Босс моей мечты. Книга 2

– Нет, – ответила я наконец-то, еще раз прислушавшись к своим ощущениям.

– Это хорошо. – На лице босса расплылась довольная улыбка.

Шаман же тем временем читал какие-то молитвы перед разрушенной статуей. Его глаза были полузакрыты, а сам он раскачивался, словно буй на волнах. Я не понимала ни слова, да и Натан тоже. Мы просто ждали, когда нам подадут чашу, над которой мы должны повторить слова клятвы и затем испить из нее.

Я искоса поглядывала на своего начальника, а он, не таясь, смотрел на меня и улыбался. Так ярко, тепло, искренне.

Со стороны мы, наверно, казались настоящими молодоженами: счастливый взволнованный жених и робкая, стеснительная невеста. За своей спиной я то и дело слышала тихий шепот и восхищенные вздохи свекрови. Все-таки она очень милая, и настоящей жене Натана несказанно повезет со свекровью.

Я была поражена той теплоте, с которой ко мне отнеслись родители моего начальника. Их никак не задело то, что я полукровка. От слов Альбины они отмахнулись, а Макс и вовсе высмеял ее теорию.

– Ор мангол ирун! – громко воскликнул шаман и повернулся к нам.

Несколько широких шагов – и вот чашу передали нам в руки. Мы держали ее вдвоем с Натаном. Наши взгляды встретились, и я, словно завороженная, утонула в омуте голубых глаз. Словно в трансе я повторяла за шаманом слова, смысла которых не понимала. Однако с каждой репликой мне становилось все радостнее и радостнее.

Натан отпил воду, продолжая смотреть на меня. Приняв чашу в руки, я так и не разорвала наш зрительный контакт и закончила обряд, не отрывая взгляда от начальника.

Чашу передали шаману, а Натан достал красивый перстень. Ярко-красный камень в форме сердца сверкал в этой полутемной пещере, завораживая. Когда Натан надел кольцо мне на палец, Макс подал мне перстень для босса. Мои пальцы немного тряслись от волнения, но кольцо легко наделось. Мне все еще не верилось в случившееся, но я стояла в объятиях начальника и ждала своего законного поцелуя. Наверно, я сошла с ума!

Натан

Она моя! Как же хочется закричать об этом на весь мир, но я позволяю себе немногое: нежные объятья, легкие поцелуи, медленные танцы и рука. Ее ладонь в моей все это время. Не отпущу. Хочу чувствовать ее постоянно. Она даже не представляет, что значит для меня. Не видит, что я дышу ею. Но главное, она не понимает, что сегодня ее ответ у алтаря перед статуей Двуликого окрылил меня. Я чуть с ума не сошел, когда услышал, что ей не холодно.

Люда не знает традиций и обрядов оборотней и совершенно точно ничего не слышала о пещере. Иначе бы она не призналась мне. Если невесте не холодно во время церемонии, это значит, что ее согревает любовь к жениху. А это значит лишь одно – Люда меня любит, хоть и сама еще этого не понимает.

«Никогда не отпущу ее», – кричит все во мне, когда я на руках заношу невесту в свой дом. Все гости, шум, веселье остались за дверью. Снаружи город будет веселиться всю ночь, отмечая брак наследника альфы, а здесь мы вдвоем, одни.

– Натан, мы же не будем спать вместе? – краснея, спрашивает Люда и отводит взгляд.

– Будем, – уверенно говорю я и, заметив ее испуг, поясняю: – Каждую ночь я буду подпитывать Рею, поэтому спать мы будем всегда вместе. В одной кровати.

– Но…

– Только спать, Люда. Я тебя не трону.

Ал рычит от моих обещаний, он не понимает, что иначе нельзя. Не знает, что если я позволю себе хоть малость, то уже не смогу остановиться – зацелую ее всю и везде.

– Да, конечно.

Она закусывает губу и вихрем уносится в ванную. Шум воды не заглушает тихих всхлипов.

Что происходит? Почему она плачет? Я обидел ее? Мне хочется ворваться к ней и все выпытать, но здравомыслие побеждает. Сжимая кулаки, я стою у окна и, прикрыв глаза, твержу про себя:

– Это последний раз, когда она плачет. Последний!

Люда

Непонятно, что со мной. Слезы текли рекой, успокоиться не получалось. Может, это гормоны? Не могла же я всерьез обидеться на то, что Натан пообещал ко мне не притрагиваться.

Этот сказочный день настолько проник в меня, что я действительно ощутила себя любимой и желанной. Нежные объятья босса, его забота – я сама все выдумала, дорисовала. Нет никакой симпатии у него ко мне. Нет любви. Просто Ал привязался к Рее, просто Натан сам по себе борец, который не может пройти мимо, когда женщина в беде.

