Саги зала щитов. Адульв. Пламя, зажжённое тьмой

– Кху, кху. – сидячий Хорт безуспешно попытался сдержать хохот, но право не сдюжил, зайдясь громким ржанием на зависть доброй лошади.

– Я не поняла, а чего все встали? – оглядела дочь старого молотобойца учебную поляну. Побросав свои упражнения, все с интересом наблюдали за словесной расправой, гадая, не перейдет ли она в расправу телесную, кои тоже были теперь не редкость. – Думно вам, как погляжу, что рубаками отчаянными стали, так это можно спроверить. – Сольвейг текучим плавным движением на половину выдвинула один из своих клинков. На что все старшие ученики сразу же вернулись к своим занятиям под смех мелюзги, средь них никто не горел желанием до конца зимы закататься в лубки.

– То та. – мурлыкнула Хортдоттир, присаживаясь к отцу.

– Зачем уж так-то, вскоре ведь все возненавидят тебя, дочка, страх – это хорошо, но есть пределы. – единственный глаз старого молотобойца пристально вглядывался в цветущую, словно от хвалебной оды, Сольвейг. – Не забывай, тебе с ними еще в набеги ходить, в одной стене щитов стоять, спину да бока доверяя.

– Да и пусть. – махнула она рукой, словно речь шла о чем-то незначительном. – Тебе, как и мне, ведомо, что с первой же сечи вернётся, видят боги только половина, а те, кто выживет, поймут, что не зря я их гоняла, с грязью мешая, а пока пусть себе ненавидят, лишь бы боялись, да слушались.

– Ну, тебе видней, лось большой, далеко глядит. – покачал головой Хорт. Не нравилось ему, что прагматизм, помешанный с жестокостью, все больше овладевал дочерью. Смерть матери, ушедшей к богам, пару зим назад дорого далась Сольвейг, дорого далась им обоим. Хоть его дитя и не признает этого, но он-то видит, как все глубже уходит она в себя, будто щитом закрываясь ненавистью и агрессией. Хотя, не все еще потеряно, признавался сам себе Хорт, ведь для младших, совсем еще маленьких мальчиков и девочек, в отличие от остальных вздрагивающих от одного ее взгляда, у нее всегда находилось и доброе слово, и улыбка, за что детишки ее просто обожали.

Вздохнув, Хорт снова сконцентрировал свое внимание на малышне. И как раз вовремя. Из свалки, c натягом именуемой сражением, уже в который раз выскочил мальчишка, держась за кровоточащий нос, зайдясь витиеватыми ругательствами не хуже бывалого кормщика. Мальчишка был тщедушный, много уступающий сложением своим сверстникам, с непослушной копной светлых волос, схваченных на лбу ремешком. Одет он, правда, был куда как получше прочих детей: в дорогой рубахе, под меховой безрукавкой и в сапожки из кожи молодого оленёнка.

– В который за сегодня раз? – уныло поинтересовалась Сольвейг.

– В пятый, ему бы столько же силы, сколько упрямства. Да, наш Адульв еще неделю будет цвести синяками, да шишками, выхваченными сегодня. Глянь, дочка, чего там у него с носом?!

Меж тем мальчик, оторвав от подола рубахи лоскут, порвал его надвое и, заткнув кровоточащие ноздри, с твердой не по годам решимостью направился к бревенчатым упряжкам. Из восьми разных бревен выбор Адульва пал на одно из самых тяжёлых. Кряхтя и чертыхаясь, увязая в снегу почти до середины бедра, он давил всеми своими малыми силами на лямки упряжи. Медленно, очень медленно бревно поползло, оставляя в глубоком снегу приличных размеров колею, потихоньку увеличивая скорость под натужные выдохи мальчонки, грозившие поспорить громкостью с кузнечными мехами.

