Многоэтажка с тараканами

– Не подпитывает ли желудок дух? Сложный вопрос – ответил Отто – С пустым желудком люди мало думают о высоком. Но что-то не очень я понимаю вашу историю… Впрочем, я вообще мало что понимаю. Я насмотрелся на все, что было за пределами лифта и уже готов поклясться, что попал в иную реальность.

– Реальность всегда иная – ответил герр Крузе – Реальность есть лишь в голове, а голова у каждого на плечах своя.

– Вы льстите большинству людей, герр Крузе…

– Зовите меня Альберт.

– Альберт… Как правило реальность у большинства из нас одна, как и голова у нас одна, привинченная нам еще в детстве по государственным стандартам прикручивания голов, утвержденном в каком-то министерстве.

– Было бы славно, герр Штоссе, было бы славно…

– Зовите меня Отто… А чем же славно?

– Тем, что просто. В жизни и так слишком много сложностей.

– Тут вы правы, Альберт. Но простота не всегда ведет к блаженству.

– Тут не соглашусь, Отто. Взгляните на мои одеяния. Я не философ и не писатель, а тем более не тонко мыслящий художник, не буду даже строить из себя оного. Я простой человек. Простая колбаса, простое молоко, простое пиво с названием, вселяющим гордость в простое и маленькое сердце такого простого человека, как я – вот блаженство. Маленькие люди имеют маленькие мысли и думают мелкими категориями. Муравей не видит дальше своей палочки, которую держит у себя в руках. Маленьким людям нужны мелкие мысли, простые понятия, доступные нашему мелкому уму. У нас нет времени и образования на что-то выше. «Высшее образование», «высокий дух», «высокая мораль» – все это для высоких, «высшего света». К счастью, мы давно избавились от этого в нашей Национал-социалистической РАБОЧЕЙ партии Германии. Работа, армия, служение Рейху и фюреру, спорт, размножение – вот наши обязанности и наши потоки мыслительных процессов. Остальное оставим для интеллектуалов из Министерства пропаганды. Они тоже нужны! Такие люди, как доктор Геббельс! Слабые физически, но сильные умом! Их меньше ценят, но они тоже важны!

– Но разве вас устраивает в жизни мелкое?

– Большинство оно устраивает, ибо большинство и не способно на большее. Подумайте сами. Наш главный праздник – День победы. А когда она была эта победа? Над кем? Большинство из нас и сами уже не помнят. Но Победа для нас святое. Мы чувствуем себя значимыми, великими, высокими. Мы победили! Не важно, что не мы и не важно, что мы не помним когда и кого. Важно само чувство! Этот день… мы ждем его весь год. Ради него мы трудимся и носим знамена. Мы гордимся своим народом.

– Но ведь каждый из вас не сделал для этой победы ровным счетом ничего. И даже не особо знает в чем она заключалась.

– Это не важно. Важно, что каждый маленький человек в этот день чувствует себя частью великого огромного единого целого – нации. Великой победоносной нации. Пусть всего шестеренкой в механизме, но зато в каком механизме! Это дает нам смысл в жизни. Мы не думаем глобальными историческими сентенциями, глобальными мировыми проблемами, истоками и последствиями, мы думаем своими мелкими жизнями и историями, которые имеют прямое непосредственное отношение к событию. Мы думаем о наших прадедах, сражающихся и погибающих за фюрера, мы думаем о наших семьях, перенесших тяготы войны, мы не думаем о геополитике, о том, кто был прав, кто виноват, кто начал войну, чью территорию мы заняли, что справедливо и что нет, в глобальном общечеловеческом смысле. Мы думаем о наших личных проблемах и нашей личной победе, и нашей личной семейной трагедии, коснувшейся наших предков. Остальное удел философов и историков.

Отто прошел по комнате несколько шагов.

– Альберт… – сказал Отто серьезно – Я думаю вы знаете и понимаете гораздо больше, чем хотите показать. Вы сами не относитесь к мелким людям, о которых говорите. Я понял это по вашему словарному запасу и мыслям, которые вы излагаете.

