Редвиль

– Вы прошли отбор в Редвиль.

Настроение Лауры заметно изменилось. Она заулыбалась.

– Значит, это правда. А я думала, что это чья-то глобальная шутка.

– Садитесь в вертолет. Мы Вас отвезем в Редвиль.

– Хорошо. Только возьму вещи.

Лаура захватила все необходимое и запрыгнула в вертолет. Через несколько часов она наслаждалась приятным какао на кухне своего нового дома в Редвиле.

Итонвиль, США.

На крыше заброшенного дома играли лучи заходящего солнца. На вид не такой уж и забытый был дом. Внутри него сидел за столом темноволосый худощавый мужчина. Его глаза еле успевали за пишущей рукой. Затворник то и дело поправлял свои длинные волосы, чтобы те не мешались ему. Комната была почти пуста: по центру стоял письменный стол, в углу кровать и ничего больше, кроме голых стен. Полное самозабвение, внешняя изолированность, душевное равновесие.

Он потерял счет во времени, – день и ночь слились воедино. У него нет правил в искусстве письма. Единственное в чем он отдает себе отчет – не обращать внимание на то, что происходит вокруг; потеряться в истории. Строчки писались сами. Перо в его руках само наносило слова на бумагу. Все что нужно было делать Гамильтону – не заснуть и продолжать писать. Света в доме становилось все меньше, и писатель принялся заканчивать свою работу.

«Воздух, солнце и вода. Человеку достаточно этих вещей для существования. Мышление людей очень гибкое и способно на многое. Давайте поиграем в игру “Допустим” и посмотрим, на что способен ваш мозг.

Ты, окруженный темнотой, в одиночестве сидишь за компьютером. Единственный источник света – монитор. Время за полночь. На секунду ты задумываешься: никаких звуков. Ближайший к тебе человек в другой комнате. Даже если он тебя услышит, ничего не сделает, максимум перевернется на другой бок. Тебе становится не по себе. В тебе просыпаются все страхи и опасения, накопившиеся за всю жизнь. Холодный пот стекает ручьями. Ты чувствуешь, что позади тебя кто-то стоит и не дышит. Ручка двери не открывалась, а окно закрыто с утра. Ты не просто боишься обернуться, тобой завладел страх, самое древнее из всех чувств. Жизнь начинает иметь смысл и ценность, когда смерть настолько близко. Твое биение сердца громче стука копыт по асфальту. Ты чувствуешь прохладу, она так и мелькает у тебя за спиной. Легкий ветерок гоняет воздух рядом с тобой. На счет три ты повернешься назад, и наступит момент истины: либо смерть, либо смерть. Смирение – первый шаг к разрушению. Именно сегодня тот день на календаре, который закрашен в черный цвет. Никто из близких за тебя особо не беспокоится, похоронят тебя без проблем. Поплачут, помолятся и выпьют за твой упокой. Вскоре забудут. Ты – кусок мяса и жира, который блуждает в поисках себя самого, не имея никакой надежды на счастливый результат. Что ты есть, что тебя нет, какая разница? Ты в миллионы раз меньше, чем никто. Зря ты считаешь себя особенным, лучше взглянуть правде в глаза. Сколько раз ты себя спрашивал, как ты умрешь, и когда это случится? Ты пока что не готов умирать? Прости, но такова твоя участь. Сейчас самое время. Еще не успел завершить неначатые дела? Бывает, но уже поздно что-либо начинать. Ты часто задавал себе вопросы про бога, рай и ад? Что ж, не заставлю тебя больше ждать. Пора заглядывать в глаза смерти. Раз, два, три…»

Гамильтон поставил последнюю точку, засунул сложенную в два раза рукопись в подписанный конверт, а затем в портфель и удалился из заброшенного дома. По тихим улицам провинциального городка он дошел до почтового ящика и положил туда конверт. Его письмо шло прямиком в Редвиль. С почтового ящика он вернулся в заброшенный дом, лег на кровать и заснул. Дни интроверта шли быстро. В основном, он только и делал, что писал.

Прошло почти полгода спустя тот день, как он отправил свою рукопись в Редвиль. Мужчина как всегда сидел за столом и писал, как к нему в дверь кто-то постучался. Он, не торопясь, открыл дверь.

– Доброе утро! Вы – Гамильтон? – Спросил незнакомец.

– Приветствую. Да. – Ответил писатель.

– Вы прошли отбор в Редвиль.

«Что бы это значило» – подумал Гамильтон и вспомнил. – «Редвиль – это сказочный город Писателей».

– Хорошо. – Сказал писатель.

– Пройдемте в машину. Нам следует выезжать в Редвиль.

– Хорошо. – Повторил писатель и подумал: «Наконец-то моя жизнь может улучшиться».

Немногословность Гамильтона выражалась в его закрытости от окружающих, это его способ защиты. Отшельник, по призванию, он заводил друзей лишь в детстве, но это уже другая история.