Энтони: Дорога к дракону
Птица, потоптавшись на месте, взмахнула руками-крыльями и воспарила в небо. Видимо, Энтони ей почему-то не понравился. А может, она обиделась, что все про нее забыли.
– Ну вот, так и не договорила, чего там с микстурами, – вздохнул один из рудокопов, с грустными зелеными глазами, которые на черном от пыли лице выглядели как два изумруда.
– А ты будто до этого понимал, чего она там вещает? – фыркнул Недовольный.
– Не понимал, но надеялся, что пойму, – грустно сказал Грустный.
– Лучше б объяснила, почему «карамелум» такой дорогой, – буркнул третий рудокоп, хмурый и, по ощущениям, самый старый из всех. – Вот ты, малец, как думаешь?
– Знать бы еще, о чем вы вообще, – с обезоруживающей улыбкой сказал Енот.
– Как – о чем? Ты что же, никогда «карамелум» не ел? – удивился Хмурый.
Энтони покачал головой.
– Ну дела… – протянул Хмурый и стал рыться в карманах, ища что-то.
– Ну брось ты, – неуверенно сказал Грустный.
– Да ладно… – отмахнулся Хмурый. – Пусть пацан попробует! На, вот. От сердца отрываю.
С этими словами он вложил в руку Энтони нечто крохотное и теплое. Присмотревшись к дару Хмурого, Енот увидел черный кристаллик размером чуть больше ногтя.
– Что это? – осторожно спросил Энтони.
– Что-что… «Карамелум» и есть! – усмехнулся щедрый рудокоп, поглаживая кирку. – Ты ж сказал, что не пробовал раньше. Ну и вот… Да ты не бойся. Это типа конфета такая. Вкусная…
Грустный и Недовольный внимательно наблюдали за происходящим.
– Его точно есть можно? – на всякий случай спросил Энтони.
Все рудокопы дружно закивали, и Енот, совсем осмелев, сунул кристалл в рот и впился в него зубами.
Кристалл с хрустом развалился напополам, и по языку Энтони разлилась сладкая вкуснейшая начинка странной конфеты, чем-то напомнившая о ягодах, которые Енот с братом привыкли есть в лесу.
Рудокопы выжидающе смотрели на гостя, а тот, не понимая, что происходит, спокойно жевал «карамелум». Наконец Хмурый сказал:
– Че, выходит, брешет Фебрик?
– Да почему брешет? – неуверенно возразил Недовольный. – Может, он пришлый просто, поэтому и… – Он осекся на полуслове.
– А если не поэтому? – Хмурый буквально пожирал Энтони глазами. – Если можно их жрать, как раньше? Ах, знали бы вы, какая там, в этих кристаллах, начинка вкусная…
– Рисковый, да? Ну так возьми кристалл прямо из кучи. – Недовольный махнул рукой в сторону ближайшего домишки. – И сожри. Если не боишься.
Энтони проследил, куда указывает рудокоп, и увидел, что дверь здания приоткрыта, а через щель видны ящики, доверху наполненные такими же черными кристаллами.
Енот невольно облизнулся и спросил:
– А это, получается, тоже «карамелум»?
– Тоже, – неожиданно зло ответил Хмурый. – Только эти кристаллы – необработанные, без обертки, а следовательно, опасные. Потом, когда Фебрик их через свою чудо-машину пропустит, в обертку завернет и на складе у себя выдержит в течение недели – только тогда их можно будет есть.
– А почему мой «карамелум» без обертки был? – удивился Энтони. – Он что… необработанный был, что ли?
Хмурый пожал плечами.
Он явно что-то недоговаривал.
– Выходит, вы… вы меня отравить хотели? – осенило Енота.
– Ты полегче на поворотах, дружок, – хмуро процедил Хмурый.
– И вообще, проваливай давай, – сказал Недовольный, – пока цел.
Рудокопы взяли в руки кирки, и Энтони сделалось не по себе. Раньше он думал, что зла в мире нет. Потом казалось, что злыми бывают только ящеры и Дракон, их возглавляющий.
Теперь выходило, что и обычные люди вполне могут быть недобрыми.
– Я, наверное, на трамвайчик пойду, – выговорил Енот с трудом. – Не буду вам мешать.
– Иди-иди, – нехотя разрешил Хмурый. – И лишнего не болтай. Да оглядывайся почаще.