На детском лбу выступили вены, но Адульв знал, что главное набрать скорость, а там, пройдя первый круг, остальные будут куда как полегче, ведь бревно будет ползти уже по накатанной колее. Он уже почти миновал первую половину круга, когда, дико выгнув спину, резко остановился, но не своей волей. Ему показалось, что бревно позади будто вросло в землю, изрядно прибавив в весе. Тяжело хватавший ртом воздух, мальчик обернулся. На бревне будто так и нужно, рассматривая собственные ногти, сидела Сольвейг, да с таким скучающим видом, что Адульв в конец задохнулся от возмущения.

– Зачем, разбей тебя хворь, чтоб от зубов одни пеньки остались, зачем, знаешь, как трудно было его разогнать?

– А то, сама что-ль не тягала? Но, во-первых, мелочь, разве так нужно со старшей в роду разговор заводить? – улыбнулась Хортдоттир, в который раз откровенно любуясь яркими небесно-голубыми глазами под насупленными бровями мальчонки. – А, во-вторых, этот вес пока не по тебе, нечего жилы драть, сюда поди, нос гляну.

– Дед говорит, чем больше тяжесть, тем быстрее мышцы нарастут, да тело окрепнет. – чуть подраслабился негодующий паренек, но подошёл, зная, что спорить с Сольвейг равно, что тушить очаг китовым жиром.

– Эт кто тебя так? – спросила она, кабы невзначай, едва пальцы молодой наставницы ласково коснулись детского лица.

– Так Торвольд щитом, чтоб ему зад проморозило, никак не могу его осилить, он ведь больше меня раза, наверное, в два. Только и знает, что жрать, ууу, сала шмат, недаром семейство его корявое поросей разводит. Но боги мне свидетели, придет день, и я его уложу.

– Значит специально на него выходишь, похвально, а носик-то сломан, сломан носик твой, родич.

– Ничего, рана пустяшнаааааааааааааааяяяяяяяяяя, чтоб тебя надвое порвало, знахарка, асов дар, коневалка окаянная. – запрыгал на месте, вопя во все горло Адульв, едва под пальцами Хортдоттир его нос, хрустнув, встал на место.

– Ну, вот и все. – хлопнув ладонями об колени, поднялась Сольвейг. – Правда, морда у тебя к вечеру только медведей стращать будет или деда Руагора на нужнике, чтоб прослабило скорее. А сейчас ступай-ка домой, с тебя на сегодня достаточно.

– Нет, недостаточно. – топнул ногой Адульв, все еще держась за нос. – Что бы стать по-настоящему сильным, надо заниматься постоянно, а день еще только начался.

– Ну вот и что с тобой будешь делать? – хитрая как у лисы улыбка тронула губы Сольвейг. Ей безумно нравилось упорство маленького родича, хоть боги и обделили его силой в отличии от большинства сверстников здесь находящихся, но даровали воистину достойную замену, несокрушимую волю. И как на собственном опыте знала Хортдоттир, именно воля, а не сила, являлась решающей, что в сражениях, что в жизненном пути. – В общую свалку я тебя сегодня больше не пущу, как ни проси. Сама дам пару уроков, что помогут с Торвальдом. В зал щитов пойдем, да снег к носу приложим. Приложи и держи, скоро дед твой с тинга воротится, во полюбуется.

Взлохматив Адульву голову, Сольвейг двинулась к залу щитов, а до нельзя довольный мальчик засеменил за ней, не так уж и часто ему выпадал случай взять пару уроков у уже прославленной воительницы.

Зал щитов или-же воинский дом, располагавшийся неподалеку от ристалища, по соседству с коим скромненько примостилось нехитрое жилище Хорта и Сольвейг, по праву считался гордостью Лёрствёрта наравне с ярловыми хоромами. Длинные не менее ста шагов рубленные с неподъёмных бревен стены полностью скрывала многоярусная тёсанная крыша со множеством дымоходов, лежащая концами стропил на земле, а сверху, к коньку, расходясь меж собой причудливыми драконьими мордами. Что до входа, то это были скорей ворота, нежели двери. Две массивные створки, украшенные резьбой, вели в зал, ставший легендарным на всех северных землях.

