Повесть о керосиновой лампе

– Мог бы предупредить!

– Предупредить о чем?

– Что домой едешь, дебил.

Стало немного неловко.

– Забыл, – куда-то в стену ответил я.

– Ты вечно что-то забываешь. Раздолбай! Иди отсюда!

«Иди отсюда». Что-то новенькое. Логично предположить, что меня таким способом решили прогнать в комнату. Я снял верхнюю одежду, ботинки и удалился в свою пещерку. Рюкзак я оставил на входе в комнату, он шлёпнулся и разложился на весь проход. Я взял какую-то книгу с полки и принялся читать. Потом мне это всё надоело, и я уткнулся в телефон.

Спустя полчаса моего залипания в телефоне, в комнате начало темнеть. Стало немного страшно, но встать с кровати и подойти к выключателю, было для меня ещё тем испытанием. Я решил, что если меня позовут, то по пути включу свет. Чей-то голос у меня в голове попросил осмотреться. Я повернулся. В комнате появилось несколько силуэтов. На моём столе сидели уже два каких-то лизуна с красными и желтыми глазами, у шкафа стояло что-то очень тонкое похожее на человека с вытянутым лицом, длинными пальцами (сантиметров, наверное, 15 или 20). Оно стояло, держа руки у лица, и, похоже, что это издавало звуки плача. Оно повернулось в мою сторону и похоже открыло свой рот. Могло показаться, что челюсть опустилась до солнечного сплетения. Видимо, это были глюки от того, что я долго просидел в телефоне. А может, из-за того, что четвертый день никак не мог уснуть. (Чертовы нервы!) Я решил взглянуть на часы, и, как оказалось, было ещё три часа дня и, по логике, не могло так рано темнеть. Я включил в телефоне фонарик и обнаружил, что в комнате начал меняться интерьер. Мысли о недосыпе или о “пагубном” влиянии телефона резко отпали. Это был Он. Тот человек в тёмном плаще и шляпе. Я привстал со своей кровати и повернулся ко входу. Он уже стоял на пороге.

Он был одет в привычный для меня костюм. Черный без всяких узоров пиджак, белоснежная рубашка, темно-вишневый галстук, который больше всего напоминал чёрный цвет, угольные, как пиджак, брюки, багрового цвета платочек в кармашке и, как вы уже догадались, чёрные, лакированные туфли. И конечно, его темно-серая фетровая шляпа с черным ободком.

Мне показалось, что он смотрел на меня, но из-за того, что он стоял в шляпе, которую, видимо, никогда не снимал, на его глаза и часть носа всегда падала тень. И сложно было понять, куда направлен его взгляд. Так можно играть в шоу «Интуиция».

Он вошёл в уже изменившуюся комнату. Теперь, это была не моя комнатка, обклеенная бледными обоями, с потёртым паркетом, покоцанным столом, с совковым шкафом и такой же кроватью. Пустая. Без интерьера, который мог бы наполнить её. Моя комната стала меньше, появились тёмно-зеленые обои, письменный стол, кресло и стул с обивкой. В углу комнаты стоял граммофон.

– Я иногда задумываюсь о том, – начал он, – чтобы написать о тебе книгу или снять фильм.

– Зачем?

– У тебя очень интересная история, друг мой. Может быть, я когда-нибудь это и сделаю. Конечно, это не сравнится со сценарием Тарантино или Мура, да и с Михалковым, наверное, тоже, – он усмехнулся, – но что-то хорошее из этого точно выйдет.

– Ты оптимист.

– Я смотрю в будущее и делаю выводы.

– И какое же у меня будущее?

– Зачем читателю рассказывать в начале о том, что будет в конце. Это убивает интригу.

– Тогда зачем говорить, точнее, намекать на что-то?

– Чтобы её создать. Согласись, у тебя теперь есть заинтересованность в том, что будет в конце. Следовательно, тебе будет интересно жить. Как тебе моя логика?

– Довольно интересная.