Остальные рудокопы закивали, соглашаясь с приятелем, и Энтони медленно пошел к обрыву.
Трамвайчиком управлял гном – почти точная копия Толки и его братьев. Ему Энтони отдал оставшиеся деньги, после чего бородатый коротышка помог пассажиру забраться внутрь. Гном, к удивлению Енота, лишних вопросов не задавал – лишь выхаживал вдоль обрыва и поглядывал на часы, не пора ли отправляться.
– А вы, часом, не знаете, кто такой Фебрик? – спросил Энтони, устав наблюдать за мельтешащим коротышкой.
– Ну, я Фебрик, – нехотя ответил гном. – А что?
Энтони удивленно захлопал глазами, потом уточнил:
– Так это вы из кристаллов «карамелум» делаете?
– Я. Кому ж еще, как не мне?
Энтони окинул его взглядом сверху донизу и обратно.
– Но вы же врете, получается? «Карамелум» же и так можно есть, без всякой обработки и бумажки…
Фебрик вздрогнул, посмотрел на Энтони уже по-иному – без страха, но с легкой тревогой – и проскрипел:
– Езжайте уже в свой Хофрас, молодой человек, и не вставляйте успешным людям палки в колеса. Да оглядывайтесь почаще…
С этими словами Фебрик спрятал часы в карман, подошел к пульту и потянул на себя самый большой рычаг. Трамвайчик вздрогнул и пополз прочь от Старой Кирки, унося Енота в таинственный Хофрас, который находился по другую сторону обрыва.
Пока же впереди был лишь туман – такой же непроглядный, как будущее самого Энтони.
Глава восьмая,
в которой Энтони наблюдает странное представление на городской площади
Первое, на что обратил внимание Энтони, когда переправился на трамвайчике через обрыв, это то, что в окрестностях Хофраса было слишком много уродливых одноглазых птиц. Натурально, они сидели почти на каждой ветке почти каждого дерева, а деревьев в окрестностях Хофраса имелось в избытке.
Но самое интересное заключалось даже не в этом. Куда удивительней оказалось то, что, когда Энтони проходил по едва различимой тропе мимо очередного дерева, какая-нибудь из птиц – а иногда и несколько сразу – начинала на разные голоса сыпать непонятными фразами:
– …маги предсказывают, что сезон дождей начнется раньше, но готовы за умеренную плату отсрочить ливни на две недели…
– …в горах обнаружили древний амулет, который заставляет всех на лигу окрест говорить правду, во избежание распрей амулет был уничтожен…
– …скоро в Честноу пройдет состязание по метанию булавы, булаву будут метать в дом бывшего городничего…
От гомона птиц у Энтони разболелась голова, и он стал затыкать уши. Уже не в первый раз с начала своего странствия Енот ощутил чувство, которое прежде было ему совершенно чуждо, – раздражение, даже злость. Энтони вдруг захотелось схватить камень и бросить в ближайшую птаху, потом взять еще один… и еще… и опять…
Задрав голову, Енот уставился на дерево перед собой. Оно имело тонкий ствол и пышную крону, отчего Энтони тут же вспомнил о Дядюшке и представил, как тот строго говорит:
– Птиц обижать нельзя, малыш. Даже самых уродливых.
И руки, сжатые в кулаки, разжались. Злость отступила, и стало даже немного стыдно. Ну чего он правда выдумал? Камнями в кого-то бросать… Дядюшка бы точно расстроился.
Мотнув головой, Энтони ускорил шаг.
Птицы продолжали вещать, но Енот старался не обращать на них внимание и вскоре уже не разбирал слов пернатых недоразумений. Непонятные фразы слились в монотонный гул, этакие акустические помехи, которые немного вибрировали на перепонках, но не более того.
Вскоре лесок стал редеть, а на горизонте показался ухоженный Хофрас. Энтони увидел небольшую изгородь, которая окружала город со всех сторон. За изгородью бродили местные жители – кто-то возился на самодельной грядке, кто-то ехал на ишаке, кто-то – в кэбе, громыхая колесами…
У скромной калитки дежурили двое привратников, по странному стечению обстоятельств – людей, а не ящеров: сутулый доходяга и крепкий, с огромной, бритой налысо головой вояка. Завидев Энтони, они отчего-то всполошились.
– Откуда идете? – торопливо осведомился Доходяга.
– И зачем? – хмуро глядя на Енота из-под насупленных бровей, спросил Бритый.