Хоть Адульв и бывал здесь множество раз, но не переставал восхищаться убранством этого чертога. Вот и сейчас, едва войдя, он невольно замер, глядя на закрывавшие все стены, разнообразные щиты, чередовавшиеся с оружием, мечами, топорами, секирами да копьями. Зал заполняло множество стоек да поставок, являвших взору несчетное количество всяческих трофеев, свезенных сюда со всех концов света, куда только доплывали дракары северян. От сокрытого мраком, высокого, напрочь закопчённого потока меж несущих опорных столбов свисали полотнища, выполненные руками искуснейших вышивальщиц, передававшие самые знаменитые битвы и легенды гордых северных народов.

У никогда не гаснущего очага, сложенного по форме ладьи, длинною во весь чертог, на вычурных креслах сидело два совсем древнего вида старца в дорогих одеяниях. Зал щитов служил им домом, как в прочем и любым постаревшим войнам, что возжелают окончить свои дни здесь, приглядывая за негасимым от самого основания пламенем. Один неспешно резал на костяных пластинках руны, другой же задумчиво глядел в огонь.

– Коротких зим да долгих лет вам, долгобороды. – войдя, поклонилась старцам Сольвейг, а за ней и Адульв.

– И тебе славных битв, да легких ран, кровавая кройщица. – поприветствовал в ответ один из стариков, даже бровью, не поведя на то, как скривилась Хортдоттир при упоминании своего прозвища. – С тобой, как погляжу, Адульв. Правильно, будущего ярла надо обучать в разрез с остальными. Я давно уже говорил твоему отцу, что невместно его в общей куче держать, ну, да ладно, болтовней вам мешать не буду, занимайтесь, духи этого зала вам спомогут.

Еще раз поклонившись, Сольвейг двинулась в дальний конец, сняв со стены пару щитов, один побольше себе по руке, другой гораздо мельче, для Адульва. Проходя мимо резавшего руны старца, мальчик ненадолго задержался в силу немерного своего любопытства, засмотревшись на священную работу, ведь не зря Один всеотец пошёл на такие муки, приколов себя копьем к древу, дабы добыть эти великие знаки.

– Иди, наставница ждет. – кивнул головой в сторону Сольвейг старец.

– А меч? – поинтересовался Адульв, едва Хортдоттир вручила ему щит, все- равно ещё слишком тяжёлый для мальчика, чей масленый взор уже впился в развешенное по стенам оружие.

– Нет, сегодня только щит, а теперь пошли вон туда. Разве смогу я его сдвинуть. – спросила Сольвейг, уперев свой щит в резной опорный столб.

– Конечно, нет. – твердо ответил мальчик.

– Правильно, нечего даже и пытаться, но запомни, в стене щитов, даже самой крепкой, есть изъяны, тем более в вашей учебной насмешке, человек не древо и не скала, его можно обойти или обмануть, смотри. – уже в полную силу, надавив щитом о столб, Сольвейг, чуть поведя плечами, резко выбросила окружную щитом левую руку вперед и вправо, чуть пригнувшись, шагнув в том же направлении. Щит заскрежетал о столб, а Хортдоттир уже оказалась позади него, молниеносно ударив окованным краем назад по резьбе опоры, после чего сразу же приняла защитную стойку. Будь позади нее человек, а не столб, на врядли, он поднялся бы после такого удара в затылок.

– А не маловат ли наш Адульв для этих ухваток? – донесся до них голос одного из старцев.

– Нет, не маловат. – сойдя на фальцет, взвизгнул паренек, даже не заметив хитрющих старческих ухмылок.

– А вот еще один прием, простой, но действенный. Ты же знаешь Хельгу свистушку?– злой, почти звериной хищной улыбкой, расцвело усеянное веснушками лицо Хортдоттир, не обратившей на старцев и доли внимания.– Так вот, она этот прием тоже хорошо знает.

