Прыжки в высоту. Рассказы

Аленка решила, что я начинаю снова язвить, встала, отодвинула стул, и направилась к двери.

– И все? – снова спросил я, – Ты уходишь?

Аленка повернулась и внимательно на меня посмотрела:

– Нет, Терехин, я не просто ухожу… Я не хочу тебе мешать в твоем новом виде спорта, тренер из меня плохой. Мне жаль только, что ты либо вылетишь из плей-офф, либо получишь свою первую и последнюю золотую медаль. Третьего здесь, увы, не дано. Впрочем, могу сделать тебе подарок на прощание, хочешь?

– Хочу. А какой?

– Медаль! – она резко вскочила, и замахнулась на аппарат табуреткой, на которой только что сидела. Я рванулся к ней, насколько позволили мне прикрепленные к моему телу трубки и провода аппарата, и едва успел перехватить ее руку.

– Ты чего, одурела?!

– Вот все и встало на свои места, – бросила она мне через плечо, как плевок, и вышла из палаты, пнув напоследок табурет.

Дверь бесшумно закрылась, я остался в тишине, иногда нарушаемой музыкой моего «пылесоса». В голове мелькал образ Аленки, той Аленки, до прыжка. Я тщетно отмахивался от всех видений, пытаясь окунуться в пустоту и белизну больничной палаты.

Под вечер пришли родители, нянькались со мной пару часов, болтая о соседях, новой теплице и погоде. Никто не поднимал вопрос о трансплантации, будто я здесь лежу ввиду вырезанного аппендицита. Мне хотелось высказаться, крикнуть, но, как только я открывал рот, кто-нибудь обязательно заводил новую тему для разговора, и мне оставалось только молчать и кивать головой. А, может, и к лучшему…

Уходя, мама обернулась вдруг и сказала, как о чем-то неважном:

– Твой врач сказал: завтра утром операция по пересадке. Не волнуйся, мы придем пораньше, к восьми.

– Хорошо, мам, – чуть улыбнувшись, кивнул я.

***

…Меня разбудил мобильник. Он нервно дрожал на краю старого письменного стола, раскачиваясь в разные стороны. «Кому понадобилось звонить в такую рань?» Я еще больше закутался в одеяло с рисованными машинками «Формулы-1». От постельного белья пахло уютом и детством, мама с трепетом хранила все мои детские вещи. Не открывая глаза, я нащупал телефон и положил его сверху на ухо.

– Терехин? – голос босса был резким и озабоченным, собственно, как всегда, – Выписался? – бесцеремонно спросил он. Ни «здрасьте», ни «до свидания».

– Доброе утро, Вадим Георгиевич, – ответил я.

– Значит так, Терехин, жду тебя в понедельник, у нас все синим пламенем горит. Хорош там разлеживаться, не маленький. У меня вся надежда только на тебя, – более мягко сказал он, – И, по возможности, все-таки жду тебя с утра, а не после обеда.