Энтони тихо скрипнул зубами и, помедлив секунду, сказал:
– Мне только спросить.
Привратники с недоуменными лицами уставились на то, как Енот открывает калитку и, с интересом оглядываясь по сторонам, бредет по дорожке, вымощенной брусчаткой.
– Так а… что вы хотели спросить? – с надеждой уточнил Тощий. – Мы тут вообще-то следим за тем, чтобы беды снаружи внутрь города не просочились…
Энтони нехотя оглянулся и бросил:
– Не переживайте, я быстро!
Такой ответ окончательно ввел привратников в ступор, и они отстали от Енота, чему он оказался несказанно рад.
В городе уродливых рукокрылых птиц было немногим меньше, чем в лесу. Тут они сидели на крышах домов, столбах с фонарями, телегах и заборчиках, но, по крайней мере, говорили чуточку меньше.
Энтони сначала недоумевал, в чем же дело, но вскоре понял, почему они молчат, – стоило одной из птах открыть рот и завести разговор о каком-то там указе, как окно ближайшего дома открылось и в пернатое недоразумение полетел старый башмак.
После этого обиженная птица тут же взвилась вверх и, негодующе бормоча, улетела прочь.
Впрочем, в городе хватало и других голосов – куда более разборчивых, лучше поставленных, более чистых и… убедительных, что ли? Навострив уши, Энтони пошел на звук.
Указатели, стоящие вдоль мостовой, сообщали, что в том направлении находится площадь Правды.
Вот и отлично, подумал Енот и ускорил шаг.
Оказавшись на городской площади, Энтони обнаружил на ней огромную сцену, на которой рядком стояли школьные парты. За партами сидели мужчины и женщины в дорогих одеждах. При взгляде на этих хмурых людей Энтони почему-то сразу вспомнился председатель деревни Выселки – первой, куда его привела судьба. Кажется, это было совсем недавно, но на деле прошло уже очень много дней.
Перед сценой на длинных узких лавках сидели горожане – одетые кто во что, бедные и богатые, толстые и тонкие, они с интересом наблюдали за спорами нарядных мужчин и женщин.
Судя по градусу накала, это были актеры.
– Да как вообще можно сомневаться в моей добропорядочности? – возмущался бородач в темно-зеленой мантии. – Ясно же, что я и так делаю для моей семьи все возможное, но родственников много, а я – один…
– Помилуйте, никто не сомневается в вас, мой друг! – покачал головой усач в синей мантии. – Речь скорей о вашей родне. Помогают ли они вам хоть как-то? Или просто сидят на шее, свесив лапки?
– Не вы ли пять минут назад говорили, что это вина Нейтана? – возмущалась рыжеволосая девушка в желтой мантии. – Что он сам превратил свой брак в руины? Что они живут только ради детей?
Энтони показалось, что перед тем, как говорить очередную свою фразу, каждый из актеров смотрел ему за спину.
Вспомнив совет рудокопов, Енот оглянулся и увидел, что позади стоит худосочный парень с прыщавым лицом и с картонкой в руках, а у его ног на земле лежит еще с десяток таких же табличек.
Поймав взгляд Энтони, незнакомец тихо прошипел:
– Подойди, пожалуйста…
Енот, поколебавшись мгновение, подошел. Парень с табличкой тут же наклонился к его уху и сказал:
– Давай ты сейчас возьмешь следующую сверху и подержишь, а я пока в нужник отбегу на минутку? Выручи, молю!
– Ну давай, – пожал плечами Энтони.
Незнакомец просиял и, бросив табличку на землю, тут же смылся. Энтони проводил его взглядом. Потом перевел взгляд на груду табличек и, взяв верхнюю, продемонстрировал ее сидящим на сцене актерам. Те ненадолго застыли – видимо, вчитывались в текст, – а потом снова загомонили:
– Недавно я заметил у своего дома эльфа. Уверен, это любовник моей Клары… Ах, как она могла…
– Не любовник, а друг! Женщина хочет говорить с мужчиной, а если вы все время вкалываете на рудниках…
Энтони быстро стало скучно, и он вдруг задумался: а что, если взять табличку не сверху, а снизу? И, отбросив ту, что держал, тут же взял нижнюю.
И снова пауза, будто бесконечная…
И вдруг Рыжая воскликнула мужским басом:
– Клянусь моей седой бородой, ты и есть любовница мистера Бига, Сельма!
