Конструктор времени 2. Спасти Женьку во что бы то ни стало!

Его тощий напарник, оставшийся у меня за спиной, не нападал. Он оказался теперь один на один со своим первым противником. А мальчишка, хоть и был мельче, уступать не собирался. Молодец! Мы с ним в какое-то мгновение почувствовали надёжную спину друг друга.

Со второго варианта, удара по ноге удалось избежать. Сидящий в траве коренастый, так вышло, пнул только воздух. Отвечать я не стал. Длинный, оставаясь за расстоянием досягаемости, достал из кармана какую-то красивую штучку, похожую одновременно на тяжёлый литой кастет и короткий четырёхгранный нож.

Дело стало принимать опасный оборот! Я огляделся. После моего вступления, поучаствовать в драке пожелали ещё трое взрослых мужчин, до этого молча наблюдавших за дракой с парковой скамейки. Интересно, за кого? До того, как я подошёл, они спокойно сидели и не пытались вмешаться, так что теперь, вероятней всего, выступят против меня. Хорошо, что было время оглядеться! Тот мужик у крутого внедорожника тоже решил подойти к железной ограде на дистанцию прицельного выстрела. Ох, ну и день же у меня сегодня!..

Конечно, просто исчезнуть, избегая явно неравного боя, я всегда сумею. Но что же в этом случае будет с парнем у меня за спиной? Бежать как я, он не сможет, бросать его я не смогу! И вариант со стоянием до конца плохой, против оружия я не бессилен, но могу не успеть.

Те трое сидевших приближаются. И длинный из молодых со страшным кастетом делает шаг и готовится бить. Наглец! Делаю выпад, и сам бью его по запястью вооружённой руки. Это больно и кастетом он воспользоваться не успеет. Ещё довесок тому, что баюкает ногу, чтобы не встревал.

А дядька от внедорожника приблизился к оградке и из кармана вытягивает ствол. Но, пока достаёт и взводит, то да сё… Я оглядываюсь и с удовольствием вижу, что напарник уже отправил своего соперника в партер. Как он сделал это я не видел, но всё равно, он молодец и с этой мелкотой мы справились! Теперь эти трое здоровых, они просто танки на ногах. И с голыми руками навалять могут, как два пальца об асфальт! Будь я, как когда-то, обычным, несомненно, испугался, и постарался бы исчезнуть. Но, к сожалению, я теперь был необычным.

Ситуация складывалась удобно. Все трое в какой-то момент времени встали как бы цепью, один за другим. Первый, опережая остальных, сделал шаг вперёд. Придержав время, я вышел к нужному моменту и бросился навстречу. Его кулак прошёл, шевельнув волосы на голове, и в следующее мгновение моё плечо вписалось в рёбра, послышался треск.

Словно демонстрация принципа домино. Оказавшийся первым сделал широкий шаг, но увидев, что я двинулся навстречу, притормозил и неожиданный удар опрокинул его на идущего следом и все попадали.

Весьма неплохо, Валера. Теперь тот с пистолетом! Я не успел обернуться, как по ушам ударил выстрел. Пуля прочертила воздух между мной и напарником, никого не задев.

Расстояние слишком большое, я не успею добраться, как он выпустит всю обойму… Попасть в меня, одной ногой стоящего вне времени, ему не удастся, но за мной останется незащищённый паренёк. И окажется бесполезным всё, что произошло раньше!

Но у меня ещё был не проверенный, и поэтому рискованный, вариант. И ждать второго выстрела я не стал. С живыми не пробовал, но другого способа спасти не было. Рванулся, обхватил его сзади и, падая, нырнул в холодный разрыв потока времени.

Спасаемый стал почему-то дёргаться. Возможно, не сообразил кто и куда тащит. Но возможности разъяснять нет…

Лишённый воздуха ледяной полумрак… Окружающее, из-за трудностей, медленно погрузилось в холодный красноватый полумрак, и парень забился отчаянно. Приходилось ещё и с ним как-то справляться. Разжимать руки нельзя!

Вероятно, я бы на месте жертвы тоже испугался! Ледяная стужа посреди летней жары, и кровавый сумрак перед глазами, после яркого солнечного дня. Настоящая преисподняя, даже дышать нечем…

Скорость перехода была низкой, как я ни старался. Но удалось! На глазах нападавших исчезли и пошли на опережение. Сумрачная площадка на изменившем цвет газоне опустела. Но это, вероятно, ещё не всё. Противники могут затаиться и выжидать… Было лучше проявить благоразумие и ждать. Тем более, что парень успокоился и перестал сопротивляться.

Скоро, ставший фиолетовым внедорожник, по прежнему маячить за оградой, исчез, и сумрак, стремясь к беспросветности, стал сгущаться. Пора выходить…

Есть, вдох! Несколько дольше, а у меня уже нет сил… Я разжимаю, от усилий сведённые руки и юноша мешком валится в траву. Что с ним? Рот открыт, лежит, не шевелится… Прикидывается, или собрался отойти?

