12 лучших рассказов о Шерлоке Холмсе (по версии автора)

– Что же вы собираетесь делать? – спросил я.

– Курить, – ответил он. – Это дело можно разгадать за три трубки. Прошу вас не разговаривать со мной в течение часа.

Он свернулся калачиком в кресле, подтянув тонкие колени к своему ястребиному носу, и сидел с закрытыми глазами, а его черная глиняная трубка торчала наружу, как клюв какой-то странной птицы. Спустя какое-то время я решил, что Холмс заснул, но внезапно он вскочил со стула и положил трубку на каминную полку.

– Сарасате сегодня днем играет в Сент-Джеймс-холле, – сказал он, как бы невзначай. – Как вы думаете, Ватсон, ваши пациенты смогут прожить без вашего внимания несколько часов?

– У меня нет неотложных дел. Да и практика моя, сказать по правде, не настолько увлекательна…

– Тогда наденьте шляпу и немедленно отправляемся. Перекусим по дороге на концерт. Знаете, в программе много немецкой музыки, она мне больше по вкусу, чем итальянская или французская. Немецкие композиторы более глубокомысленны, не находите? А мне как раз нужно погрузиться в размышления.

Мы проехали на метро до Олдерсгейт-стрит. Далее короткая прогулка привела нас к площади Саксен-Кобург, месту необычной истории, которую мы слушали утром. Это было убогое и обшарпанное местечко, где четыре ряда грязных двухэтажных кирпичных домов смыкались вокруг небольшого сквера. Лужайка заросла сорной травой и лишь несколько кустов выцветшего лавра продолжали бороться за место под солнцем. Три позолоченных шара и коричневая вывеска с белыми буквами «ДЖЭБЕЗ ВИЛСОН» на угловом доме обозначали место, где наш рыжий клиент вел свои дела. Шерлок Холмс остановился перед ломбардом, склонив голову набок, и внимательно все осмотрел. Затем он медленно прошел вдоль по улице, и снова вернулся к углу, пристально разглядывая дома. Наконец он вернулся к ломбарду и сильно ударил тростью по тротуару, два или три раза. Только после этого Холмс подошел к двери и постучал. Дверь тут же открыл привлекательный молодой человек, который предложил ему войти.

– Нет, благодарю, – ответил Холмс, – я лишь хотел спросить вас, как пройти отсюда к Стрэнду.

– На третьем перекрестке сверните направо, потом на четвертом – налево, – быстро ответил помощник и захлопнул дверь.

– Умный парень, – заметил Холмс, когда мы уходили. – Он, по моему мнению, четвертый умнейший человек в Лондоне, и, судя по смелости и дерзости, претендует на звание третьего. Я кое-что знал о нем раньше.

– Очевидно, – сказал я, – помощник мистера Вилсона имеет отношение к этой загадке с Союзом рыжих. Я уверен, что вы спросили, как пройти к Стрэнду, только для того, чтобы посмотреть на этого Сполдинга.

– Не на него, – улыбнулся Холмс.

– На что же тогда?

– На его брюки.

– И что же вы увидели?

– То, что ожидал увидеть.

– А почему вы стучали по тротуару?

– Мой дорогой Ватсон, это время для наблюдений, а не для разговоров. Мы шпионы во вражеской стране. Мы уже кое-что знаем о площади Саксен-Кобург. Давайте теперь заглянем на другую сторону.

Мы свернули за угол и увидели совсем другую картину. Точнее, эта сторона была роскошной картиной, а захудалая Саксен-Кобург лишь неприглядной изнанкой. Одна из главных улиц Лондона, соединяющая Сити с северо-западом, была забита дорогими экипажами, а по тротуарам спешили сотни богато одетых джентльменов. Я смотрел на магазины с позолоченными вывесками и никак не мог поверить, что всего в нескольких шагах отсюда на убогой площади растут чахлые сорняки.

– Дайте-ка осмотреться, – пробормотал Холмс, стоя на углу. – Я хотел бы запомнить точный порядок домов. Изучать Лондон – мое увлечение, вы знаете. Итак, что мы видим. Табачная лавка Мортимера, за ней небольшой книжный магазин, потом Кобургское отделение городского и пригородного банка, далее вегетарианский ресторан и – что там? Ах да, «Кареты Макферлейна». Что ж, дорогой Ватсон, мы закончили нашу работу. Предлагаю съесть по сэндвичу, выпить по чашке кофе, а потом мы отправимся в страну скрипок, где ждут сладкие звуки и гармония, куда заказан вход рыжеволосым клиентам, досаждающим нам своими загадками.