– Тсссс – Альберт притянул указательный палец к губам – Я получил образование историка, но кому это нужно? Работаю простым помощником инженера. Образование можно получить любое – у нас же свобода. Но работать можно лишь технарем, либо его мало востребованным помощником. Никому в Рейхе не нужны рассуждения и философствования. У нас есть утвержденные правительством философы, историки, композиторы – Ницше, Геббельс, Вагнер… Вносить сумятицу в умы – дело государственно разлагающее. Учитесь на кого хотите, читайте любые книги, что не сожгли, но Рейху нужны технари, Рейху нужны холодильники, нужны полки, нужны ракеты, танки и автоматы. Нам нужны противолодочные средства, береговые укрепления, ведь мы мирная страна. Нам нужно защищаться от семито-американцев, мы не строим линкоры и фрегаты. Мы строим береговые укрепления и подлодки, чтобы защититься от врага и топить его коммерческий флот. Так нам говорят. Они хотят захватить наши ресурсы и продвинуть свою идеологию потребления, капиталистической эксплуатации трудящихся, где каждому ослу дают свою морковку, каждому хомячку свое колесо, лишь бы они крутили его во благо зажравшихся семито-капиталистов.

– Но что вы скажете на то, что «зажравшиеся семито-капиталисты», безусловно, зажирающиеся, еще и дают их «рабам» огромное количество видов и килограммов колбасы, сыра, молока, хлеба, а туалетная бумага лишь дешевый товар, а не валюта? Ее в избытке. Женщины пользуются не ватой, а гигиеническими прокладками? Магазины полны всеразличных товаров?

– Скажу, что все это ложь. А если и не ложь, то уж точно развращающая духовно материальная наживка для малоимущей рыбы, желающей попасть на крючок семито-капиталистических рыбаков.

– Так уж страшна наживка, если она вкусна?

– Она еще и проткнет вашу щеку крюком.

– Лучше брать за щеку у иных хозяев?

– Не будьте пошлы, вы выше этого. Лучше выпейте еще пива.

– Я хочу вина.

– Вина у нас не было много десятилетий. Виноградники занимают много места и с ними много мороки.

– Позвольте – сказал хитро Отто и открыл ящик своего шкафа. Он не знал увидит ли он там свои привычные вещи, или же иная реальность уже твердо вплелась и в его жилище. Но, к своему удовольствию, он обнаружил в шкафу то, что ожидал. Отличный рейнвейн, припасенный им на лучший день. – Прошу вас.

Отто разлил рейнвейн под феерически изумленный вид Альберта в бокалы и предложил один из бокалов ему.

– Отто… – Альберт не знал, что сказать – Мы с вами договоримся!

Новоявленные товарищи выпили по бокалу.

– Вы ни дать, ни взять, подпольный миллионер! – Альберт был скорее доволен, чем удивлен.

– Отнюдь – отвечал Отто – Всего-навсего старые запасы.

– Старые? – отвечал Альберт – Скорее старинные! У нас не было вина с 1980х годов!

– А какой год сейчас, дружище? – спросил осторожно Отто – А то я слишком много выпил…

– Ясное дело, 2024…

– Ну да, ясное дело… – ответил Отто, отмечая, что год его друг назвал верный, однако… однако, все вокруг был совершенно иным…

– Так, а когда мы победили в войне то?

– Ну, ясное дело… В 1949, я, как человек образованный, уж точно знаю, но мало кто в наше время… Да и не нужно…

– Ясное дело, кому это нужно… – ответил Отто, делая вид, что все понимает без слов.

– Хороший ты парень, Отто – ответил Альберт, как и каждый пьяный, с кем предпочитает не спорить его собеседник – Как ты думаешь? Что лучше? Вино или религия?

– Думаю, что нет разницы. Они одинаково хороши и одинаково редки в наше время.

– Верно – ответил Альберт – Они одно. Ведь фантазия о вселюбящим боге, рае, вечной жизни – это тоже, что вино. Только бьет оно не по печени, а по мозгу.

– Я заметил, что современная архитектура похожа на футуристичные протестантские церкви в Исландии… У нас много церквей?

– О, церквей достаточно. И протестантских, и католических. И икон там полно… Святой Адольф, Святой Йозеф, Святой Герман… Но все же наши дома не похожи на церкви. Церкви просторные и с большими залами, дворами, в церквях мы поем гимны, тренируемся в строевой подготовке и занимаемся спортом. А дома наши лишь укрепленные железобетонные многоэтажки, защищенные от вражеских бомб. Вот и все, друг.

– Почему ты такой дружелюбный, как и твои друзья? – спросил его Отто.

– Дружелюбность или грубость – тоже вещи субъективные. Это я узнал на курсе философии. Одни воспринимают грубость за дружеское расположение, другие за отсутствие такта. Одни воспринимают дружелюбность за фальшь и ложь, другие за хорошие манеры. Философия учит не воспринимать все однозначно. Все имеет свой вид, в зависимости от ракурса, с которого ты смотришь. Тут философия близка к оптике. Не все могут посмотреть так широкоугольно, не у всех хватает разума взглянуть шире, как бактерия в сыре не сможет подумать о том, что ее Земля – порождение коровы, которой она никогда в жизни не видела.