Братья: от Сталинграда до Берлина. Книга вторая

– Конечно. Правда, не в лицо: твоих фотографий нет ни в одной газете, сколько бы я не искал. А так, твою фамилию ставили в пример нам в училище, как пример молодого офицерского энтузиазма, который может в нужный момент спасти ситуацию.

– Что-ж, ясно. А ты чего это три кружки чая налил?

– А я тоже буду, – прозвучал за спиной до слез знакомый голос.

Я обернулся. Это был дед Архип. Вид у него был довольно потрепанный, чего стоили его полностью седые волосы, которые буквально осенью еще были русыми. Морщины на лбу и щеках никак не изменились, а ухоженная борода, которую дед опустил на пару сантиметров той же осенью, блестела как снег. А вот форма преобразилась: офицерская гимнастерка, погоны полковника, пистолет в кобуре вместо привычного для меня пистолета-пулемета – все выдавало в нем офицерский чин. Если мы с Сергеем были богатырского телосложения, и статус офицера подчеркивался этим, то дедушка был среднего роста. Бывший в былые времена довольно полноватым, сейчас он уже похудел и особого грозного офицерского вида не представлял, но голос его слышно, как выразился однажды Родион, можно было услышать за тридцать верст.

– Дед? —я не поверил своим глазам.

– Иди ко мне, медвежонок.

Я обнял его так сильно, как только мог. Мне хотелось кричать, плакать, смеяться, мне хотелось делать все и сразу. Я отстранился и посмотрел на своего дедушку. Этот, с виду строгий и неприступный дед казался таким добрым и мягким, что я поддался эмоциям и пустил слезу.

– Ну-ну не плачь, – сказал дед, вытирая слезу у меня со щеки. – Ты офицер Красной Армии а в слезы решил вдариться, нельзя, факт! На вот, лучше посмотри, что у меня есть.

Он обернулся и протянул мне винтовку. Я взял ее в руки, не понимая, что в ней особенного. Немного потрепанная старая трехлинейка, но одна деталь привлекла мое внимание. С правой стороны, под затвором, красовалось выцарапанное слово «Виктория». Это была моя первая винтовка, которую мне отдал Архип еще в августе сорок второго, в день, когда немцы уничтожили мой город, мой дом, мою семью. Я выцарапал это ничем не примечательное слово, когда сидел в окопе, ожидая, что вот-вот немцы пойдут в атаку. Эта винтовка породила множество воспоминаний одним своим видом, отчего мне стало радостно и грустно одновременно.

– Где ты ее взял? – спросил я.

– Держал у себя когда ты уехал за Волгу, – с хрипом ответил дед. – Мы так немцев потом и били после тебя. У январе я сидел в окопе, а ко мне командир подходит и говорит: «Архип, наши пришли! На Мамаевом Кургане мы соединились!». После этого еще пару деньков повоевали, и немцы флаги белы вывесили.