Лето Господне и другие рассказы

Семья Драгуновых продолжала свою работу. Они выполняли заказы, шили обувь, старались не думать о плохом. Нефед – непутёвый пьяница настолько спился, что уже стал забывать своё имя. Его держали из-за жалости. Понимали, что в самостоятельном мире он сразу сгинет, и никто не будет даже знать, что с ним случилось. Работать он давно не работал, только пил, обманывал своих хозяев, давил на жалость. Целыми днями он валялся на грязном полу, вечерами просиживал в кабаке, нередко влезал в различные неприятные ситуации, нарывался на драку.

В один день Виктор возвращался домой с другом Борисом. Тот рассказывал о скорой смене власти, о преимуществах большевиков, о бежавшей интеллигенции.

– Знаешь, был такой передвижной цирк Здравель?

– Слышал, я мечтал туда попасть.

– Так вот они собираются выехать заграницу, куда-то там в Польшу, затем в саму Германию.

– Зачем?

– Бегут, потому что понимают, что жизни им тут не будет. Все боятся. Самые влиятельные люди страны: профессора, врачи, творческая интеллигенция – уже там. У меня отец тоже хочет покинуть страну. Сейчас он связался со своим другом по службе, выясняет пути.

– То есть и ты убежишь?

– Если отец побежит, то и я. Сам посуди, иначе нас убьют. В Петербурге таких как мы уже сотни измучены или убиты. Нам оно надо?

– Каких таких, как мы?

– Буржуев.

– Но мы с отцом не настолько богаты, чтобы называться буржуями.

– Всё равно. Ты хоть где-нибудь работал? Хоть один день? Твои родители где-нибудь на фабрике или заводе числились? Нет! Вы жили ни в чём себе не отказывая, вы наоборот держали рабочих, которые на вас работали.

– Но мы же платили им за это, полностью содержали их. Пьяница Нефед вообще ничего не делает, кроме того, что живёт за наш счёт!

– Это не будет учитываться. Будет вам клеймо, будете врагами. Пьяница Нефед продастся им, наговорит про вас всяких гадостей, что вы над ним издевались. И всё, твоего отца к стенке, и тебя туда же.

– Какой ужас! Что же нам делать?

– Поговори с отцом, может у вас получится уехать хотя бы в другой город. Подальше от революции и войны.

– Вряд ли. У нас денег совсем нет.

– Рад бы помочь друг, но в последнее время себе бы найти способ помочь. Мда… Такое непростое время началось.

Они подошли к дому, во дворе были глубокие лужи от талого снега, на кухне раздавался крик отца.

– Он подписал отречение, он подписал!!!!

– Кто пап, кто?

– Николай второй! Он подписал отречение, он больше не правит! Всё кончено, это конец! Последняя надежда рухнула!

Кирилл бросил газету на стол, и ушёл в свой кабинет.

– Что и требовалось доказать. Я же говорил, что власть сменится. Прощай, Витя! Я к тебе ещё зайду!

– До свидания, Борис.

Отец целый день сидел у себя в кабинете, Валентина убралась в доме, накрыла на стол, и вместе с сыном стала ужинать.

– Госпожа Агнесса Эммануиловна забрала свои туфли?

– Нет, мой хороший, не забрала. Она сильно заболела, лежит у себя, встать не может. Врачи говорят тиф у неё.

– Её хоть кто-нибудь помогает?

– Осталась одна служанка, да и то старая, старуха совсем, того гляди и сама помрёт. Остальные ушли, платить графине же не чем.

– Её, наверное, врачи навещают?

– Навещают, только прока от них нет никакого. Большинство ещё в войну погибли, а эта часть – молодых студентов. Сами ещё ничего не знают. Сложно им, очень сложно. Бедная она, муж её ещё на войне погиб. Одна осталась в такое непростое время.

– Как ты думаешь, что будет с нами дальше?

– Что-то да будет. Не может ничего не быть. Жизнь продолжится, а уж какой она будет это, к сожалению, не от нас зависит.

– Бежать нам надо. Как можно скорей.

– Куда бежать? Посмотри на нас, мы же нищие. Всё наше состояние обесценилось, мы ничего из себя не представляем.

– Я договорюсь, нам Борис поможет. Они тоже собираются бежать.

– Кто они, и кто мы. Он – сын дворянина, благороднейший человек, и мы торговцы. Нет, это точно не про нас. В лучшем случае нас не тронут, пойдём на работу, в худшем убьют.

Прошёл месяц. Погода продолжала портиться. На смену холодной зиме пришла талая и скользкая весна. Грязь и постоянные затопления полностью уничтожали дороги. Повозки с трудом переезжали, стало поступать мало товаров, в городах и сёлах начался голод. Обувь Драгуновых перестали покупать, заказы перестали поступать, единственный доход был утрачен. Остались лишь маленькие накопления, на которые и существовало семейство. Поступила весть о гибели графини. Пьяница Нефед вовсе исчез. Ходили слухи, что он утонул в проруби, другие говорили, что он попался большевикам, но точной и правдивой информации о нём не было, да и не до него было. В Ярославле начались крупные забастовки. Большинство не хотело смены власти, прихода красноармейцев. Подполье начало громить магазины и лавки, было убито пара мещан. Возле дома Драгуновых ежедневно стала выстраиваться очередь из крестьян и рабочих. Целыми днями они кричали, вопили, угрожали.

– А ну-ка, буржуйка! Вынеси нам хлеба! Вынеси, я говорю! Мы тоже люди, и мы хотим есть!

– Бесстыжая! Открывай дверь, иначе сами выломаем!

– Деньги дай! Деньги дай!

– Нету у меня ничего, отстаньте, Ради Бога!

– Врёшь, буржуйка! Сама колбасу трескаешь!

– Какую колбасу, имейте совесть! Я также голодна, как и вы, только я не хожу по чужим домам и не ору целыми днями!

– Убью, скотина! Убью!

Кирилл не мог заступиться за жену. У него целыми днями болела голова, он лежал, не мог ходить и выяснять отношения. Виктор же иногда выбегал, но его сразу хватали разъярённые руки, начинали бить, рвать волосы на голове.

– Это конец! Они нас ненавидят! Я не знаю, что делать Витя!

– Не переживай, если что, спустимся в погреб.