Мой друг был музыкантом-энтузиастом, не только очень способным исполнителем, но и незаурядным композитором. Весь вечер он просидел в партере, окутанный самым совершенным счастьем, размахивая длинными тонкими пальцами в такт музыке, в то время как его улыбающееся лицо и томные мечтательные глаза были так непохожи на глаза Холмса-сыщика, Холмса-охотника – безжалостного, остроумного, готового к схватке с преступниками в любое мгновение. В уникальном характере моего друга поочередно проявлялась двойственная природа, а его невероятная проницательность была, как я часто думал, реакцией на поэтическое и созерцательное настроение, которое иногда преобладало в нем. Колебания характера приводили Холмса от полной расслабленности к вспышкам бешеной энергии. Он никогда не был таким деятельным и опасным, как в дни беспросветного безделья, которые он коротал в своем кресле, среди скрипичных импровизаций и пачек свежих газет. За всем этим видимым спокойствием скрывались искрометный азарт и страстное желание погони за диким зверем, а блестящая способность рассуждать поднималась до невероятных высот. Я смотрел на Холмса, растворяющегося в музыке в Сент-Джеймс-холле, и понимал, что охота началась и тот, по чьему следу устремился сыщик, обречен проиграть.

– Вы, несомненно, хотите пойти домой, доктор, – заметил он, когда мы вышли из зала.

– Конечно. А вы разве нет? – удивился я.

– У меня есть дела, которые займут несколько часов. Это дело на площади Саксен-Кобург сулит большие неприятности. Там готовится серьезное преступление. У меня есть все основания полагать, что мы успеем остановить злодея, но сегодня суббота т это несколько усложняет ситуацию. Думаю, позднее вечером мне понадобится ваша помощь. Скажем, часов в десять.

– Хорошо, я буду на Бейкер-стрит в десять.

– Прекрасно! Но дело нас ждет опасное, поэтому не забудьте зарядить свой армейский револьвер.

Он махнул рукой, повернулся на каблуках и растворился в толпе прохожих.

Никогда не считал себя глупее прочих, но в присутствии Холмса меня буквально угнетает ощущение собственной глупости. Я слышал то же, что и он, видел то же, что и он, и все же Холмс уже сообразил, что именно произошло и что произойдет дальше, в то время как для меня это дело было совершенно запутанным. По дороге домой в Кенсингтон я снова и снова вспоминал необычную историю рыжего переписчика «Британской энциклопедии» и наш визит на площадь Саксен-Кобург. Но даже представить не мог, что за экспедиция нас ждет и зачем мне вооружаться? Я получил намек от Холмса, что этот гладколицый помощник владельца ломбарда – человек опасный, но это не приблизило меня к разгадке ни на йоту.

В четверть десятого я выехал из дома и направился через парк, а затем через Оксфорд-стрит на Бейкер-стрит. У дверей стояли два кэба, и когда я вошел в коридор, то услышал голоса. Войдя в гостиную, я обнаружил, что Холмс оживленно беседует с двумя мужчинами, в одном из которых я узнал Питера Джонса, полицейского агента. Другой был длинным, худым человеком с грустным лицом, в блестящей шляпе и угнетающе-респектабельном сюртуке.

– Ха! Пора начинать вечеринку, – сказал Холмс, застегивая куртку и снимая с вешалки тяжелый охотничий хлыст. – Ватсон, вы знакомы с мистером Джонсом из Скотланд-Ярда? Позвольте представить вам мистера Мерривезера, который будет нашим спутником в сегодняшнем приключении.

– Вот видите, доктор, мы снова охотимся вместе с Холмсом, – сказал Джонс снисходительно. – Он замечательный человек, но без старой ищейки эту погоню не осилит.

– Главное, чтобы вы не гонялись за собственным хвостом, – мрачно заметил мистер Мерривезер.

– Вы можете в значительной степени доверять мистеру Холмсу, сэр, – высокомерно сказал полицейский. – У него есть свои методы, в которых, на мой взгляд, слишком много фантазии. Но в нем есть задатки детектива. Иной раз, как, например, в деле о сокровищах Агры, Холмс доказывал свою правоту там, где полиция ошибалась

– О, если вы так говорите, мистер Джонс, то все в порядке! – сказал незнакомец, с почтением. – Тем не менее, я признаюсь, что скучаю по карточному клубу. Это первый субботний вечер за двадцать семь лет, который я провожу не за зеленым сукном.

– Я думаю, – сказал Шерлок Холмс, – что сегодня вы сыграете с самыми высокими ставками, чем когда-либо, и что игра эта будет более захватывающей, чем ваш привычный роббер. Для вас, мистер Мерривезер, ставка равняется тридцати тысячам фунтов, а ваша ставка, мистер Джонс, – человек, которого вы давно хотите упрятать за решетку.

