Ревизор: возвращение в СССР 21

– Ага, – кивнул я.

– Пошли к Бортко. Посоветуемся, – предложил Сатчан.

У Бортко всю эту историю Сатчан рассказывал уже сам, сократив её до необходимого минимума. У того глаза на лоб полезли.

– Во, дают! Ничего не боятся! – удивлялся он. – Но как ты это всё узнал?

– Город маленький, все друг друга знают, – пожал я плечами.

– Тем более! Всё на виду! О чём думают? – продолжал удивляться Бортко.

– Что делать-то? – спросил Сатчан. – Я с Шанцевым два года проработал, правильный мужик. Завод этот больше десяти лет возглавляет. Мало того, муж Пашиной матери под раздачу попал, когда попробовал возмутиться. У неё, даже, подарок его наш конфисковали с меховой фабрики.

– Главное, чтобы к ним с Шанцевым там не стали применять физических методов убеждения, чтобы «явки с повинной» написали. А то почки отобьют, инвалидом сделают и что толку от того, что они потом извинятся, – сказал я.

– Совсем распоясались! – заявил Бортко, резко став серьёзным. – Я с Захаровым посоветуюсь. Вернём мы матери твой подарок! И отчима вернем. Не переживай. Запиши мне всё, что тебе по этому делу известно. Первым делом прокуратуру областную задействуем, пусть проверят условия содержания, и чтобы никаких таких физических воздействий на задержанных не было.

Написал все свои соображения, всю собранную информацию, прописал, к кому за какими моментами для пояснения можно обращаться. Вышел из райкома, а на душе, всё равно, неспокойно.

***

Святославль. Горком КПСС.

– Палыч, плохи дела! – ввалился Филимонов в кабинет первого секретаря городского комитета КПСС Вагановича. – Люди видели машину с московскими номерами.

– Ну и что?

– Парень какой-то вынюхивал что-то, у Шанцевой был!

– Ну, мало ли… Может, племянник ее приезжал в гости за вареньем. Выходные же. Что ты панику разводишь?

– Тебе хорошо так говорить! Это не ты ухажёра своей дочки посадил!

– А что ты меня этим попрекаешь? А я тебе перевод на должность начальника милиции в Святославль в благодарность устроил. Свои же люди. А то, что тебе тут спокойно не сиделось, это уже не моя беда. Я тебя, что ли, с Шанцевым стравливал? Ты сам во всё это вписался. Просил помочь с этим делом – я помог. Теперь мы квиты. Ты, главное, теперь все сделай грамотно, чтобы комар носу не подточил. Чтобы дело в суде не развалилось. И что, главбуха трудно спросить, кто это был вообще, чем прыгать тут испуганно?

– А смысл? Даже если это не племянник был, она что, так вот возьмет и признается? Вот уж точно нет, она не дура. Соврет что-нибудь.

– Знаешь, это не мои вопросы. Не морочь мне голову всем этим. Я чем мог помог тебе по делу Шанцева, а вот все это – кто куда и зачем приехал – не мое дело, я в этом всем ничего не понимаю, сам разбирайся. Главное – дров не наломай, и так весь город твою зеленку обсуждает. Все, свободен!

***

Подключать Брагина уже не стоит, раз мои партийцы вписались. Но презент генералу лучше передать, так сказать, за беспокойство. Сразу зашёл и купил самый дорогой подарочный коньяк в коробке.

В университете ко мне сразу подошёл Костян.

– Тебя не было на первой паре, я уж не знал, что и думать, – озабоченно проговорил он.

– Похоже, что сам, по идее, справлюсь с тем делом, – достал я из портфеля коробку с подарком. – Передай отцу, пожалуйста. Извинись от меня за беспокойство.

***

Москва. МГУ. Кабинет замдекана по научной деятельности.

– Эмма Эдуардовна, можно? – заглянул в кабинет Хуберт.

– Заходи, – сняла замдекана очки и устало потёрла глаза.

– Можно узнать, насчёт меня никаких запросов из ГДР не было?

– Был, – холодно взглянула она на него. – Запрашивали на тебя характеристику. Я уже написала и передала в деканат.

– А в связи с чем? – чувствуя, что земля уходит из-под ног, спросил Майер.

– Оценка целесообразности твоего дальнейшего обучения в МГУ, – отрезала Эмма Эдуардовна. – Извини, Хуберт. У меня много работы.

***

Во время большого перерыва по моей просьбе сели в столовой с Булатовым и Ираклием отдельно.

– Мужики, – заговорщицки посмотрел я на них. – Надо узнать, кто родители у Быстровой. Сможете? Понимаю, что группа не наша…

– Мать у неё точно директор школы, – вспомнил Ираклий. – Помнишь, она сама говорила, когда ещё с нами обедала. Хвасталась…

– Не помню я ничего. Я её и не слушал, – отмахнулся я. – А отец кто?

– Без понятия. Но узнаем, – уверенно заявил Булатов.

– Посмотрите, тогда, и номер школы, где у неё маман директорствует.

– Конечно, – кивнул староста. – Давно пора на хвост Регинке наступить. Первокурсница, а ведет себя как … даже не знаю, как сказать. Как королева? Не угомонится никак… Да. Сёма рассказал, что эта выдра затеяла, что пыталась твоей жене какую-то гадость в уши влить, – добавил он, заметив мой удивленный взгляд.

– Да я вообще удивляюсь, как ты так долго терпел её выходки, – добавил Ираклий.

***

Москва. МГУ. Деканат экономфака.

– Простите, пожалуйста, – подошёл Хуберт Майер к секретарю деканата. – А характеристику на меня, что Гаврилина написала, уже отправили в ГДР?

– В международный отдел передали, они уже и отправят, – отстраненно взглянула на него секретарь и Хуберту стало совсем нехорошо.

– А можно узнать, что в ней было написано? – хрипло из-за пересохшего от волнения горла спросил он.

– Иди, спроси у Гаврилиной.

– Я уже был у неё, – чуть не плача, ответил Хуберт.

– Ну так а я-то чем могу помочь тогда?