Письма Старка Монро. Дуэт со случайным хором. Романтические рассказы (сборник)

Мальчик исчез, но минуту спустя вернулся.

– Извините, сэр, он не хочет уходить.

– Не хочет уходить? Это что значит? – Колингворт разинул рот и поднял вилку и ножик. – Что это значит, плут? Что вы такое болтаете?

– Вот его счет, сэр, – сказал испуганный мальчик.

Лицо Колингворта потемнело, и на лбу вздулись жилы.

– Его счет, да? Взгляните сюда! – Он вынул часы и положил их на стол. – Теперь без двух минут восемь. В восемь часов я выйду, и если найду его в приемной, подмету им улицу. Скажите ему, что я размечу его в клочки по всему приходу. У него только две минуты, чтобы спасти свою жизнь, и одна из них уже прошла.

Мальчик вылетел из комнаты, и минуту спустя мы услышали шаги вниз по лестнице и звук захлопнувшейся двери. Колингворт откинулся на спинку стула и хохотал, пока слезы не выступили на его глазах, меж тем как жена его дрожала от сочувственного веселья.

– Я сведу его с ума, – проговорил наконец Колингворт. – Это нервный, трусливый человечек, и когда я смотрю на него, он белеет, как глина. Проходя мимо его лавки я обыкновенно захожу в нее, останавливаюсь и смотрю на него. Ничего не говорю, только смотрю. Это парализует его. Иногда лавка полна народа, но действие то же самое.

– Кто же он? – спросил я.

– Он мой поставщик зерна. Я сказал, что плачу всем наличными, но он единственное исключение. Видите, раза два-три он вздумал надоедать мне, так я хочу отучить его от этого. Кстати, можно послать ему завтра двадцать фунтов, Гетти. Пора уплатить хоть часть.

После обеда мы перешли в одну из задних комнат, представлявшую поразительный контраст с передними: в ней находился только простой еловый стол и с дюжину кухонных стульев, пол был покрыт линолеумом. В одном конце стояли электрическая батарея и огромный магнит. В другом ящик с пистолетами и кучей патронов. Тут же находилась винтовка, а взглянув на стены, я увидел, что они усеяны следами пуль.

– Что это такое? – спросил я, осматриваясь.

– Гетти, что это такое? – повторил он.

– Морская супрематия и господство над морями, – сказала она, точно ребенок, повторяющий урок.

– Именно! – гаркнул он, ткнув меня трубкой. – Морская супрематия и господство над морями. Все это здесь под вашим носом. Говорю вам, Монро, я мог бы поехать завтра же в Швейцарию и сказать там: «У вас нет выхода к морю и нет гавани, но найдите мне корабль, и я дам вам господство над всеми океанами». Я вымету все моря так, что на них не останется и спичечной коробки, не то что корабля. Вот в этой горсти я держу всю соленую воду до последней капли.

Жена положила руку ему на плечо, глядя на него с восторженным обожанием. Я отвернулся выколотить трубку и усмехнулся.

– О, смейтесь себе на здоровье, – сказал он. (Он был удивительно наблюдателен и замечал ваши малейшие движения.) – Вы перестанете смеяться, когда я начну получать дивиденды. Сколько стоит этот магнит?

– Фунт?

– Миллион фунтов. Ни пенни меньше. И нация, которая купит его за такую цену, – купит дешево. Я решил отдать, хотя мог бы взять вдесятеро дороже. Я предложу его главному лорду Адмиралтейства через неделю или две, и если он окажется путным человеком, заключу с ним сделку. Не каждый день, Монро, к нему является человек с Атлантическим океаном в одной руке, Великим в другой. А, что?

Я знал, что это может взбесить его, но тем не менее откинулся на спинку стула и хохотал до упаду. Жена его укоризненно смотрела на меня, но он, нахмурившись было, сам расхохотался и принялся расхаживать по комнате, махая руками.

– Конечно, это кажется вам чепухой! – воскликнул он. – Так же бы я отнесся, если бы кто-нибудь другой рассказал мне об этом. Но ручаюсь моим словом, что все это так и есть. Гетти ручается за это. Правда, Гетти?

– Конечно, милый.

– Теперь я объясню вам, Монро. Какой вы неверующий жид – делаете вид, будто заинтересованы, а про себя смеетесь! Во-первых, я нашел способ – какой именно, не стану рассказывать – увеличить во сто раз притягательную силу магнита. Вы понимаете это?

– Да.

– Очень хорошо. Вы знаете также, что современные летательные снаряды делаются из стали или, по крайней мере, обделываются в сталь. Возможно, что вы когда-нибудь слыхали и о том, что магнит притягивает сталь. Позвольте мне теперь показать вам маленький опыт.

Он наклонился над своим аппаратом, и я внезапно услышал треск электричества.

– Это, – продолжал он, подойдя к ящику, – салонный пистолет, который в следующем столетии будут выставлять в музеях, как оружие, возвестившее новую эру. Я вставляю в него патрон с стальной пулей специально для экспериментальных целей. Целюсь в кружок сургуча на стене на четыре дюйма выше магнита. Я стреляю без промаха. Стреляю. Теперь подождите и убедитесь, что пуля сплющилась о магнит, а затем оправдайте передо мной ваш смех.

Я подошел и убедился, что вышло так, как он сказал.