– Я не сомневался. Итак, коротко о твоем дне. Конфликт в автобусе – есть. Нарвался на одноклассника – есть. Заслуженно получил по морде – есть. Конфликт с родителями – есть. Ты сегодня в ударе!

– Заслуженно?

– А разве то, что ты оскорбил человека…

– Я считаю, что мой ответ был намного безобиднее, чем это можно было себе представить.

– То, что ты его задел уже говорит о том, что это было ничуть…

– Так и он меня задел!

– Но, в отличие от тебя, он – морально опущенный. Что ж! Ты позволил себе опуститься на тот же уровень, что и он?

– Успею подняться.

– Легкомыслие.

– Вовсе нет. Вполне здравый взгляд на обстоятельства.

– Ты только что признал, что насилием можно решить насилие.

– Так только насилием можно побе…

– Уничтожить. Ты думаешь, что Третья Мировая не начинается только из-за того, что тут есть один сильный? Нет. С точки зрения вооружения тут сильны все, но не начинают войну, лишь из-за боязни погубить всё. Всё ещё думаешь, что решение насильственным методом удачный вариант?

Я молчал.

– Люди, – он продолжал, – наконец, стали умнеть, но не так сильно, как хотелось бы видеть. Впрочем, не я виноват в этом.

– А кто же?

– Кто-то винит Бога, кто-то судьбу, кто-то обстоятельства, кто-то окружение. Я бы, на их месте, винил бы во всём себя. Некоторые люди так и делают, но это вызвано тем, что им в кайф обвинять в себя: привычка или недостаток внимания…

– Насколько это логично?

– Достаточно. Зависит всё от человека, а не от того, что происходит вокруг него.

Он, оперевшись на свою трость, встал с кресла, и его кабинет смешался с дымом сигарет. Всё вернулось на свои места.

***

Посещение врача. Пожалуй, самое скучное занятие, которое мне приходилось делать каждый месяц. Это не считая учёбу. Ежемесячно мне приходилось ходить в пропахшую спиртом и лекарственными растворами, переполненную преимущественно бабульками поликлинику и ждать минут тридцать, пока примет врач. О талончиках мне известно. Регистрируешься на сайте и приходишь в нужное время. Но даже это не работает! Ты всё равно сидишь и ждёшь, когда же из кабинета выйдет врач или пациент и скажет, что может зайти следующий.

Самое ироничное, так это то, что в основном из всех пациентов, которые ждут своей очереди, я – единственный молодой. Все остальные – это противные, ворчливые бабульки. Вы скажете, что они старые, у них всё болит и прочая чепуха. Но я уверен, что есть те болячки, которые возможно самим понять и вылечить. Моя бабушка за всю свою престарелую жизнь всего один раз была в поликлинике, и то, из-за того, что ей заломило спину, и мне пришлось её отвезти. Кажется, что самим врачам, сидящим в разваливающихся от старости кабинетах, уже надоело видеть их перед глазами. Как и меня самого.

Я сидел и смотрел на гундящих бабулек. Понять, о чем они говорили, мне было сложно, так как я был в наушниках, а читать по губам я не умел. Можно было предположить, что темой для их разговора могла быть пенсия, гречка, молодёжь или то, как они удачно закупились на сто рублей в Ашане. Я посмотрел на часы. Время: без пяти пять, а значит, я должен сидеть в кабинете уже как десять минут.

И вот открылась дверь, которую не меняли со времён Брежнева, а может даже и Хрущева, и из кабинета вышла очередная бабулька. Я встал со своего места и двинулся к кабинету врача, но меня сбила с ног одна из пожилых. Один из наушников слетел, и я смог услышать, что происходило.

Гул поднялся сразу: он был наполнен осуждением действий не той, кто в меня врезался, а "такого невоспитанного человека" – меня. Это вызвало у меня недоумение.

– Прошу прощения, – начал я, – а Вы свои глаза за свою жизнь когда-нибудь открывали?

– Да Вы оборзели, молодой человек!

Шум осуждения сменился на поддержку бабульки.