По волнам чужих воспоминаний

Сложив в голове все вводные, Иван осознал, что он во сне, в возрасте примерно восьми-девяти лет, в один из моментов, когда он рискнул выйти с территории младшей школы. Тогда такое действие не особо поощрялось, а даже, наоборот, пресекалось – учителя переживали за детей, на которых могли оказать влияние старшеклассники и вовлечь в нехорошую историю. Посмотрев еще раз по сторонам, Иван почувствовал некий страх, сменивший недавние нотки ностальгии. На мгновение показалось, что ему отсюда никогда уже не выбраться, и придется прожить жизнь заново. С одной стороны, это не так уж и плохо, можно исправить многие ошибки и стать лучше. С другой – никто же не знает, что произойдет дальше. Если одну ошибку исправить, появятся другие. Да и сама идея наводила ужас, как будто сейчас было не то время для этого, не тот моральный дух.

Поразмыслив немного, Иван догадался, что это всего-навсего сон, и из него можно выйти простым способом – ущипнув себя за руку. Тогда ты невольно сделаешь это и наяву и проснешься от боли.

Попытка номер один провалилась сразу же. Попробовав еще раз и сжав свою кожу со всей силы, Иван почувствовал только боль, реальную боль, как будто это все происходило в действительности, по крайне мере, сознание просыпаться не хотело. Поразмыслив еще немного и оглядев подручные инструменты, Иван обратил внимание на стену, покрашенную снизу серой краской, а сверху с толстым слоем побелки.

«Надо разбежаться и удариться головой о стену, тогда я точно проснусь!» – подумал герой собственного сна и, не тратя времени, с разбегу влетел в намеченное место. Стена откликнулась вибрацией, а мальчишка упал на пол, судорожно водя руками по лбу и издавая стоны боли. Проходившие мимо школьники остановились, как следует насмеялись и через пару мгновений уже шли по своим делам, обсуждая мальчика, который врезался в стену и упал.

«Здесь что-то не так!» – испуганно прошептал Иван, пытаясь подавить волны боли. Предстояло понять, куда он попал и что происходит.

Лёжа на полу, герой обдумывал ситуацию, в которую попал, не замечая, что постепенно вокруг него собираются люди. И чем он больше не двигался, тем сильнее возрастало внимание к его персоне. Понимая, что ничего здравого на ум не приходит, а делать с этим все же что-то надо, Иван встал и огляделся по сторонам, кажется, и не заметив того времени, что он пролежал на холодном полу. К его удивлению, рядом уже выстроились зеваки и ошеломленно на него таращились. Апогеем перформанса стала одна из учительниц, заметившая толпу детей, выстроившихся рядом с лежащим на полу ребенком. Она не торопясь подошла – в душе таких женщин обычно не бывает сострадания, как у врачей, которые, невзирая на крики человека, вправляют кости. Так и у нее не было жалости, а просто лишь долг преподавателя, подталкивающий к месту происшествия.

– Что у вас тут случилось? – грозно произнесла учительница, жестким взглядом озирая удивленных школьников.

Некоторые, испугавшись ее тона, сразу же испарились, и толпа изрядно поубавилась, оставив в своих рядах только пытавшихся угодить всем отличников-ябед.

– Ничего! Все нормально! – опередив всех, сказал Иван, потер ушибленное на голове место и сделал несколько шагов в сторону.

Его ответ вполне убедил женщину, она выдохнула где-то внутри себя, осознавая, что ей не придется делать лишних телодвижений, и пошла прочь. В обиде остались только самые «заядлые зеваки», которые так и не удостоились чести рассказать обо всем, что они видели, и заработать своеобразный «плюс» в глазах преподавательницы.

«Что же за странный сон? Почему даже так нельзя из него выйти? Да еще такой реалистичный…» – продолжил размышлять герой, отойдя недалеко от места, где он получил травму.

Отходившие от него отличники с негодованием смотрели на героя из-за упущенной ими возможности доноса. Жизнь школы потекла своим чередом.

«Так, окей, это сто процентов сон, но какой-то замороченный. Рано или поздно я из него выберусь. Так что не стоит терять время. Раз он такой реалистичный, можно и по местам воспоминаний походить… Да… тысячу лет я тут не был!» – думал про себя Иван, осматривая те самые белые лавочки, перекрашенные миллион раз и по возрасту явно старше его самого. Даже когда он заканчивал свой одиннадцатый класс, они так же дополняли архитектуру младшей школы.

