– Тссс! – опять зашипел брат на другой стороне стола и поманил меня рукой.
Я сел ближе к нему.
– Понимаете, – шепотом объяснил он, – мы с Ритой думаем, что звонит нам из Америки человек, говорит голосом Алексея… Но это не Алексей.
– Кто же он, этот человек? – вторя Юрию Сергеевичу, шепотом спросил я.
Он пригнул голову к столу, почти касаясь его подбородком, сказал, обдав меня горячим дыханием:
– Видимо, из американской разведки…
– Но почему вы думаете, что это не ваш племянник? – рискнул поинтересоваться я.
– Понимаете, – ответил Юрий Сергеевич, – он говорил с каким-то едва заметным акцентом. Но Рита сразу же уловила его. Это во-первых…
– Во-вторых, – уже чуть громче, уверенней сказал он, – в одном из писем Алексей поздравил мать с… Пасхой! Но ведь наш Алексей никогда и в церкви-то не бывал! Тут американцы, конечно, допустили ляп, непрофессионально сработали.., это невооруженным глазом видно.
Рита Сергеевна успокоилась. Она упрямо смотрела в окно. По ее лицу мелькали слабые блики света.
– И письма не его, – упавшим голосом сказала она. – Все написаны под диктовку. Я своего Алешку-то как-нибудь знаю. Не его письма.
– Честно говоря, – признался я, – не могу понять до конца вашу логику.
– Логика простая, – попытался объяснить брат. – После смерти отца Лешка остался единственным мужчиной в доме. Матери помогал во всем. Иной раз о друзьях забудет, но Риту – никогда… Вон он пишет, у него теперь машина, гараж, дом… Да если б это наш Алешка был, он себе бы отказал, но матери помог. Ведь знает, в какой нищете она живет!
– Как же ему вам из Сан-Франциско-то помочь? – опять не понял я.
– Денег бы выслал! – отрезал Юрий Сергеевич.
– В почтовом конверте?
– В почтовом конверте! – подтвердил он. Немножко подумал и опять поманил меня пальцем:
– Есть верный способ проверить, Алешка это или же его двойник – агент.
Алексей в детстве посадил дерево рядом с нашим деревенским домом. Спросите того человека при встрече, что это было за дерево? А потом сообщите нам – вот мы и проверим…
– Хорошо… Скажите, когда вы получили первое письмо от Алексея? – спросил я.
– Давно. – Рита Сергеевна продолжала смотреть в окно.
Юрий Сергеевич барабанил пальцами по столу.
– Можно глянуть? – спросил я.
– У нас его нет, – ответил Юрий Сергеевич, глядя перед собой.
– Где же оно? – не унимался я.
– В КГБ, – сказала Рита Сергеевна. – Я сама отнесла его в КГБ в тот же день, когда получила.
– Зачем? – спросил я, чувствуя, как вянет мой голос.
– Эх, молодой человек, – посмотрел мне в глаза Юрий Сергеевич. – Были бы вы моим сверстником, испытали б то, что пришлось мне, не задавали бы этих вопросов…
Рита Сергеевна подлила себе в чашку воды из остывшего чайника.
– Хотите, подогрею? – предложила она.
– Спасибо, – поблагодарил я. – Мне уже пора… Скажите, это русская фамилия – Пе-ре-сле-ни?
– Почему вы спрашиваете? – В глазах брата появился легкий налет страха.
– Любопытства ради. Впрочем, если не хотите – не отвечайте…
– Нет, почему же? – Юрий Сергеевич встал из-за стола и, упершись в него пальцами, глядя на сестру, объяснил:
– Я думаю, что корни итальянские. Но, во-первых, это все было давно. А, во-вторых, фамилию Переслени носил Ритин муж. А он, как вы знаете, уже лет пятнадцать назад отошел в лучший мир…
– Может быть, вы передадите Алексею что-нибудь на память из дома? – Рита Сергеевна опять обняла картонную коробку, прижав ее к груди.
– Пожалуйста, – согласился я. – А что именно?
– Можно расческу… – Она принялась торопливо перебирать бумаги, документы и вещи, лежавшие в коробке. – Нет, расческу я оставлю себе… Она еще пахнет Алешиными волосами… Вот, если хотите, его профсоюзный билет, а?
– Давайте. – Я взял зеленую книжечку из ее рук. – Алексею, если наша встреча состоится, будет приятно подержать его.
– Вот тут есть фотография, – показала Рита Сергеевна. – Алеше на ней всего лет пятнадцать.
XVI
– ..Так что вы взяли с собой в Сан-Франциско профсоюзный билет, письмо от дяди и телефон любимой девушки? – спросил прокурор, демонстрируя профессиональную память и умение слушать.
– Да, – ответил я. – И еще текст Сухаревской амнистии.
– А любимой девушке вы позвонили?
– Конечно. Но ее не оказалось дома: Ирина отдыхала где-то на юге.
– Ну, не томите, – улыбнулся прокурор, – что же было в Сан-Франциско?
– Знаете, – сказал я, – это мне было надо вас расспрашивать, а не вам меня. Я же журналист. Вот уеду с пустым блокнотом, а виноваты будете вы.
– У журналистов, прокуроров, следователей и разведчиков, – заметил он, – есть одна общая черта.
– Это какая же?
– Все они душу готовы запродать ради интересной информации.