Вновь встав пред столбом наизготовку, Сольвейг просто напросто отвела свой щит влево и, продолжив движение, ударила правым коленом снизу вверх туда, где должен был располагаться нижний край щита противника. Даже особо не сведущий в ратной стезе Адульв и тот представил, с какой силой человек закусит собственный щит после такой хитрости.

– Ну, а теперича, ты, надеюсь, хорошо смотрел? – Хортдоттир жестом пригласила Адульва к столбу. – День ведь только начался.

Через пару часов, когда короткий зимний день уже пошёл на убыль, Адульв являл собой поистине жалкое зрелище. Взмокший, растрепанный, тяжело дышащий мальчик обречённо взирал слезящимися от пота глазами на казавшийся свинцовым щит в собственных руках. Ему мнилось, что стоит еще хоть раз поднять эти несколько окованных скрепленных меж собой досок, и он, непременно, рухнет, прямо здесь. Но невесть откуда брались силы в маленьком тщедушном теле, и он поднимал его снова и снова, скрепя зубами от натуги, в неизвестно сколько тысячный раз повторяя движения, показанные Сольвейг. Время от времени выхватывая звонкие затрещины от ходящей кругами и что-то напивающей Хортдоттир.

То он сутулился от чего плохо работающих мышц спины, то не так стоял, так как ноги должны быть чуть согнуты, то неправильно дышал, неверно делал шаг, то слишком большой, то слишком маленький. А иногда и смотрел худо, опуская вниз голову. Ворога нужно видеть целиком, подмечая каждое движение. Оплеухи сыпались одна за одной, а Адульв уже чуть не в голос вопрошал богов, за что и когда, наконец, кончится эта мука.

И вот настал момент, когда к великой радости ребенка, Сольвейг, наконец, смилостивилась, глядя на то, как дрожит щит в руке мальчонки и как стали, заплетаясь, подводить его ноги.

– Ну, думно мне, теперь точно на сегодня все.– долгое УУФФФФ разнеслось по залу, щит Адульва бухнулся на пол, а рядом присел и сам мальчик, утирая взмыленный лоб.

– Мне кажется или ты родич подустал? – сочувственно поинтересовалась Хортдоттир, вешая свой и мальчишеский щиты обратно на стену. – А как-же долго и упорно, чем тяжелее, тем лучше. – понурый, уставший взгляд сослужил ей ответом.

– Эт цветочки, глазастик ты мой, дай срок, доберемся с тобой и до пляски клинков. – сверкнув синевой стали, Хортдоттир обнажила один из своих мечей. Лихо, крутанув правой пред собой пару мельниц, дева неуловимым движением, выходя из замаха, завила клинок за спину, где меч описав полный круг, неведомо как оказался уже в левой руке, снова пару свистящих взмахов и клинок, крутясь, подлетает вверх, почитай до самого потолка. Сольвейг, обернувшись, ловко хватает рукоять правой, встав в позицию с широко разведенными и чуть согнутыми ногами и, подавшись телом вперед, держит оружие так, что середина клинка лежит горизонтально перед лицом на запястье согнутой и выставленной вперед левой руки.

– Когда? – единым вздохом выпалил Адульв, жадно сверкнув голубыми глазами.

– Скоро, родич, скоро, а пока иди отдыхай, набирайся сил.

– Только я пока не домой. – тяжело поднялся мальчик.

– Кто бы сомневался, мое почтение мастеру Бруни, да не задерживайся, а то выпорю, дел мне нет окромя как ночами по Лёрствёрту тебя искать. – последние слова Хортдоттир почти выкрикнула в спину, засеменившему к дверям Адульву.

Не успел мальчик разминуться со старцами, как один из них окрикнул его, протянув маленький оберег, вырезанный из кости Торов молот с тремя рунами.

– Держи, маленький ярл, это придаст сил, обережет от сглазов.