Герой решил посетить кабинет, в котором он провел с первого по четвертый класс, и увидеть коридор, в котором все дети из младших классов собирались, играли, веселились. Интересно вспомнить ту самую лестницу, которая, за исключением нескольких слоев краски, так и не поменялась с момента основания школы, и за пределы которой каждый учащийся младших классов боялся заходить, так как дальше начиналась территория старшеклассников и, по настоятельным предупреждениям учителей, туда лучше было не соваться. Вся школьная атмосфера была такой далекой, в его воспоминаниях появлялась она очень редко, вызывая порой острую ностальгию. Теперь же вся школьная обстановка была здесь, рядом, в мельчайших подробностях она престала перед сознанием, оставалось только сделать несколько шагов и насладиться ею, чтобы потом в период бодрствования попытаться осмыслить, что же это все значило.

Иван встал со скамейки и пошел в сторону младшего блока. По дороге он все внимательно оглядывал, пытаясь найти какой-то изъян, неточность в предоставленной ему реальности. Будто если он найдет ошибку, то выиграет приз, пройдет этот уровень. Но к его огорчению, данная теория не подтвердилась – все было настолько натурально, что он как будто и вправду вернулся в прошлое. Такие мысли ведь часто посещают людей. Мол, вот если бы я вернулся со своими знаниями и умениями назад, то прожил бы жизнь намного успешнее, но, оказавшись в такой ситуации, каждый был бы как минимум удивлен. А как показывает нынешняя ситуация, даже немного напуган.

«Так, надо представить, что это аттракцион, билет в прошлое, путевка в воспоминания на неделю». Такое объяснение казалось Ивану вполне изысканным, и вызывало только все больший и больший интерес.

«То самое окно! Блин, я даже забыл, что оно когда-то и было…» – подумал Иван, оглядывая небольшое окошко, в которое в детстве он смотрел, перед тем как выйти на школьный двор, чтобы убедиться, что там есть народ. Мимо все так же проходили разные люди: медсестра, перед этим закрывшая свой кабинет, находившийся в проходе; незнакомая учительница – их было так много, что за всю школьную историю так и не вспомнишь, кто именно это был. Пара девочек прошли рядом, не замечая ничего на своем пути. Они спорили, какая часть поделенной ими на двоих жвачки должна достаться каждой – по мнению одной из них ее часть оказалась несправедливо меньше. Из-за поворота стали появляться дети, все больше и больше, а во главе шла учительница танцев. По мере приближения толпы силуэты становились четче и четче, и в одно мгновение Иван опознал среди них несколько знакомых лиц. Спустя прошедшие годы он не помнил их имен, но лица и образы довольно точно сохранились в памяти.

«Так, это А класс или Г?» – начал шепотом перебирать Иван и уставился на проходящих мимо, как фанат на любимого телевизионного актера, молча и не веря свои глазам. Казалось, что они ненастоящие, будто фотографии ожили и пытаются ему что-то сказать. А он просто молча смотрит на них и вникает, боясь пропустить мысль в голове и впадая в оцепенение.

Класс шел дружным строем вначале и разрозненным в конце. Как утята идут за мамой-уткой, так и они дружно следовали за учителем в зал для танцев, который находился в старшей школе. Туда разрешали ходить только толпой, и то за ручку. Мимо проскальзывали лица мальчишек. Они через одного здоровались с Ваней, демонстрируя поднятую руку. Девочки же в основном проходили мимо, болтая друг с другом и в большинстве своем даже не обращая на него внимания. В какой-то момент Ивану захотелось сказать: «Я побывал в детстве!». Знакомые лица пронеслись мимо в пару мгновений. Внезапно в этой куче он заметил одну девочка, которая ему не давала покоя последние дни. Это была Алена!

Она шла с двумя подружками и что-то заинтересованно с ними обсуждала. В тот момент, когда она приблизилась к Ивану, их взгляды соприкоснулись, и в ее лице Ваня как будто увидел все ее образы – нынешний, детский, тот образ, в котором он ее видел в школе, давно, и тот, в котором она предстала перед ним в последний раз. Непонятно почему, но он всем телом – от головы до кончиков пальцев – ощутил, что она как-то причастна к его нынешнему состоянию. Неизведанная сила тянула его к ней. Словно в аффекте и не помня, как это получилось, Иван ворвался в строй детей, вырвал оттуда Алену и отвел на пару шагов, чтобы выяснить, прав ли он. Для Вани того времени это был отчаянный поступок, они, конечно, знали друг друга, но не были знакомы лично. Если же его версия была неверной, то это сулило много проблем, но мальчик был настойчив.

– Алена, ты меня узнаешь? Что я тут делаю? – серьезно спросил Иван, продолжая держать девочку за запястье.

Ее исчезновение словно никто и не заметил, только лишь подружки. Но они просто пошли дальше, не упустив, впрочем, возможности обсудить этот момент.