Бородач оторопело выпучил глаза, но, бросив взгляд на табличку, тут же нашелся и женским голосом взвизгнул:
– Да будь жив мой муж, Нейтан, он бы тебе устроил! Сам-то ты тоже времени даром не терял – как построил себе дом с золотыми нужниками, так и зачастил налево! Меняешь женщин как перчатки, думал, соседи об этом не узнают?
С этими словами Бородач влепил Рыжей пощечину, да такой силы, что она свалилась со стула и пропала из поля зрения.
– Кончай балаган, суфлер! – вскочив, воскликнул Усач фальцетом. – Верни табличку, щенок!
Народ перед сценой загомонил, заозирался. Энтони вздрогнул от неожиданности, попятился назад. Тут же к вороху табличек подбежал настоящий суфлер и прошипел:
– Ты че творишь? Я же без работы останусь! Ну народ…
Он схватил верхнюю табличку и замахал ею в воздухе. Лицо парня блестело от пота.
Энтони попятился еще… и едва не плюхнулся на землю, споткнувшись обо что-то. Оглянувшись, он увидел, что позади суфлера яблоку негде упасть из-за сидящих повсюду птиц-рукокрылов. При этом ни одна из них не издавала ни звука – такое ощущение, что они внимательно слушали реплики актеров со сцены.
Та птица, об которую споткнулся Энтони, посмотрела на него жутким глазом и вдруг воскликнула фальцетом:
– Кончай балаган, суфлер!
– Ну народ… – вторил ему другой рукокрыл.
Энтони отшатнулся и, ловя на себе недовольные взгляды зрителей и актеров, бросился прочь мимо сцены. Енот отчего-то решил, что его сейчас хорошенько вздуют, если он тут же не уберется куда подальше, – и, судя по хмурым лицам некоторых горожан, он был недалек от истины.
Пробегая мимо сцены, Энтони не удержался, скользнул по ней взглядом – да так и замер, когда увидел ноги артистов, не видимые со зрительских рядов: у всех – всех без исключения – выступающих были копыта и лохматая шерсть на тонких икрах.
Актер, сидевший с краю, зыркнул в сторону Энтони и звенящим голосом прошипел:
– Чего уставился? Сатиров никогда не видел?
Енот покачал головой. Актер тихо хмыкнул, а потом щелкнул пальцами, и перед глазами Энтони полыхнуло красным. Енот захлопал глазами, пытаясь вернуть зрение, а когда это удалось – или, скорей, случилось само собой, – он увидел, что на ногах выступающих самые обычные брюки и обувь.
– Непонятно… – пробормотал Энтони.
Он готов был поклясться, что видел… что? Вот те раз. Энтони задумался и не смог вспомнить, на какую странность обратил внимание.
– Не мешай людям выступать, – резко сказал сидевший с краю актер, и Енот, опустив голову, устремился прочь с главной площади Хофраса.
А давешнее крылатое недоразумение, едва не почившее под ботинком Энтони, кружило в небе, яростно вереща на всю округу:
– Верни табличку, щенок!
Глава девятая,
в которой Энтони попадает в город Честноу
Городок Честноу был последним перевалочным пунктом перед Логовом Дракона и представлял собой весьма жалкое зрелище. Даже удивительно было после ухоженного Хофраса видеть столь неказистые фасады – сразу вспоминался городок Каунтри с его объемщиком и нарисованными домами.
Вот только здесь, в Честноу, даже картин не рисовали. Бедные двухэтажные домишки с шиферными крышами, мутные окна из бычьего пузыря в старых рамах с облупившейся краской – и везде, везде все точно такое же, одинаковое!
Энтони то и дело начинал ловить себя на мысли, что ходит кругами, но потом видел очередную табличку с новым названием улицы и успокаивался.
Улицы Честноу пустовали, и Еноту стоило большого труда, чтобы отыскать здесь хоть одну живую душу. Точней, нашлась душа сама, притом совершенно случайно: просто Энтони повезло оказаться возле очередного серого дома, когда оттуда вышел помятый мужчина – видимо, жилец.
– Эй! Постойте! – тут же окликнул его Енот.
