Звездная карта царя Саула

– Я, Егор Кузьмич, я!

– Вот родная душа! А тут такая сволочь понаехала! Степная! Русь им не нравится! Князья им не нравятся, Рюриковичи наши. Завоевали их, видите ли! Мурзы и беки их отрада! Вякают басурмане! Молча-ать! – рявкнул он уже в сторону.

– Так где ты сейчас, Егор Кузьмич?

– Далеко я, Андрюша, – отозвался голос. – В Копоть-на-Волге, на семинаре, по кочевникам, будь они все неладны.

– Говори, где остановился, в какой гостинице? – уже от души смеялся в трубку разом повеселевший Крымов.

В гостинице «Луга заливные», куда через четверть часа зашел Андрей, было шумно, накурено и пахло спиртным. Уже третий день стены раскачивали более полусотни историков-краеведов и этнографов поволжских губерний, занявших все номера до последнего. Семинар, проходивший в городской библиотеке, закончился, и теперь историки гуляли, как и предполагал Крымов, на банкете. За столами, не сомневался он, сейчас было жарко: там устраивали свары, ругались и бросались друг на друга матерые краеведы, отстаивая каждый свою точку зрения, и не только на «противостояние и культурное взаимовлияние» казаков и кочевников Средней Волги. Но и в целом – на всю историю матушки-России.

Эхо битв, потрясавших здешний ресторан, отчетливо слышалось и в гостиничном холле. Уже немолодая консьержка явно опасалась краеведов – она пряталась за своей хрупкой перегородкой, выходить не желала, прислушивалась и посматривала на все лишь со стороны. В Крымове она сразу признала человека нормального, в своем уме, далекого от истории родного края и его исторических перипетий. Солидный, подтянутый молодой гость облокотился на барьер, понимающе улыбнулся:

– Гудят постояльцы?

– Да я с девяностых годов, когда бандиты у нас сходку устраивали, так не боялась, – подходя с другой стороны, шепотком объяснила ему консьержка. – Ужас, что творят! Пьяные все! Уже три дня пьяные! Как придут со своей конференции, так и рвут друг друга на части. Как звери! А тут им еще и банкет. Это куда же? Чтоб совсем треснули от водки, костьми легли? Завтра гостиницы здесь не будет – помяните мое слово. Еще по Центральному телевидению объявят: была, мол, да сплыла. – Она с сожалением посмотрела на интеллигентного мужчину. – А номеров у нас, к сожалению, нет. И рада была бы устроить, но нет, – махнула рукой. – Да, может, и к лучшему. Целее будете. Как под ними земля еще не разошлась? Тут у них есть один крепкий дедок, моложавый еще, так он медведем ревет, такой голосина, хоть полицию вызывай. Я бы и вызвала, да администратор наш не позволяет, говорит: потерпи, Валентина Прокопьевна, до завтра. Живой тебя увижу – не обижу: премию дам. Так еще пережить надо! Вот так.

– А расписание междугородних поездов у вас есть, Валентина Прокопьевна? – вежливо спросил Андрей Петрович.

– Пятьдесят рублей, – живо кивнула та.

Отдав полтинник, Крымов взял тоненькую книжечку, но пролистать ее не успел. Обернулся на знакомый басок, совсем рядом выводивший: «Эх, дуби-инушка, ухнем!» А с «Эх, дубинушка, сама пойдет» по лестнице уже спускался крепенький пожилой дядька в солдатских штанах и сапогах, расшитой косоворотке, с красным лицом. Седая борода его торчала лопатой.

– Он, он! – зашипела консьержка. – Тот самый дедок! Это он сейчас поет, а заговори с ним, заревет что есть мочи. Еще и пугать будет!

Крымов потер подбородок. «Да ты хорош! – подумал он про себя. – Коньяку-то в тебя, Егор Кузьмич, господин Добродумов, вошло не менее пол-литра, а то и поболее». Старый друг покойного отца выглядел бодряком, хоть табличку на грудь вешай: «Огнеопасно».

– Андрюша! – увидев младшего товарища, взревел Егор Кузьмич и развел в стороны руки. – Друг мой ситный!

– Господи, – втянула голову в плечи консьержка. – Да он вас с кем-то спутал! Совсем допился! Уходите, уходите скорее!

– Вот сюрприз! – прошагав через холл, дедок обнял Крымова, стиснул, подержал так недолго, уже хохочущего, ткнулся в него седой головой. Он был немного пониже Крымова. – Вот повезло мне! Вот подфартило-то!

– Здорово, Егор Кузьмич, – переведя дух от смеха, хлопнул его по плечу Крымов. – Ты для меня тоже кстати, ой как кстати в этом городе оказался.

– Так вы его знаете?! – отступив, спросила консьержка, точно «дедок», как она его назвала, был прокаженным. – Вы тоже краевед?!

Для бедной женщины это выглядело форменным предательством со стороны Крымова.

– Я тебе говорил, Прокопьевна: всем «кочевникам» мору крысиного в стаканы положить? – из-за плеча Крымова мрачно зыркнул на нее Егор Кузьмич. – Говорил? За потоптанную Русь? А ты им, значит, сахарку вместо того принесла, так? Рафинаду? Может, еще и подушки взбила?!