Даже думать об этом не смей! Не для того я старался!

Падаю рядом на колени и, отведя пальцами веко, заглядываю в глаз. Тот безжизненный и зияет бездонной дырой. На шее нет пульса. Вот ведь, чёрт побери, стыд-то какой! Спас, называется! Срочно, пока возможно, надо оживлять. Возвращаться под пули, чтобы изменить что-то там, нереально.

Оживлять не приходилось ни разу.

Небо над головой ещё немного светилось, и я смог рассмотреть напарника. Лет пятнадцать, совсем мальчик, правильные черты немного искажены красной опухшей скулой, и до крови разбитой бровью. Били его не по-детски! Ворот серой рубашки окровавлен, но это, видимо, от пальцев, костяшки на правой руке сбиты и кровоточат.

Второго выстрела не заметил, но до перехода пуля могла ранить? Я провёл рукой по спине… Сухая, следов крови нет. Других повреждений нет тоже. Вообще, в той заварушке солидных травм парень сумел чудесным образом избежать.

Что же с ним? Запрета принудительное перемещение во времени нет. Раньше я много раз пользовался этим и оставался невредимым даже после очень уж длинных дистанций. Правда, в конце был готов полжизни отдать за глоток воздуха. И спасал меня лишь опыт занятий дайвингом. Мне казалось минуту с небольшим парень должен был выдержать легко.

Там, в клубе дайверов учили как нужно делать искусственное дыхание и массаж сердца. Я был знаком не только с общими положениями, один раз пытался реанимировать манекена. Так что опыт был!

Поворачиваю жертву на спину, зажимаю пальцами нос и выдыхаю в рот чтобы наполненная воздухом грудь поднялась. Платка нет… Рывком расстёгиваю, совсем не заботясь о пуговицах, окровавленную рубашку, кладу ладонь на область сердца, и «поехали»! Строго выдерживаю и частоту, и амплитуду!.. Под моими руками не манекен – мальчик, только безжизненно дёргается.

Через пару минут я мокрый! Пот течёт безостановочно, ручьями. Но парень на настойчивые приглашения жить не откликается и стопорить процесс оживления, чтобы смахнуть капли с глаз, не могу. Глубокий выдох, и снова серия из полусотни жёстко выполненных толчков в грудную клетку…

Начал паниковать, когда услышал первый судорожный вздох. Положил руку на шею – сердце бьётся. Первое реальное оживление удалось, только где же сознание? Опускаюсь на колени, желая открыть глаз… Но парень тотчас перехватывает коснувшуюся лица руку. Пожалуй, это у него инстинктивно.

– Живой? – спрашиваю.

Парень молчит, но вижу, что глаза распахнуты и смотрит он нормальными зрачками.

– Значит живой…

на руке, которую стискивает воскресший часы. Но они врут, показывают без четверти шесть. В августе это ещё слишком светлое время. Часы перестали показывать реальное время, как только оказались перенесёнными. То ли дело мои «котлы»! Они во всех временах реальное время точно определяли.

По солнцу часов девять, начало десятого, небо потемнело.

– Где я?.. Вы кто? – неожиданно подаёт голос оживший.

Видимо, ничего не помнит. Голос у него глуховатый, но интересный. Когда мы стояли спина к спине, он молчал.

– Ты в парке, а я Валера…

– Что случилось? – он попытался встать.

Разъяснять всё, виделось излишним, пришлось выдать минимум только для общего впечатления:

– На тебя напали, нам пришлось отбиваться. И-и… уже всё прошло! – я сознательно сделал упор на смысл вопроса, опустив всё, так или иначе, затрагивающее последние полчаса. – Ты лежи. Сейчас вызову неотложку…

– Не надо!.. – неожиданно резко откликнулся парень, выпустил из цепких пальцев и оттолкнул мою руку. – Не надо неотложку!..

– Не бойся!.. Всё уже хорошо. Пусть медики только осмотрят и…

– Не надо неотложку. Там, в скорой, мама работает…

Час от часу… Выходит, мне предстояло ещё и заботиться о нём. Рубашка на парне по-прежнему распахнута, а на том месте, через которое я минут пять обрабатывал притаившееся сердце, ярко сияет красный отпечаток пятерни. Но эти синяки пройдут быстро.

– Мне нужно встать. Я домой пойду… – упрямо произнёс он.

Когда он смог встать на четыре точки, я спросил, глядя ему в затылок:

– Звать-то как?

– Женя… Евгений. – поправился он, не обернувшись.

– Вот что, Евгений, я тебя домой конечно провожу… – я подхватил парня и помог подняться. Тот едва держался на ногах. – Но не знаю, сможешь ли…

Пытаться перетаскивать Евгения через ограду парка показалось неумным. И мы, ковыляя, побрели по траве до тропы, где стояла одинокая скамейка.

– Где живёшь помнишь?.. – спросил я, усаживая его на скамейку.

– Ну… я… Там… – бессмысленный взгляд потыкался из стороны в сторону и вернулся на землю.