Судя по недовольной мине, стоять житель дома не очень хотел, но все же задержался – наверное, из вежливости. Выглядел незнакомец не лучше, чем дом, в котором обитал, – серый, в бесформенном рубище, которое при ближайшем рассмотрении оказалось старым, в заплатах кардиганом. Старые серые штаны, вытянутые на коленках, и грязные ботинки дополняли образ ходячего неблагополучия.
– Чего вам? – кутаясь в кардиган, буркнул незнакомец, когда Энтони подошел достаточно близко.
– Мне бы совет и воды набрать питьевой, – с вымученной улыбкой сказал Енот.
В качестве доказательства он потряс флягой в воздухе. Судя по всему, воды там и правда оставалось на донышке.
– Советом, может, и помогу, а с водою точно нет, – быстро ответил Кардиган. – Уже две недели, как колодец пустует, все ждем, когда наполнят.
– Что ж, ладно, – со вздохом произнес Энтони. – Давайте хотя бы советом! Насколько я знаю, где-то тут, в окрестностях Честноу, находится Логово Дракона…
Кардиган, заслышав про Дракона, побледнел и как-то разом осунулся.
– Ну находится, и чего? – проворчал он и рефлекторно запахнул своей ветхий наряд посильней. – Советую держаться от него подальше, если ты об этом.
– Да нет, мне, наоборот, попасть в него надо… Но это, в общем, долгая история, просто покажите, куда мне идти, чтобы попасть в Логово.
Кардиган нахмурился, потом посмотрел в сторону – прикидывая, видимо, маршрут, – после чего махнул рукой куда-то влево:
– Вот так идите, прямо по Легуин-стрит до упора, там Северные ворота будут, от них идет тропа до самой Вечной Скалы. Вот там и Логово Дракона.
Наряд Кардигана на мгновение распахнулся, и Энтони увидел, что под рубищем прячется дорогая льняная рубашка, а на тощей шее болтается толстая золотая цепь.
Это немало удивило Енота. Казалось странным, что обладатель таких богатств живет в разваливающейся халупе.
Впрочем, главное, что Энтони усвоил за время путешествия, – он совершенно не понимал внешний мир. Каждый его обитатель жил по каким-то своим, особенным законам, и даже робкая попытка найти логику могла закончиться душевной болезнью.
– Я, короче, пойду, – сказал Енот.
Кардиган пожал плечами, пробормотал что-то в духе «бог в помощь» и скрылся в доме.
Ведомый любопытством, Энтони подошел к окну дома и, прильнув к нему, попытался рассмотреть убранство квартиры.
Через мутный бычий пузырь да задернутые занавески многого было не разглядеть, но Энтони смог увидеть, что в комнате, размерами больше похожей на концертный зал, темнеет большой черный рояль.
Не самая нужная вещь, подумал Энтони. Хотя, может, это чей-то старый рояль, и зимой, когда будет особенно холодно, его пустят на дрова для огромного камина, который занимал половину дальней стены?
Вопрос этот, как и многие другие, обречен был остаться без ответа, ведь Энтони ждала дорога. Отлипнув от окна, он пошел по Легуин-стрит в указанном Кардиганом направлении.
По обеим сторонам улицы тянулись одинаково невзрачные дома. В каких-то окнах горел свет, сквозь щели доносились веселое пение, звуки музыки, топот танцующих жильцов.
Похоже, в Честноу в порядке вещей было накидывать поверх шелкового халата старое пальто, чтобы вынести мусор, – то ли предосторожность, то ли предрассудок, то ли выработанный годами инстинкт.
Размышляя о местных чудачествах, Енот и сам не заметил, как вышел к старому колодцу, о котором упоминал Кардиган.
Возле колодца ошивался нищий бродяга. Босой, одетый в пыльный мешок и подпоясанный веревкой, он жадно пил из большой жестяной кружки.
– Водички?! – гаркнул бродяга, увидев Энтони.
– Надо же, а мне сказали, что воды уже две недели нет, – хмыкнул Енот.
– Воды нет в домах, а тут всегда есть.
Энтони тут же достал флягу и наполнил ее под самое горлышко, потом выпил немного, долил еще и спрятал обратно в рюкзак.
– Откуда идешь-то? – спросил нищий, буквально пожирая Энтони глазами.
– Издалека.
– А куда?
– В Логово Дракона.
– Я так и понял сразу, что ты сумасшедший, – заявил Нищий. – Это даже жалко, потому что кажешься ты добрым малым.
– А почему сразу сумасшедшим?