– Да ты что ж такой грозный, Егор Кузьмич? – живо поинтересовался Крымов. – Зевс прямо, громовержец! Вы его не бойтесь – он добрый, – обернулся он к консьержке, но та попросту испарилась от греха подальше.

– Плюнь ты на нее – дура она, – уже примирительным тоном сказал Егор Кузьмич и подмигнул младшему товарищу. – Идем ко мне в номер: коньячок у меня чудодейственный – такой голос прорезается. – Он вцепился Крымову в локоть. – Командирский! «Севастопольский бриз» называется. Я его еще вчера с фуршета попер. А на банкет не вернусь – хрен на них положу. Тем паче и коньяк с икрой на этом банкете закончился, одна их водка «копоть-на-волжская» и осталась: отрава, скажу тебе, лютая!

Крымов внимательно оглядел земляка.

– Что? – спросил тот.

Крымов пожал плечами. Расшитая поддевка, солдатские штаны и сапоги выглядели чересчур вызывающе.

– Ты как-то одет чересчур по-фольклорному, а? – отметил Андрей Петрович.

– Чем тебе русская одежка плоха? – нахмурился Добродумов.

– Да не плоха вовсе…

– Я патриот, русич. Понял?

– Понял-понял. А где лапти тогда?

– Дерзишь, сыщик? Я цивилизованный русич, – ответил Егор Кузьмич.

Крымов рассмеялся.

– Ладно, идем, товарищ краевед.

Егор Кузьмич Добродумов был известным царевским историком-краеведом и общественным деятелем, когда-то преподавал в Институте культуры и был обожаем студентами, издал с пяток книг, а затем бросил все и ушел на пенсию. Так и сказал: «Надоело все. И все надоели, сволочи. То так тебе историю перепишут, то эдак. Отдохну пару годков, мозги прочищу, а потом свою историю Отечества напишу. Героическую». Но от конференций не отказывался, от банкетов тем более. И на последних свою точку зрения отстаивал со всей искренностью горячей натуры. Крымов был на тридцать пять лет моложе Егора Кузьмича, то есть ровно вдвое, но считал его за ровесника. Впрочем, Добродумов, этот крепкий русский дедок, которого так запросто не переломишь, а скорее сам об него переломишься, походил просто на мальчугана-задиру.

В гостиничном номере детектив и поведал Егору Кузьмичу о событиях последних суток. Во время его рассказа краевед Добродумов даже перестал закусывать – только пил маленькими рюмками вынесенный с фуршета коньяк, курил свой «Беломорканал» и время от времени повторял: «Так-так, сыщик. Так-так».

– А вот тебе и так, Егор Кузьмич, – в конце рассказа заключил Крымов, – в своей жизни я повидал многое и, конечно, отчаиваться не привык. Но это когда дело касалось меня. А тут – эта женщина, Мария Федоровна…

– С ее отцом, Федором Бестужевым, я пару раз встречался – закрытый был человек, – кивнул Егор Кузьмич. – А вот Дмитрия Дмитриевича Конникова знаю прекрасно. И, похоже, он в курсе ее дел. С него бы и начать. Так ведь ты хочешь королевну свою идти спасать безотлагательно, верно?

– Верно, – согласился Крымов. – Я отыскать ее должен в первую очередь. И потому мне нужны деньги в долг. Домой возвращаться не стану – сразу в Бобылев поеду.

– Деньги я тебе достану, – махнул рукой Добродумов. – Карточка с собой. Вмажем?

– Наливай.

Коньяк был выпит, вслед за тем и початая бутылка местной водки, которую до того так хаял Егор Кузьмич. Он пил ее морщась, зло пил, как из-под палки, но упрямо, словно хотел поскорее избавить мир от копоть-на-волжского зелья. Гостиница время от времени вздрагивала от редких, но все более отчаянных вскриков постояльцев. Где-то уже на редкость коряво играла гармонь. За это время Андрей Крымов успел изучить расписание уходящих из Копоть-на-Волге поездов. В интересующем его направлении поезд отправлялся завтра, в одиннадцать утра. Когда пошел четвертый час пополуночи, краевед спросил:

– А скажи-ка другое, Андрей, не нужен ли тебе помощник?

– Какой помощник? – удивился Крымов.

– Ну спутник, товарищ, – многозначительно ответил Егор Кузьмич. – Единомышленник и друг. А?

– Это ты о себе?

– Нет, я о том кренделе из степи, которому сегодня чуть харю не начистил, – нахмурился Егор Кузьмич. – О себе, конечно!

– Я только за, – ответил Крымов. – А ты не тяжеловат для таких путешествий? Там, в перспективе, я чувствую, беда на беде и бедой погоняет.

– А ты меня не старь, – откликнулся бывалый краевед и выпил рюмку. – Хоть и знаю, что ты бычок, а могу с тобой и на ручках потягаться, если хочешь. Как?

Крымов отмахнулся: