Самый страшный зверь

– Если вы будете подчищать то, что вам не нужно, то до весны хватит.

– Это хорошо.

– Жаль, что ее нельзя есть. Было бы просто здорово.

– Дирт, наша жизнь – это чередование случайностей, накладывающихся на общую закономерность. Голод не продлится вечно, тем более летом.

– А почему вы так не любите весь мир?

– Почему ты так подумал?

– Вы сказали, что весь мир – это волчья стая.

– Да, я сказал именно так.

– Выходит, не любите.

– Ошибаешься, Дирт, это он меня не любит. И тебя, кстати, тоже. Мир разорвет нас куда быстрее, чем волки. Гораздо быстрее…

Глава 3

Неизвестно, что там насчет мира, а гуси Дирта точно не любили. Он это осознал очень давно, в том нежном возрасте, когда воспоминания только-только начинают задерживаться в детской голове. Одно из первых возникало перед глазами при мысли об этих омерзительных тварях: огромная белая птица, угрожающе вытянув шею, подбирается чуть ли не со змеиным шипением и больно, до слез, щиплет грязным клювом.

Ему не один раз доводилось конфликтовать с волками. Было дело, сталкивался с медведем. Разошлись миром, но Дирт был готов драться, несмотря на скромный возраст и такие же силы. Он считал, что многое видел и пережил, но тот, первый детский страх, глупый и постыдный, не хотел исчезать. Боялся признаться в этой слабости самому себе и потому всеми способами избегал контактов с ненавистными птицами.

Но сегодня придется сделать исключение. Керите выпала очередь приглядывать за гусями, которые с утра до вечера торчали на Смородиновом ручье. Слишком большую ценность они представляли для Хеннигвиля, чтобы позволять им резвиться самостоятельно. Лес начинался на другом берегу, а здешние лисы чудовищно хитрые и вечно голодные. Но у животных хватало ума не лезть на рожон перед человеком, пусть это даже невысокая девчонка полутора годами младше Дирта и к тому же выглядевшая крайне несерьезно из-за обилия веснушек и непослушной гривы вьющихся рыжих волос.

Керита, увидев его, улыбнулась:

– Привет, Дирт. Что несешь?

Он поднял трофей:

– Рябчик.

– Всего один?

– Там был выводок, но цыплята совсем мелкие.

– Ты убил их маму?! Зачем?!

– Нет, ее я не тронул. Этот рябчик был один, крутился неподалеку.

– Наверное, отец.

– Если и так, они не умрут без него.

– Дэгфинн опять будет ругаться, если увидит тебя с луком.

– Ваш преподобный очень глупый человек. Как же я буду охотиться без лука? Он сам-то хоть понимает, какую чушь несет?

– Не говори про него так. Ты же знаешь, что лук – это оружие, а оружие нельзя брать в руки. Это большой грех. Господь такое не одобряет. Руки нам даны не для того, чтобы грешить. Они ведь пусты, когда мы рождаемся? Так зачем осквернять их касанием к орудиям убийства.

– Нож тоже оружие, и топор, но все ваши к ним прикасаются. А что вы будете делать, если на селение нападет стая волков?

– Волки так не поступают.

– Ну а вдруг решатся? Что тогда? Будете им рассказывать, что грешно рвать клыками живых людей? Или споете гимн о спасении души?

– Дирт, ты же знаешь, что я не люблю с тобой спорить на эти темы.

– Вот и не начинай.

– Я и не начинала!

– Ну ладно тебе. – Примирительно улыбнувшись, он протянул Керите туесок из бересты.

– Что это?

– Брусники немного осталось с прошлого года. Ссохлась вся, но на вкус ничего.

– Зачем по лесу бродил с туеском?

– Он лежал у меня в тайнике.

– Тайник? Покажешь?

– Он на вершине холма, ты же туда не пойдешь.

– Конечно, не пойду.

– Да там ничего интересного. Я там лук храню в непогоду и мелочи разные. Ягоды зимой нужны, когда петли на птиц ставлю. Приманка хорошая, заметная, ведь красное они издали замечают. Ешь, вкусные ведь.

Керита осторожно сняла тугую крышку, вздохнула:

– Мало совсем.

– Ну да. Остатки. Хорошо, что я о них вспомнил раньше, чем мыши добрались.

– А ты? Хочешь?

– У меня от брусники зубы сводит, – соврал Дирт.

Во всем Хеннигвиле было лишь два человека, которые чуть ли не в любой момент точно знали, чем именно занимается Дирт и где именно бродит: лэрд Далсер и Керита. Остальные верили или делали вид, что верят, будто он встает чуть свет только ради того, чтобы пробежаться по опушке в надежде добыть неосторожно выбравшегося из лесу зверя или птицу. Считалось, что глубоко в чащу Дирт не забредает, потому как это не просто боязно, а запрещено, да и грозит нешуточными неприятностями потерявшему страх ослушнику.

Преподобный Дэгфинн тоже знал правду, но считать его равным лэрду Далсеру и Керите нельзя. Он прекрасно понимал, в чем дело, но даже себе в этом не признавался. Из своих, довольно запутанных, соображений закрывал глаза почти на все. И пусть на людях не упускал возможности пристыдить Дирта за то, что тот оскверняет свои руки прикосновениями к луку – предмету, созданному исключительно ради желания причинять страдания другим, при личном общении вел себя иначе. И даже когда однажды застал его в кузне за изготовлением наконечников, сделал вид, будто ничего не заметил.

Хеннигвилю до зарезу был нужен человек, не пугающийся леса и всех суеверий, связанных с ним. Как говорил лэрд Далсер, крестьянина не переделать, ему нужен посредник, связывающий его мирок с большим миром. Лучший вариант – феодал. У простолюдинов в крови привычка жить под властью тех, в чьих жилах течет благородная кровь. И даже ересь дмартов не могла совладать с этой привычкой. Хеннигвильцы закрылись в селении, но им нужен был кто-то, способный пересекать границу. Взять хотя бы железную руду. Кроме как на болотах, раздобыть ее негде, а самые богатые трясины располагаются посреди леса. Потому доходило до смешного.