Фистула

удом.

Откуда-то из-за границы бокового зрения вышла женщина в закрытом тёмно-фиолетовом купальнике и встала против меня.

«М

го

ви

я к в

упл

ю!»

Голос её показался мне бодрым и слегка пьяным, слова сквозь песенный плен различить было сложно. Кожа за границами купальника была морщинистой и дряблой, из-под обтягивающей резиновой шапочки вылезали седые волосы, но лицо в кислотно-зелёных очках светилось не знающим времени детским счастьем.

«В

ви

ли,

о у н

под

ей?!»

Она кричала так радостно, точно в словах прятался особый совершенный смысл, а наградой за его обнаружение было дистиллированное веселье. Веселье, на которое сам я давно не был способен.

«Р

на,

уб

ая р

! Раз

е жа

?!»

Женщина засмеялась – музыка расщепила звук, превратила смех в больную пантомиму.

«Р

зв

е ж

ко?! Я

у пл

как

а! При

аем в

смот

!»

Внезапно она беззвучно охнула и, всё это время стоявшая на одном месте, отдёрнула ногу, как ужаленная. Наклонившись, женщина подняла с земли зелёное бутылочное стёклышко. На пальцах я увидел кровь. Она только опять засмеялась.

«Р

на,

уб

ая р

! Есл

вов

я не з

ить, о

скро

в сам

подхо

ВРЕМЯ!»

Это последнее слово она прокричала с какой-то особой ясностью, вспоров им плоть музыки и перерезав связки певцу, и, едва слово слетело с языка, подбросила стёклышко в небо с такой лёгкостью и такой силой, что я, не вовремя моргнув, потерял его из виду. Я смотрел над головой, ища его, затем стал водить взглядом по земле, но стёклышка нигде не было. Может быть, оно всё-таки упало куда-то, просто я не заметил. Может быть, оно не упало никогда.

Музыка захлебнулась, в ушах осталось её шипение. Я взглянул на часы, но ничего не смог разобрать, цифры выворачивало. Перевёл взгляд на кафе: из двух окон смотрели, прислонившись к стеклу, какие-то свиноносые пьяницы, третье было покрыто мелкой листвой трещин и по чьей-то вдохновенной инженерной мысли заклеено крест-накрест скотчем цвета варёной сгущёнки.

Дверь заведения открылась от удара, и оттуда выскочил сутулый и взъерошенный ещё почти молодой мужчина в заляпанной майке-алкоголичке, которая, прилегая к животу, очерчивала какие-то странные бугорки, как будто под ней был не просто человеческий торс. Поначалу мужчина недоумённо осматривался, словно не ожидал оказаться в этом месте, но затем сумел сфокусировать взгляд на женщине в купальнике.