Путь воина

На первой ступени в многочисленных мелких школах ребят обучали владению оружием для подготовки к поединкам, проводимым в амфитеатрах огромного государства императора Карла.

Второй ступени ланиста уделял особое внимание. Сюда уже подбирались дети, имеющие явные задатки воина-зверя. Их привозили из разных мест. Из них создавали маленькие элитные отряды, с которыми занимались лучшие учителя фехтования и борьбы. Они доводили до совершенства уже полученные мальчиками боевые навыки, а попутно многократно и незаметно проверяли выявленные задатки. Ну а затем наступал самый сложный и страшный для детей, а для ланисты самый ответственный этап, третий.

Элитный отряд маленьких гладиаторов перевозили в школу, где всем командовали учитель Флор и его помощник – толстяк и весельчак Курт.

Эти двое были из числа первых бешеных, выращенных Мёрдом. Когда-то он очень выгодно продал их на службу баварскому герцогу Тассилону. В одном из сражений бешеные спасли тому жизнь, но были так сильно изранены, что благодарный герцог освободил их от службы и отправил на излечение к Мёрду. У него они и остались, но уже в качестве свободных учителей. Кому же, как не им, можно было доверить развитие необычных боевых качеств маленьких гладиаторов.

И если после тяжёлого ранения в ногу Курт по-прежнему оставался весёлым и добрым человеком, то потеря руки сделала Флора злым и жестоким ко всем окружающим, а особенно к детям.

По его приказу сразу за пределами периметра школы были выкопаны десять больших ям глубиной не менее четырёх локтей. Каждую из них посередине перегораживал деревянный щит, образуя два вместительных отсека. Их земляные стенки были укреплены ошкуренными деревянными жердями. Сверху над ямами от дождя, если этого хотел Флор, на колья натягивали просмолённую парусину, образующую, как у военной палатки, две покатые стороны.

Вот в такие отсеки усаживали мальчиков и держали там по многу дней без пищи, а иногда и без воды. В соседнем отсеке мог находиться такой же ребёнок, которого обычно привозили из другой школы, а мог быть дикий зверь. Тяжёлая решётка из металлических прутьев, лежащая поверх ямы, не позволяла выбраться наверх без посторонней помощи.

Голод, холод, жажда и отчаяние, казалось, доводили мальчиков до изнеможения и полного отупения, подводя тело и разум к черте смерти. И вот тут окончательно проверялась тяга к жизни каждого ребёнка и задатки бешеного.

Долгое заточение неминуемо заканчивалось боем.

Щит поднимался наверх, и ребёнок видел своего противника. Но как можно было их, обессиленных и безучастных ко всему, заставить драться? Да очень просто.

Если в яме оказывались два мальчика, то в центр её на верёвке опускался кувшин с водой, а к ногам детей бросали боевые мечи. Исход всегда был один: дети хватались за оружие.

Если же в яме были ребёнок и зверь, то на дно летел кусок мяса или большая хлебная лепешка, что также приводило к началу боя. А сверху за всем происходящим наблюдали внимательные глаза учителей.

Рус попытался перевернуться на бок, но острая боль от многочисленных свежих ран на ногах, бедрах и животе пронзила всё его тело, заставляя замереть в прежней позе. Он с трудом перевёл дыхание и расслабился.

Нынешняя схватка с большим и страшным псом стала уже пятым боем со зверями с тех пор, как он попал в школу к учителю Флору. Ещё пять поединков ему пришлось выдержать с такими же мальчиками-гладиаторами.

Самым страшным и тяжёлым был поединок с голодной и разъярённой рысью. Эти воспоминания сразу вызывали у Руса озноб.

Глава 13

Тяжесть в голове исчезла, а тело, перенасыщенное выпитой жидкостью, ощутимо булькавшей в животе, разомлело и захотело принять горизонтальное положение. И он этому не противился.

Князь лег на огромное ложе. Мягкая воздушная перина из отборного гусиного пера приняла его в свои объятья. Состояние лёгкой дремоты навалилось почти сразу, но мозг, получивший дополнительную порцию хмеля, засыпать не захотел, а начал прокручивать только что состоявшийся разговор с Борутой, перемежая его картинами далёкого прошлого.

Как бы со стороны он увидел себя отдыхающим в гриднице в окружении братьев: родного – Корлина, весельчака-великана, лёгкого на подъем, готового в любой миг обнажить оружие и ринуться в схватку, а также сводного брата – Кагеля, всегда рассудительного, хозяйственного, привыкшего во всём искать выгоду.