Какая же я глупая! Ну как? Как мужчина может полюбить и захотеть быть с такой, как я? Полукровка без рода и племени, с ребенком от другого мужчины.

Я резко вытерла слезы и взглянула на себя в зеркало.

– Сказка закончена, а ты – не Золушка.

Ледяная вода остудила мои щеки. Глубокий вдох и медленный выдох. Рубашка невесты упала на пол, а я шагнула под теплые струи душа.

Эта передышка была мне необходима: я успокоилась и приняла реальность. Натан мой босс, который просто помогает мне. Придет время – и все закончится. Моя задача – не влюбиться. Хватит разбитых сердец. Хватит боли. У меня под сердцем растет мое личное счастье, только о нем я и должна думать. О нем и о дикарке.

Зайдя в комнату, я обнаружила на кровати огромного снежного барса. Он лежал посредине и смотрел на дверь. На секунду я замерла, но тут же одернула себя. Мне нечего боятся. Это не зверь, это Натан. Ни он, ни Ал не причинят нам вреда.

Откинув одеяло, я забралась в кровать, а барс подлез ко мне, уткнувшись своей мордой мне в живот. Мои руки зарылись в мягкую шерсть, и я со счастливой улыбкой отправилась в страну грез, не забыв покрепче обнять «котика».

Под его размеренное тарахтение так сладко засыпать, и все плохое забывается мгновенно. Кажется, я нашла новый вид антистресса.

Поутру Натана в кровати уже не было. Босса я нашла на кухне. Мужчина что-то напевал и жарил оладьи. На столе уже стояли фрукты, баночки с вареньем, медом, сметана, сахар, йогурты, соки.

– Ты скупил весь магазин?

Уже знакомая широкая улыбка на лице босса заставила улыбнуться и меня.

– Почти. Не знал, чем кормить тебя.

Весело подмигнув мне, мужчина вернулся к готовке. Уверенность, с которой он разливал тесто на сковороде, завораживала. Помнится, он мне рассказывал, что питается исключительно из школьной столовой. Я сделала вывод, что мужчина просто не приспособлен к кухне, но теперь очевидно, что я ошиблась. О скольких вещах я еще поспешила с выводами?

– Спасибо. – Очнувшись от наблюдения за руками босса, я поправила салфетки на столе. – Все выглядит очень аппетитно. С оладушками помочь?

Оставив сервировку, я сделала несколько шагов к печке.

– Сваришь мне какао?

– Конечно.

Я подошла к холодильнику, а Натан достал банку из верхних ящичков. Мы обменялись улыбками. Несколько секунд – и мы уже хозяйничали на кухне вдвоем. Удивительно, но мы совершенно не мешали друг другу, хотя стояли рядом. Натан не отходил от сковородки, я – от соседней конфорки, наблюдая за молоком, время от времени бросая взгляды на босса. Он был такой расслабленный, домашний, почти родной. Представить его своим мужем было совсем не сложно, пофантазировать о первом супружеском завтраке – проще простого. Как же легко сбежать в эту иллюзию! Приходилось одергивать себя и возвращаться к молоку, чтобы вовремя добавить в него какао и сахар.

Аромат туалетной воды Натана дразнил меня, воскрешая воспоминания вчерашнего дня. Нежные объятия, долгие танцы, прикосновения тел, взгляды – все это казалось чудесным сном. Сейчас между нами опять были миллиметры. Слишком близко. Слишком опасно. Сердце предательски вырывалось из груди. Рея довольно урчала, а я боролась с самой собой. Как же мне хотелось прижаться к мужчине, обхватить руками его шею и поцеловать так безумно, как только возможно!

Что со мной? Почему появилось такое бешеное притяжение? Неужели это последствия ритуала? Я уже хотела спросить об этом у Натана, но вовремя одумалась. Что я ему скажу? Ты, случайно, не знаешь, почему меня влечет к тебе?

– Молоко! – воскликнул Натан.

Я быстро подняла турку, и шапка молока упала, не успев убежать на плиту. Еще несколько секунд промедления, и было бы поздно.

Натан потянулся за полотенцем, которое лежало рядом со мной, и на несколько восхитительных секунд я оказалась в плену его рук. Моя спина прикасалась к его груди.

Волшебство исчезло, а я вплотную занялась какао, стараясь не смотреть в сторону босса. Натан стал увлеченно рассказывать о завтраках своего детства и ненавистной овсянке, которой его кормила мама.