– Потому что по своей воле идешь в Логово к Дракону. То есть или на верную смерть, или на вечное услужение. Видишь, во что наш город превратился? Все соки Дракон выпил из нас. А ведь мы даже не в самом Логове, а рядышком всего лишь… Эх-ма… – Нищий тяжело вздохнул, потом снова окинул Энтони взглядом и сказал: – Советую тебе хотя бы в ночь не идти, утра дождаться. А то в потемках точно сгинешь раньше, чем дойдешь.
– А где же мне до утра быть? – не понял Энтони. – Не на улице же спать?
– И то верно… Ну ладно, – махнул рукой Нищий, – у меня заночуешь. Пошли.
И первым устремился прочь, а Энтони хвостом пошел следом за новым знакомцем. Благо, далеко идти не пришлось – буквально через полмили Нищий свернул в подворотню и, подойдя к мусорке, хлопнул рукой по картонной коробке, лежащей поблизости:
– Вот и мой гостевой дом! А это, – хлопок по второй коробке, – моя личная берлога.
Энтони удивленно захлопал глазами, потом спросил:
– Вы что… в коробке живете?
– Ну а то где? Времена такие нынче, что поделать… Да ты не бойся, я уже несколько лет в своей живу, мне норм, а твоя даже потолще и потеплее будет! Ну, забирайся! Ночь уже, спать пора! – С этими словами Нищий первым нырнул в свою коробку. Пару мгновений спустя оттуда послышался богатырский храп – видать, бродягу, уставшего от тягот дня, быстро сморил сон.
Энтони какое-то время постоял, а потом, не придумав ничего лучше, все-таки забрался в «гостевую» коробку, закрыл глаза и постарался уснуть.
Однако к нему сон не шел. То ли земля была слишком жесткой, то ли волнение захлестывало, то ли просто не сильно устал… Кто ж его знает? Главное, что Энтони ужом извивался под коробкой, как вдруг снаружи послышалась веселая музыка. Ему стало интересно, кто там веселится среди ночи, и он осторожно выглянул из своего укрытия.
Никого в окрестностях не было. Тогда Энтони посмотрел на коробку Нищего и удивился, когда обнаружил, что она едва заметно подрагивает. Поколебавшись недолго, Енот выбрался из своего укрытия и подошел к «дому» нового приятеля.
Похоже, музыка доносилась именно из-под коробки Нищего.
Энтони тут же вспомнились менестрели из змеиного экспресса, вот только они бы вряд ли поместились в «домик» бродяги вместе со своей лютней…
Сгорая от любопытства, Енот заглянул под коробку Нищего… и никого там не обнаружил. Совсем никого. Лишь чугунная крышка сливного люка блестела в свете луны.
Но музыка меж тем стала немного громче.
Нахмурившись, Энтони прильнул ухом к крышке люка. Точно! Играют где-то там, внизу.
Подземные менестрели?..
С трудом поддев крышку, Энтони отодвинул ее в сторону. Ну точно – поют, играют… Но почему под землей?
Энтони заглянул внутрь и натурально обомлел, когда увидел, что находилось в люке.
Там была барная стойка и сцена, на которой плясали под музыку трубадуров девицы. За парой грязных круглых столов резались в карты хмурые, лысые, похожие на разбойников люди.
Нищий восседал на некоем подобии трона, потягивал коктейль из высокого стакана и периодически закидывал в рот очередной «карамелум». За его спиной стояли двое ящеров с опахалами, время от времени подбирающие с пола фантики с улыбчивой физиономией Фебрика.
Почувствовав взгляд Энтони, бродяга повернулся к нему и, сведя брови на переносице, воскликнул:
– Я тебе что сказал? Сиди в своей коробке! А вы? – Нищий повернулся к ящерам. – Чего стоите? Хватайте щенка, пока он всем все не разболтал!
Молчаливые слуги бросили опахала и потянули из ножен мечи.
Едва Энтони увидел блестящую сталь клинков, все внутри у него похолодело. Бросив крышку люка, он отскочил в сторону, в сердцах пнул коробку Нищего и побежал прочь из переулка, пока ящеры не выбрались на поверхность.
Черт с ним, с утром, думал Енот, споро переставляя ноги. Он отправится в Логово Дракона прямо сейчас.
И будь что будет.
Музыка стала громче. Видимо, ящеры отодвинули крышку в сторону, догадался Энтони и ускорился.