Он, князь, самый старший из них, уж в бороде седина светится, вкруг глаз сетка морщинок виднеется. Корлин годков этак на полтора десятка младше, да и выглядит совсем юношей. Волос на голове чёрен, совсем без проседи, губы и нос очерчены резко, как у птицы хищной, усы аккуратно подстрижены, подбородок гладко выбрит. Глаза с поволокой, ресницы густые и длинные, аки у девицы. Весьма высок ростом и широк в плечах молодшенький брат, в талии узок, походкой стремителен. Любимец князя, им выпестованный и вынянченный. Гроза и соблазнитель всех молодух незамужних. Да и мимо баб спокойно пройти никогда не может, всё норовит щипком наградить, а то и ещё чем. Но не только этим славится. В битвах завсегда первый, любым оружием владеет искусно. Равных ему воинов во всей дружине княжой сыскать нельзя.

Кагеля князь Буривой на десяток лет тоже постарше. Хоть и не родной тот ему брат, но душа в душу последние годы жили, во всём ладили.

В горле что-то запершило, и князь зашёлся сильным кашлем. Картинка воспоминаний исчезла, вместо неё перед ним снова появился Борута. Лицо его было невозмутимым.

– Ты, государь, так и помереть можешь, а я виноватым буду! – лишённым эмоций голосом произнёс он, подавая чашу. – Хлебни. Может, полегчает. А ежели не полегчает, хоть в последний раз пива выпьешь.

Уж много лет подле него верный Борута, но никак не может князь привыкнуть к его злым и колючим шуткам. За эти шутки не единожды гнал с глаз своих долой, а на следующий день обратно призывал. Не мог без своего советчика и спорщика обойтись.

Сделав несколько глотков, князь откинулся на высокие подушки и оттёр рукавом вспотевший лоб. Кашель как будто прошёл. А вместе с ним незаметно исчез и Борута.

Князь наморщил лоб, пытаясь вспомнить, когда же он в первый раз повстречался со своим телохранителем. Это ж сколько годов прошло с тех пор!

Он тогда был тринадцатилетним юношей, готовившимся первый раз побывать в настоящей битве.

Князь Волемир, его дед, взял внука с собой в поход на усмирение большого и сильного племени устяков из народа чудь. Побили те присланных сборщиков дани, головы им поотрубали, воткнули в них колья длинные да выставили вдоль ограды вокруг своих посёлков.

Не впервой уж шли дружины в то место, где реками Сухоной, Виной и Вагой был образован большой кус земли. Сама природа отрезала его от других территорий и позволила живущим там людям чувствовать себя в безопасности. По нему протекала речка Устья. В её нижнем течении среди лесов стояли недалече друг от друга три многолюдных посёлка, дружно жившие промеж собой.

А и богатые были они.

Народ в них работящий подобрался. На заливных лугах скот тучный пасся, охота и рыбная ловля тоже не в упадке содержались, да земледелием на своих огородах все жители занимались. Мясо, молоко, кожи, овчины и шерсть каждый из родов имел. В достатке таком были, что свою небольшую конную и пешую служилую охрану содержали, потому редкие разбойничьи ватаги эти леса далеко стороной обходили. Да и подобраться можно было к тем посёлкам только зимой, когда мороз реки льдом сковывал. А на снегу следы завсегда остаются, потому боялись лихие люди в те земли соваться. Кто ж захочет на сосне иль берёзе с петлей на шее болтаться? Знали, что жестоки на расправу местные жители.

Когда-то давно проведал от своих лазутчиков о тех посёлках князь Волемир и двинулся на них со своею малою ратною дружиной числом более трёхсот всадников, а к ним прихватил и сотню стрелков-бегунов с луками и мечами, которые могли скорым шагом от лошади не отстать. Проскочили с проводниками скрытно сквозь лес, легко одолели найденный через реку брод и тремя отрядами вошли в посёлки так нагло и открыто, что местные жители растерялись и ничего поделать не смогли. Лишь несколько человек с оружием успели из своих домов повыскакивать, но стрелами их дружинники сразу на землю положили. Беспомощной оказалась сторожа перед обученными воинами. А те из домов всех жителей на поляну большую меж посёлками согнали. Набралось с жёнками, детьми и стариками более двух тысяч. Отделили от них вождей и начальных людей. По их виду понятно было, кто они такие. Отвели их подалее в сторонку. И поставил им свои условия князь Волемир, как дань платить будут, когда за ней его люди приходить станут. Но к свободе привыкшие вожди устяков не приняли всерьёз слова князя, спорить да ругаться начали. Засмеялся в лицо им в ответ князь, и по знаку его тут же самым гордым и смелым головы с плеч стоящие позади них ратники поснимали. Залило оставшихся в живых вождей кровью их братьев и соплеменников. Зароптала и заверещала гневно огромная толпа жителей, видавшая всё это действо. Но опять по знаку не ведающей жалости руки зазвенели тетивы на мощных луках. Рухнули в толпе главные крикуны, и наступила долгая тишина. Слышен был лишь хриплый издевательский смех князя Волемира.

Так было в первый раз.

