Сломанные сказки

Когда он очнулся, уже никого не было.

Ни чиновников, ни тех, кто разрывал его.

Он приподнялся, и в отражении начищенного мрамора он увидел своё лицо. Потом он посмотрел на руки. Белые, гладкие. Он провёл рукой по голове – ровный оголённый череп.

Если бы Майкл мог, он бы плакал. Он вышел из главного зала.

– Эй, ты! – это был главный управляющий…

…И он был в ярости.

– Джон! Мистер Джон! Это же я! – голос Майкла снова был пустым.

– Как ты сюда попал? Убирайся! Охрана! Убирайся, я сказал.

Майкл сорвался с места и под возгласы удивлённых постояльцев выбежал на улицу.

Он бежал. Слыша крики людей.

Он бежал из города. Под дождём. Под каплями дождя, которых он не чувствовал.

Он бежал. Зная, что ещё вернётся сюда, но не порядочным гражданином, а мстительным существом.

Вы можете ругать меня за то, что историю, которую вы услышали сейчас, незакончена. Но нет,… она полностью пришла к своему логическому завершению.

Вы хотите узнать, какой приговор вынес судья, услышав историю Майкла Хоулза…

Простите меня, но я не скажу вам. Я хочу, чтобы вы сами, в своей голове или душе решили судьбу этого человека. Оправдали его или же осудили. Я лишь пытался доказать вам, что нельзя судить человека только по его поступкам…. Ведь нашей судьбой, каждой отдельно взятой, управляем не мы… нет… Мы не хозяева.

Увы.

Помнишь?

Прежде чем вы начнёте читать новую историю из коллекции невероятного, необходимо сделать небольшое отступление для того, чтобы вы лучше понимали события, которые будут описываться дальше.

Начать нужно с того, что сегодняшнюю историю я не услышал от первоисточника, мне не рассказал её очевидец. Нет. Эту историю я в буквальном смысле увидел глазами главного героя, пережил всё, что пережил он… почувствовал всё, что чувствовал он. Это было удивительно, пугающе и, конечно же, любопытно.

Думаю, вам интересно, как я смог влезть в шкуру другого человека. Увидеть его воспоминания, почувствовать его страхи и радости.

Поверьте мне, это всё гораздо прозаичней, чем вам кажется.

В наше время давно существует такое понятие, как эмоциональная память. Память о первой влюблённости, страшном моменте из детства, горечи утраты. Надеюсь, вы понимаете, о чём я говорю. Итак, однажды один учёный, если я не ошибаюсь, Клаус Вингертог, сумел вытащить из человеческого мозга ту самую частичку эмоциональной памяти. Если быть точным, он смог извлечь из своего коллеги память о том, как тому в детстве купили собаку. Тот радостный момент, когда профессор, ещё будучи ребёнком, вошёл в комнату и увидел щенка. После эксперимента коллега Клауса не помнил, как первый раз увидел своего верного пса, зато теперь перед ним на столе стояла пробирка с синей мутноватой жидкостью, где в непонятных разводах можно было разглядеть, как маленький мальчик обнимает щенка. Любой другой, кто выпил бы эту жидкость, своими глазами и своими рецепторами, своей душой и сердцем почувствовал бы радость от покупки питомца.

Этот эксперимент был прорывом в области изучения мозга. Проводились всё новые и более успешные эксперименты. Клаус Вингертог удостоился нескольких научных наград. Учёные смогли извлекать плохие воспоминания человека в обычную стеклянную пробирку, освобождая того от гнетущих мыслей перед сном.

Но, как часто это бывает, научное открытие приобрело коммерческий характер. Финансовые акулы сразу увидели в данном открытии «золотую жилу». Со временем по всему миру появились клиники «Свободной Памяти» – так их прозвали. В них за определённую сумму из вашего мозга могли удалить любые воспоминания.

Но, в данной ситуации нас интересует не этот рынок. А другой, менее легальный.

Со временем многие смекнули, что эмоции будут хорошо продаваться… Ведь многие люди никогда не испытывали чувства влюблённости, а кто– то никогда не сможет почувствовать, как это – держать на руках собственного ребёнка. И тогда эмоциональные барыги по всему миру стали скупать и продавать эмоции. Любая многодетная мать, которая сводит концы с концами, с радостью продаст воспоминание о первом родившемся ребёнке, да и любая богатая девушка могла купить такое воспоминание, если доктора сказали ей, что она не может иметь детей.

Вскоре эмоциональный рынок влился в азартные игры. Появились клубы, где люди за карточным столом играли на пробирки с памятью, неважно, на свою или купленную. Если ты проигрывался, то ты мог уйти в соседнею комнату, где специальным устройством из тебя извлекали новые воспоминания, и уже через пару минут ты уже снова садился за стол играть, ставя на кон жёлтую, синюю или красную пробирку, в зависимости от яркости эмоции.

Но если ты проигрывался в беспамятство, то тебя вышвыривали на улицу. И ты, полностью опустошённый, шёл в неизвестном направлении, неизвестно куда.

Стены клуба, где играли на эмоции – было первое, что я увидел, выпив чужое воспоминание.

Героя данной эмоциональной памяти звали Мартин Шмид. На тот момент ему было тридцать лет, и он был давно завязавшим игроком на эмоции. Но сегодня его привела сюда не старая жажда азарта, а совершенно другое.

Он переступил порог главного игрового зала, который был уже давно пуст, и подошёл к уборщику, который мыл затоптанные полы.

– Где он?

– М?

– Проигравшийся. Мне позвонили и сказали, что здесь находится мужчина, который сегодня проигрался до полной потери памяти. У него был мой номер.

– Аааа! – вспомнил уборщик, – Этого бедолагу выкинули на задний двор.

– Что?!??! – Мартин разозлился – Я же сказал, что пусть он посидит у вас тут.

– Я знаю, но хозяин клуба сказал выкинуть его. Я не думаю, что он далеко ушёл, сейчас он помнит только, как ходить и говорить.

– Будь другом, – Мартин огорчённо вздохнул, – проводи меня на задний двор.

Уборщик отставил швабру и направился к дальнему выходу.

Несколько минут они шли по коридорам, по подсобным помещениям клуба, которые скрывали в себе несколько комнат с нелегальными жильцами, кухню от ресторана наверху и другие помещения не совсем законного характера.

– С кем он играл?

– Бедолага нарвался на опытного игрока, все уходили из-за стола, почувствовав жаренное, но не он.

– Так с кем?

– Его звали Владимир Кстовский, говорят, в своей стране он оставил сотни людей без памяти. А потом, когда с ним перестали играть, стал путешествовать по странам, играя везде, оставляя за собой шлейф из пустых людей. С ним всегда ездит переводчик. Кстовский скрывает свою личность, зная, что сразу, как люди услышат его русский акцент, уйдут из-за стола, так он и обманывает людей. Но ваш приятель, даже услышав его речь, продолжил играть, он словно обезумел… Может, надеялся на чудо.

– Нет. Он просто идиот.

Уборщик подошёл к железной двери и открыл её. За ней был переулок во всех его проявлениях – мусорные баки, пробегающая струя воды из канализации и тошнотворные запахи перегнившего мусора.

У одного из баков сидел мужчина, тоже, как и Мартин, тридцати лет, он непонимающе смотрел по сторонам и что-то бормотал себе под нос.

– Бедолага, – произнёс уборщик, – Если вам интересно. Говорят, портовое начальство неплохо платит за таких зомби.

– Эй! Он для меня как брат!

– Простите. Просто я предположил.