникало множество и все они были для меня практически неразрешимые.

Насытив взгляд окружающей красотой и, полностью удовлетворившись своими фантазиями, я решил направиться к дороге. Голод все сильнее трепал мои внутренности. На всякий случай я решил запомнить дорогу сюда, чтобы суметь вернуться. Но чем мог я делал заметки, чтобы вновь суметь найти дорогу. К тому же, прежде всего мне надо было найти путь назад к автомобильной дороге. Я помнил как светило солнце, когда я только вышел из автобуса и сидел на камне спиной к дороге. Тогда было утро. Поразмыслив с какой стороны восходит солнце и, следовательно, как я сидел, если оно мне светило слева я наметил путь и направился назад.

Я шел и размышлял. Реально ли это переехать сюда. При всем моем желании я не мог себе этого представить. Как, каким образом это можно осуществить. Внезапно еще одна мысль пришла мне в голову, и я встал как вкопанный. Не могу же я приехать сюда и просто жить. Ведь в любой момент может приехать какой-нибудь государственный чиновник и попросить меня убраться отсюда. Мысль ужасно омрачила меня. Неужели моя безвыходность не закончится. Я, казалось, уже видел какой-то призрачный свет в конце тоннеля и вот тебе. Настроение испортилось окончательно и я пошел дальше. Примерно через полтора часа я услышал звуки машин. Я пошел на звук и скоро вышел на дорогу. Я стал голосовать проезжающим машинам. Минут через десять остановилась огромная фура и взяла меня. Водителю я сказал, что еду до села, ибо не знал никаких названий. Водитель стал болтать о том о сем, но мне не говорилось. Я мрачно глядел на дорогу. Готовая уже исполниться мечта вновь разбивалась о жесткие скалы действительности. Нет, придется влачить свое существование, нести свой крест до конца. Другого мне, видимо, не дано.

Доехав до села, я вышел из машины и злобно стал идти по селу. Все мне было ненавистно. Нет счастья в этом мире, – думал я. И добавлял, – впрочем, нет его и в другом. Я шел, глядя в землю и не замечая никого. Никого видеть мне не хотелось. Достаточно углубившись в село, я заметил дом, явно представляющий из себя государственно-чиновническое учреждение. Как они всегда выделяются, – отметил я про себя. Проходя мимо, я поднял взгляд, чтобы убедиться в правильности своей догадки. Ну конечно же я был прав, – Администрация села. Я прошел дальше и тут меня словно черт дернул, – вернись и спроси, кому принадлежит этот лес. Я вернулся к входу и немного замедлил. С детства ненавидел общаться с любого рода чиновниками. Что-то унизительно-просящее было в общении людей с ними, и что-то надменно-высокое было в их общении с простыми смертными, словно общаясь, они делали вам одолжение и снисходили со своей высоты. Пересилив свою нерешимость я зашел, зашел напористо, по-московски, готовый дать отпор любому хамству. К моему удивлению не было никаких секретарш, с собачей преданностью, грудью защищавших своих кровных начальников. Я прошел прямо в кабинет начальника. За столом сидел краснощекий, добродушный мужчина средних лет и прямо таки источал добро своей широкой улыбкой. Я буквально опешил.

– Простите, гм ….., – я не знал, как обратиться.

Но он пришел мне на помощь.

– Сергей Николаевич, – представился он, – садитесь. Чем могу быть полезен?

От этого у меня абсолютно отнялся дар речи. Я сел и смотрел на него и глупо улыбался. Бывает же так, что все плохо, на душе мрак. Но тут встретишь открытого, душевного человека и все в тебе в один момент перевернется. Так было и сейчас. Мне стало хорошо и светло. Как здорово, что есть в этом мире такие люди. Сергей Николаевич смотрел на меня и не было в его взгляде ни немого вопроса – «Чё явился то?», ни желания растоптать и послать подальше, непонятно почему, как это делают в Москве. Не было даже любопытства. Немного придя в себя, я сказал:

– Мне очень понравилось Ваше село. – и оно мне сейчас действительно нравилось, хотя до этого оно мне было ненавистно, как черт знает что.

– Да, у нас очень приятно. Вы проездом?