– Джон Клей, убийца, вор и фальшивомонетчик, – кивнул полицейский. – Не смотрите, что он молод, мистер Мерривезер, этот негодяй – один из самых коварных преступников. Его дед был герцогом, а сам он учился в Итоне и Оксфорде. Его мозг так же быстр и ловок, как и его пальцы. Мы встречаем следы Джона Клея то здесь, то там, но поймать его не сумели ни разу. Этот мерзавец постоянно меняет тактику. Сегодня провернет кражу со взломом в Шотландии, а на следующей неделе умыкнут деньги на строительство приюта в Корнуолле. Я гоняюсь за ним уже много лет, но никогда не видел его!

– Я познакомлю вас сегодня же вечером, – пообещал Холмс. – У меня тоже была одна или две небольших встречи с мистером Джоном Клеем, и я согласен с вами, мистер Джонс: это очень изобретательный преступник. Нам пора ехать, господа. Вы двое берите первый кэб, а мы с Ватсоном последуем за вами.

Шерлок Холмс не прибавил ни слова. Во время долгой поездки он насвистывал мелодии, которые слышал на концерте. Мы пробирались через бесконечный лабиринт лондонских улиц, пока не вышли на Фаррингдон-стрит.

– Мы уже близко, – заметил мой друг. – Самое время объяснить вам кое-что. Мистер Мерривезер – директор банка и лично заинтересован в этом деле. Но для того, чтобы заинтересовать его, пришлось подключить Джонса. Впрочем, я рад, что он с нами. Он храбрый, как бульдог, хотя и абсолютный идиот в своей профессии… Ну, вот мы и на месте.

Мы оказались на той же многолюдной улице, где были днем. Кэбы уехали, и мы, следуя указаниям мистера Мерривезера, прошли по узкому проходу и вошли в банк через боковую дверь, которую он открыл собственным ключом. Внутри был небольшой коридор, который заканчивался массивными железными створками. Директор банка открыл и их, после чего мы спустились в подвал по каменным ступеням извилистой лестницы. Мистер Мерривезер остановился, чтобы зажечь фонарь, а затем провел нас по пахнущему землей коридору к еще одной стальной двери, ведущей в огромное хранилище, сплошь заставленное массивными ящиками.

– Сверху вы не очень уязвимы, – заметил Холмс, поднимая фонарь и осматривая каменную кладку.

– Снизу тоже, – сказал мистер Мерривезер, ударяя палкой по плите на полу. – Боже мой, звук такой. Будто под ней – пустота, – воскликнул он удивленно.

– Я должен попросить вас вести себя тихо, – строго сказал Холмс. – Иначе вы поставите под угрозу весь успех нашей экспедиции. Могу я попросить вас проявить доброту, чтобы сесть на один из этих ящиков и не мешать?

Мистер Мерривезер сел на ящик с оскорбленным выражением лица, в то время как Холмс упал на колени и стал внимательно осматривать трещины между плитами пола, подсвечивая себе фонарем. Через несколько минут он снова вскочил на ноги.

– У нас впереди, по крайней мере, час, – сказал он. – Едва ли грабители отважатся начинать, пока почтенный хозяин ломбарда не уснет. Тогда они поспешат сюда, потому что чем раньше они проникнут сюда, тем больше времени останется, чтобы скрыться и замести следы… Ватсон, вы несомненно догадались, что в настоящее время мы находимся в подвале городского отделения одного из главных лондонских банков. Мистер Мерривезер объяснит, что есть причины, по которым самые дерзкие преступники Лондона проявляют особый интерес к этому подвалу.

– Все из-за французского золота, – прошептал директор. – Нас предупреждали, причем неоднократно, что его захотят украсть.

– Французское золото? – удивился я.

– Да. Полгода назад нам потребовалось укрепить свои фонды, и мы заняли для этой цели тридцать тысяч золотых наполеонов в Банке Франции. Пока их везли из Парижа, необходимость в средствах отпала, и мы даже не стали распаковывать золото. Ящик, на котором я сижу, содержит две тысячи наполеонов, уложенные столбиками между слоями свинцовой фольги. Наши запасы золота в настоящее время намного больше, чем обычно хранятся в одном отделении, поэтому я, как директор, был обеспокоен по этому поводу…

– Это беспокойство вполне оправдано, – кивнул Холмс. – Я ожидаю, что в течение часа дело достигнет критической точки. А пока, мистер Мерривезер, мы должны завесить чем-нибудь этот фонарь.

– И сидеть в темноте?