На глазах Алены в мгновение проступили слезы, заставив Ивана немного напрячься. Но неожиданно она преобразилась, улыбнулась странно, что добавило ее внешности несколько лет, и почти стала похожей на ту девушку, которую Иван видел в последнюю их встречу. Теперь уже парень был испуган.

– Да… я тебя сюда переместила… – звонко ответила девочка, неторопливо убрала руку со своего запястья и скрестила руки на груди.

Посмотрев на реакцию оппонента, Алена не спеша достала белую штуку, сильно напоминающую кнопку, которой обычно прибавляют громкость на музыкальных устройствах, только в немного увеличенном варианте, и сверкнула ею перед взором мальчика.

– Что это? – спросил Иван, с недоумением глядя то на устройство, то на девочку.

Алена все больше – и своим поведением, и видом – становилась похожей на ту, которую он когда-то знал. В душе мужчины, закованного в тело мальчика, стало радостно. Как будто он спасен, будто он нашел ключ к загадке. Уже не было страха, ведь теперь он не один, он не сумасшедший, все стало на свои места, оставалось только понять суть.

– Позже расскажу… – На этих словах прозвенел школьный звонок, Алена подняла голову вверх, словно пыталась вслушаться и разобрать, что он означает. Иван тем временем замер, как будто его парализовало, ведь так и было, воспоминания нахлынули сами собой. – Мне надо идти на танцы! После уроков найдешь меня…

Девочка поняла, что отстала от группы и резво побежала догонять остальных, оставив парня один на один со своими мыслями, которые накрыли его с головой, и не так просто было от них отойти.

Время шло, надо было что-то делать, и Иван, очнувшись от своих раздумий, не спеша двинулся в сторону знакомого коридора, проходя путь, которым он ходил четыре года подряд. Ноги сами вели его на место. Потратив несколько минут, он оказался в до боли известном месте. Старый линолеум, которым покрыт почти весь пол в блоке младших классов, стены того же цвета, что и вся школа, старинные двери, перекрашенные в серый цвет… и ностальгия. Сразу слева был тот самый кабинет, в котором он получал первые знания. По правой стороне два класса, обычно это были профильный военный и обычный, а следующий, по той же стороне – класс Алены. Иван сделал несколько шагов в сторону Алениного класса, потом еще несколько. Движениями он напоминал человека, шедшего с войны, на которой он потерял половину друзей, и теперь он, уставший от всего, направлялся домой. Иван изучал каждый сантиметр пути, по которому он не ходил годами и не собирался этого делать, если бы не этот странный случай.

До старших классов они с Аленой не общались. В детстве у них даже не состоялось ни единого диалога. Разные классы, разные увлечения. Тем более в том возрасте мальчики в основном общались с мальчиками, а девочки с девочками, и этот порядок редко нарушался. Ведь если кто-то был замечен в компании противоположного пола, то появлялись слухи, и из всех углов звучало «Тили-тили-тесто, жених и невеста». А такую известность в восемь лет мог пережить не каждый, поэтому никто не нарушал негласные правила, за некоторыми исключениями. Именно поэтому Иван и не помнил точно, в каком классе училась Алена. В том кабинете, в который он направлялся, было пусто, так как все ушли на танцы, поэтому можно был предположить, что Алена там и провела четыре школьных года.

– Ну и что мы тут делаем? – прозвучал из-за спины женский голос.

Иван не сразу понял, кому это адресуется, и, достигнув цели своего маршрута, оглядывал пустующий класс. К его удивлению, на партах не было вещей, которые обычно дети оставляли, переодеваясь на физкультуру или танцы.

– Кому я говорю?! – продолжились выкрики женщины, и Ваня догадался, что это ему, ведь в коридоре помимо него никого не было, по крайне мере, он этого не заметил.

– Ну, и долго я буду ждать? – голос звучал все более грозно.

Обернувшись, Ваня узнал свою первую учительницу. Она была в платье цвета стен, с высокой закрученной прической в той же цветовой гамме, небольшого роста, уже в годах – Людмила Николаевна.

– Это вы мне? – ошарашенно спросил Иван и улыбнулся, вспомнив ее и сделав несколько шагов навстречу.

– А кому же еще? Мигом в класс! – произнесла она почти криком и пальцем показала направление.

В этот момент герой вспомнил, как сильно он ненавидел свою учительницу.