Ужаснулись люди в посёлках и покорились. Десяток лет исправно дань платили, а вот теперь взбунтовались. Посчитали, видать, что окрепли сильно и воинов своих имеют хороших, а потому могут они князю от ворот поворот дать.

А князь с ними шутки шутковать не намеревался. Решил сразу и надолго остудить горячие головы, привести всех к повиновению. А как это сделать? Уничтожить каждого второго мужчину, застигнутого с оружием в руках! Всех мужчин убивать нельзя, иначе дань не с кого будет собирать, да и посёлки без защиты не выживут, их разграбят разбойники, а жителей угонят в рабство. Но и нельзя позволить уйти в леса большому вооружённому отряду. Эти уцелевшие воины начнут всё сначала, а о дани тогда и речи не может быть. Вот и надумал князь окружить посёлки те широким кольцом, чтобы никто из него не смог выскользнуть. Взял он три тысячи всадников из большого полка своей дружины да тысячу стрелков им в подмогу. Сам во главе их встал, да ещё на уговоры внука поддался и разрешил ему отправиться с собой в поход.

Загудела земля под конскими копытами, попряталось всё живое окрест, дабы не оказаться на пути движущемуся воинству, несущему вокруг разорение и смерть.

Дружина князя Волемира за четыре дня дошла до излучины и, перейдя реку, начала подковой охватывать лес, в котором притаились посёлки.

…Князь Буривой снова судорожно закашлялся, перевёл дух, моргнул и снова прикрыл глаза. Стоило ему это сделать, как опять нахлынули воспоминания.

Они были удивительно яркими и реальными. Казалось, что он даже слышит голоса окружающих людей, чувствует запахи и шум леса. Вот рядом с ним на огромном вороном коне в окружении дюжих телохранителей едет князь Волемир, искоса с хитрецой поглядывая на Буривоя.

– Ну что, отбил с непривычки свой толстый и мягкий зад? – шутит князь.

– Он у меня худой и железный. И мозолей на нём нет! – в тон ему отвечает внук. Он прекрасно знает и видит, что князь любит его и приближает всё больше и больше к себе. И не за умение хорошо биться мечом и копьём или объезжать диких скакунов. Нет, князь считает, что его внук от природы умён, сообразителен, рачителен и предан роду своему, а это главное для будущего правителя.

Пронзительный свист лазутчиков, ушедших вперёд, заставил телохранителей сомкнуться вокруг князя Волемира, прикрывая его большими щитами. Ратников было слишком много, поэтому открытого нападения врагов они не боялись, но вот притаившихся в зарослях или сидящих на деревьях лучников стоило опасаться. А их оказалось никак не меньше пяти человек. Они успели выпустить по две или три стрелы, целясь в князя, прежде чем их обнаружили и стали выцеливать княжьи лучники. Схороненные в ветвях деревьев люди погибли напрасно. Только одна из стрел, скользнув по щиту княжьего охранника, изменила направление и впилась в предплечье Буривоя. Длинное и узкое жало наконечника расплющило и пробило сочленение пластин доспеха, сбросив юношу с коня.

Несколько ратников по знаку князя, спешившись, бросились к Буривою и поставили его на ноги. Один из них толстыми пальцами ухватился за древко стрелы и выдернул наконечник из руки. Так же быстро и сноровисто отстегнул наплечник и осмотрел кровоточащую рану.

– Ерунда! Кость не задета, заживёт быстро, нужно только перевязать! – Ратник повернулся лицом к князю Волемиру. – Я им займусь, княже, не тревожься! Мы с парнем тебя догоним.

Опытные и умелые руки быстро остановили кровь и наложили повязку на рану, благо всё необходимое для этого нашлось в перемётной суме у ратника.

Охрана князя встретила юношу любопытными и сочувствующими взглядами. Только сам князь Волемир, остановив коня, промолвил жёстким тоном:

– Подобрали мои гриди для тебя охрану. Негоже княжому внуку быть убитым случайной стрелой из засады в лесу. Их, твоих телохранителей, пока четверо, но вскорости будет больше. Они твои одногодки. Старшим из них и головой своей за твою жизнь отвечающим назначил я Боруту – молодшего сына моего сотского Оляты. Надеюсь, не подведёт он отца своего! Теперь Борута – твоя правая рука и во всех делах наипервейший помощник!

Стук копыт и какое-то движение за спиной заставили Буривоя обернуться. Двое верховых справа и двое слева, держа в руках большие щиты, выехали на одну линию с ним. Самый рослый из юношей, возвышавшийся в седле на целую голову над остальными, кивнул в знак приветствия:

– Княжич, я – Борута, телохранитель! Я стану твоей тенью! Можешь доверять мне во всем!

В его простых и слегка напыщенных словах было столько твёрдости и силы, что Буривой поверил ему. Поверил сразу. И уже много-много лет они взрослели, мужали и старели рука об руку. Вместе. Всегда.