Воющий мельник

– Ну, бывает, подвываю… Но я не со зла.

– А еще говорят, что ты изображаешь разных зверей… и глумишься над деревенскими, над Сипоненом и Гнусиненом, над учителем и Терволой… Это тоже правда?

Хуттунен признался, что, бывает, на него находит, и просто необходимо выкинуть что-нибудь эдакое.

– Как будто в голове стучит. Но так я не опасен.

Председательша молчала. Ей было грустно. Она смотрела, как трогательно мельник разливает кофе.

– Давай я тебе помогу, – промолвила она и взяла его руку в свою. – Ужасно, когда человек воет от одиночества.

Хуттунен закашлялся и покраснел. Председатель огородного кружка поблагодарила за угощение и стала собираться.

Хуттунен встрепенулся:

– Подожди, не уходи, разве здесь тебе не хорошо?

– Если в деревне узнают, что я к тебе захаживаю, меня уволят с работы. Сейчас мне точно пора.

– А если я брошу выть, ты придешь ко мне еще?

Хуттунен начал торопливо говорить, что если она боится встречаться у него на мельнице, то почему бы им не встречаться в другом месте, например в лесу? Он пообещал подыскать подходящее место, где они могли бы иногда видеться, не вызывая подозрений.

– Но это должно быть надежное место, – сомневалась она. – И не слишком далеко, а то я заблужусь. На мельницу я могу приходить только дважды в месяц, как к другим огородникам, а то начнутся сплетни. Союз огородников этого не потерпит.

Хуттунен обнял ее. Роза не сопротивлялась.

– Не такой уж я дурак, чтоб не понять, – прошептал он.

Для дальнейших встреч мельник предложил Леппасаари, островок, поросший ольшаником, в километре от деревни, если идти вдоль реки. Хуттунен уверял, что туда никто не сунется, это красивое укромное местечко, и совсем недалеко.

– Я сделаю мостик через ручей, чтобы тебе не надо было надевать резиновые сапоги.

Председательша пообещала завтра же прийти туда, если Хуттунен пообещает больше не создавать себе проблем.

Хуттунен дал слово быть человеком.

– Я буду тихо сидеть тут в Суукоски и не выть, даже если очень захочется.

Председательша напомнила ему, как важно каждый вечер поливать саженцы, потому что лето выдалось сухое и солнечное. И ушла.

Счастливый Хуттунен остался на мельнице, посмотрел на серые стены и подумал: не покрасить ли ее? Например, в красный.

Глава 7

Во дворе мельницы, в столитровом котле Хуттунен варил, помешивая на среднем огне, красную охру. Он был счастлив и полон энергии, предвкушая завтрашнее воскресенье, когда он встретится с председательшей огородного кружка.

Хуттунен заранее соорудил из двух бревен мостик через ручей. В ольшанике он построил шалаш, пол устелил травой. Комары туда не залетали – женщины не любят, когда их комары кусают. Роза Яблонен наверняка обрадуется, думал счастливый мельник.

Красная охра с ржаной мукой дали красивый темно-красный цвет. Краска была готова, значит, в воскресенье мельница засияет по-новому. Вышло совсем недорого: мука у Хуттунена была своя, а охру и купорос пришлось купить.

Во двор въехал на лошади Гнусинен. В телеге лежала дюжина мешков с зерном, а сверху восседал сам упитанный фермер. Мельник обрадовался, что сосед привез ему на молотильню прошлогоднее зерно.

Хуттунен подбросил дров в огонь, на котором кипел котел, и помог Гнусинену привязать коня.

– Ишь ты, маляром заделался? – поинтересовался Гнусинен, пока они таскали мешки с зерном. – Я прочел тут на воротах кладбища, что твоя мельница снова на ходу, и вот притащил, что осталось… Раз есть своя мельница, надо пользоваться. Даром, что ли, вода под ней течет!

Хуттунен включил мотор, развязал мешок и высыпал первую порцию зерна.

Мельница наполнилась ароматом свежей муки.

Они вышли во двор, Хуттунен угостил гостя куревом, а сам подумал: все-таки дельный у него сосед, этот Гнусинен, не то что Сипонен и его ленивая баба.

– Хороший у тебя мерин, – похвалил Хуттунен, показывая расположение.

– С норовом, а так ничего.

Гнусинен кашлянул. Хуттунен сразу понял, что сосед не только за мукой приехал. Неужели новости от Сипонена привез? Или от Терволы? Или от учителя?

– Так, между нами… Мы же соседи, хочу тебя, Гунни, предупредить. Хороший ты мужик, нет к тебе претензий… Одна в тебе беда. Тут в общественном комитете поговаривают, я ж председатель…

Хуттунен затушил папиросу, зарыл бычок, насторожился: к чему это он клонит?

– Как тебе объяснить… Многие на тебя жалуются. Пора бы тебе бросить это вытье и прочие выходки. Даже в комитет на тебя написали.

Хуттунен сурово взглянул на соседа.

– Говори прямо, чего они хотят?

– Я же сказал. Ты должен перестать выть. Куда это годится – взрослый мужик с собаками соревнуется! Прошлой зимой и вот весной – всей деревне не давал ночами спать. Моя жена всю весну глаз не сомкнула, тебя все слушала, и дети плохо учиться стали. Дочь двойки стала приносить. Вот что значит не спать по ночам, а летом пропадать на мельнице и слушать твои дурацкие сказки.

– Ну весной я не так часто выл-то, – оправдывался Хуттунен. – Всего-то пару раз по-настоящему…

– Ты оскорбляешь людей, паясничаешь, издеваешься. Вот и учитель Коровинен жаловался. Ладно бы ты только зверей изображал, так ты еще и динамит в воду швыряешь.

– Да это же шутка была!

Гнусинен распалился, с пеной у рта он набросился на мельника:

– Шутка! А сколько ночей я из-за тебя просидел без сна, слушал, как ты подвываешь у себя на мельнице, вот так, узнаешь?

Подняв руку и повернув лицо к небу, Гнусинен завыл. От его пронзительного крика даже конь встрепенулся.

– Вот так ты всю округу на уши ставишь. Совсем с ума сошел! А эта твоя “пантомима”? То ты медведь, то ты лось, то какая-нибудь чертова змея, то журавль… Посмотри ты хорошенько, подумай, по-людски это?

Гнусинен заходил по двору, переваливаясь, словно медведь, рычал и махал руками, вставал на четвереньки, ревел, так что его конь от испуга стал рвать удила.

– Это был медведь, узнал? А вот это кто, угадай! Сколько раз ты его показывал!