Комок в горле, ступор – неведомая сила парализовала опорно-двигательный аппарат. Это был тот самый класс, те самые одноклассники, тот же линолеум, который дети вместе с родителями помогали стелить. Даже нахлынуло воспоминание, как Ваня срывал старый. Так сильно тянул, что переусердствовал, и державшийся на соплях линолеум резко отошел, придав мальчику ускорение, и он отлетел назад и неплохо так ударился об пол. Обычно всех старались рассаживать по парам: мальчик и девочка. Так сказать, не давали шанса проникнуться европейскими ценностями. Только на первой парте возле стола учителя сидели два пацана: Ваня – активист, отличник и любимец местной преподавательской публики из-за того, что он с малых лет занимался танцами и старался преуспевать во всем, и Акрам – мальчик со странным для местных краев именем. В воспоминаниях Ивана осталось только имя, так как этот мальчик ушел из класса, и о нем не было больше ничего слышно. В остальном – все то же самое. На последних партах – лодыри, которые то ли не хотели учиться, то ли им что-то мешало. Например, нескончаемые обзывательства и упреки учителя… Да, в провинциях не всегда обращают внимание на педагогов и психологию детей. Может, зачастую от этого и происходят всякие повороты в голове у самых несформированных личностей. И такое продолжается до первого несчастного случая, пока какой-нибудь ребенок, не выдержав оскорбления учителей или незаслуженной тройки, прыгает с крыши, понимая, что такого напряжения уже выдержать не сможет. Тогда будут проверки, даже один из видных депутатов придет и выгонит ни в чем не повинную уборщицу или психолога, если таковой имеется в школе. А дальше все возвращается на круги своя.

Людмила Николаевна закрыла дверь и начала приближаться, а это означало лишь то, что надо сориентироваться и пойти на свое место, пока она не подняла очередной шум. Иван, конечно, уже мозгами был взрослый, и мог качественно постоять за себя и приструнить строгого преподавателя, но глубоко в душе понимал, что не стоит пока поднимать шум. Ведь последствия могут быть серьезными, а главное – долгими. В младшей школе при любом споре, особенно в то время, всегда был виноват ученик. И пока все разбирались бы, в чем суть да дело, он мог бы упустить шанс пообщаться с Аленой и узнать об этой ситуации. Тянуть было нельзя, так как неизвестно, когда все закончится. Поэтому Ваня быстро сообразил и двинулся на то место, где он обычно и сидел – на парту дальше лодырей, в самом центре. Здесь он мог слиться с толпой, когда чего-то не знает, и поближе к выходу, да и получается, что он не «ботан», хотя учился в основном на пятерки. Рядом сидела Ангелина. Симпатичная девочка, но немного пухловатая, дочь одной учительницы. Ну, и по характеру была неплохой. В одно время Иван с ней даже хорошо общался, пока что-то не произошло и милость не сменилась на безразличие. Что сказать – дамы! Иван до сих пор их не может понять, что в то время, что сейчас.

«А почерк так и не поменялся!» – подумал Иван, смотря на то, как подписана тетрадка. С тех пор как прогресс шагнул вперед, у всех появились компьютеры и все пересели за клавиатуры, это сильно сказалось на почерке детей и подростков, так как все начали забывать, что есть ручка и листок, заменяя их электронными устройствами.

– Ну что, Ваня, как провинившийся, иди к доске! – злобно сказала учительница, шагая к своему месту и пытаясь создать ауру страха в классе, чтобы оборвать желание детей повторять такую оплошность.

Ваня ничего не знал – ни какой сейчас урок, ни что могут спросить. Однако быстро сориентировался и понял, что это всего лишь младшая школа, и вопросы, которые ему могут тут задать, не особо сложные и на свою четверку он сможет ответить. С уверенностью сделав пару шагов вперед и глядя классному руководителю в глаза, он пошел на бой за оценками прошлого.

– Так, скажи честно, учил? – грозно спросила Людмила Николаевна, нахмурив брови и прожигающим взглядом посмотрела на отвечающего.

Иван на время испугался. Если сейчас литература, где обязательно заставят рассказывать стихотворение, то он не сможет. Потому что единственное из творчества, что он помнит наизусть, были матершинные частушки и стихотворение Есенина, где была фраза «…читаю стихи проституткам и с бандюгами жарю спирт». Такое точно ему бы не простили.

– Наверняка! – неуверенно ответил мальчик и попытался побороться взглядом с учителем.

– Ну хорошо, скажи тогда, сколько будет пятью три? – довольная собственным превосходством, сказала Людмила Николаевна и, улыбаясь, давила взглядом юнца.

«Точно, математика! Таблица умножения! Какие же у нас были старообрядческие аббревиатуры! «Ю» – значит умножить! Дела… Так… я ее сейчас размажу!» – подумал про себя Иван и мгновенно вспомнил, что в то время из-за лени не учил таблицу умножения, надеясь, что никто не спросит, и она запомнится сама собой. К данному решению его подтолкнул отец, сказав, что он никогда не учил таблицу, и она сама запомнилась. Сын решил в этом вопросе пойти по его стопам.