– Теперь я вам скажу, какой мы сделаем опыт, – крикнул он. – Я помещу магнит в шляпу Гетти, а вы стреляйте ей в лицо шесть раз подряд. Каков опыт? Ты не откажешься, Гетти? А, что?

Я думаю, что она не отказалась бы, но я поспешил заявить, что наотрез отказываюсь от такого опыта.

– Ну, еще бы, вы видите, что спорить не о чем. Мой военный корабль снабжен на носу и на корме магнитами, которые во столько же раз больше этого, во сколько пушечное ядро больше пули. Вот он вступает в дело. Что же выходит, Монро? А, что? Каждое ядро, пущенное в мой корабль, расплющивается, когда разомкнут ток. После каждого дела их продают с аукциона, как железный лом, а вырученные деньги делят в качестве премии между экипажем. Вы только представьте себе это, старина. Я вам говорю, что для ядра нет абсолютно никакой возможности задеть корабль, снабженный моим аппаратом. А дешевизна-то! Нет надобности в броне. Ничего не нужно. Всякий корабль становится неуязвимым с моим аппаратом. Военный корабль будущего обойдется примерно в семь фунтов десять шиллингов. Вы опять смеетесь, но дайте мне магнит и лодку с семифунтовым орудием, и я уничтожу лучший военный корабль.

– Тут что-нибудь не так, – заметил я. – Если ваш магнит силен, то не будет ли он притягивать обратно и ваши ядра?

– Ничуть! Огромная разница между ядром, вылетающим от вас со всей его колоссальной начальной скоростью, и ядром, которое прилетает к вам и требует только легкого уклонения, чтобы упасть на магнит. Кроме того, прерывая ток, я могу прекратить влияние магнита, когда сам стреляю. Затем замыкаю ток и моментально становлюсь неуязвимым.

– А ваши гвозди и железные скрепы?

– Корабль будущего будет весь из дерева.

Весь вечер он не говорил ни о чем другом, кроме своего изобретения. Может быть, оно ничего не стоит – и вероятно, ничего не стоит, – но все же разностороннюю природу этого человека характеризует то обстоятельство, что он не сказал ни слова о своем феноменальном успехе здесь. (О чем, конечно, мне всего интереснее было бы услышать, – ни слова о важном пункте моего участия в деле), но думал и говорил только о своей необычайной морской идее. Через неделю он по всей вероятности бросит ее и займется планом переселения евреев на Мадагаскар. Но все, что он говорил и что я видел, не оставляет сомнения в том, что он действительно добился каким-то необъяснимым способом чудовищного успеха, и завтра я все это разузнаю. Что бы ни случилось, я рад, что приехал, так как дело обещает быть интересным. Считайте это не окончанием письма, а окончанием параграфа. Завтра или самое позднее в четверг напишу вам заключение. Всего хорошего, передайте мой привет Лауренсу, если увидите его.

Письмо шестое

Бреджильд, 9 марта 1882 г.

Как видите, я верен моему слову, Берти, и вот вам подробный отчет об этом странном образчике реальной жизни.

Проснувшись утром и видя вокруг себя голые стены и умывальную чашку на ящике, я с трудом сообразил, где я нахожусь. Колингворт, впрочем, не замедлил явиться, в халате, и заставил меня встать, упершись руками в заднюю спинку кровати и перекувыркнувшись через нее, так что его пятки очутились на моей подушке. Он был в самом веселом настроении духа и, усевшись на корточки на кровати, принялся развивать свои планы, пока я одевался.

– Я скажу вам, что я намерен прежде всего сделать, Монро, – начал он. – Мне нужно иметь собственную газету. Мы откроем еженедельную газету, вы да я, и распространим ее по всей округе. У нас будет свой собственный орган, как у каждого французского политика. Если кто-нибудь выступит против нас, мы зададим ему такого трезвона, что он жизни не рад будет. А, что, парень? Что вы об этом думаете? Такую умную, Монро, что всякий будет обязан прочесть ее, и такую ядовитую, чтобы пальцы жгла. Что вы думаете, не сумеем?

– Какая же политическая программа? – спросил я.

– О, к черту политику! Перцу побольше, перцу – вот моя идея газеты. Назовем ее «Скорпион». Будем пробирать мэра и муниципальный совет, пока они не созовут собрания и не решат повеситься. Я буду писать боевые статьи, а вы рассказы и стихи. Я думал об этом всю ночь и поручил Гетти написать в типографию, узнать, во что обойдется печатание. Через неделю мы можем выпустить номер.

– Час от часу не легче! – пробормотал я.

– Начните повесть сегодня же. В первое время у вас будет немного пациентов, так что досуга окажется достаточно.

– Но я в жизнь свою не написал ни строчки.

– Нормальный человек может сделать все, за что ни возьмется. Он носит в себе задатки всевозможных способностей, и нужно только желание развить их.

– Вы можете сами написать повесть? – спросил я.

– Разумеется, мог бы. Такую повесть, Монро, что когда читатели кончат первую главу, то будут изнывать от нетерпения прочесть вторую. Они будут толпиться у моих дверей в надежде услышать, что случится дальше. Черт побери, пойду и начну немедленно!

И, перекувыркнувшись снова через спинку кровати, он ринулся вон из комнаты.