Герой без прошлого. С новой Родиной в сердце

Сергей вообще не понял, как Руслан мог опознать противника, когда его совершенно не было видно, поэтому приступил к нему с расспросами сразу же после приземления. «Я услышал чужую речь, понял, что противник должен быть в воздухе, и увидел в зеркале заднего вида две точки, вот и прореагировал», – сказал он другу.

На самом деле он понял все, что говорил немецкий пилот, но не стал открывать свою тайну даже лучшему другу. Он сам испугался того, что к нему пришло это краткое воспоминание из прошлого, но как он ни напрягал память, больше ничего вспомнить не мог, поэтому решил сохранить все как есть. Однако через пару недель он должен был признаться другу, что речь немецких летчиков он довольно хорошо понимает, что он объяснил изучением немецкого языка в школе и разговорами в приемной семье со сводной сестренкой Айзулу-Ирин. Он посоветовал другу также слушать немцев, но тот ничего понять в их речи не мог, хотя в школе тоже изучал немецкий язык. Пришлось друзьям полагаться на то, что воспринимал и понимал Руслан, а это помогало им заранее распознавать противника и если не сбивать, то хотя бы избегать опасности быть сбитыми.

Так прошло еще два месяца. В их авиаполку было много потерь, но Руслану и Сергею удавалось не только успешно воевать, но и оставаться живыми, пока и для них не наступила тяжелая пора.

В этот день было действительно опасно. Они летели, как обычно, вблизи линии фронта и регистрировали положение наземных сил противника, когда в небе появились две немецкие машины. Руслан услышал, как летчик без опасности быть кем-то услышанным и понятым говорил своему второму номеру, которого он называл Вольфом, что они атакуют русских сразу же, как только те выйдут из облака, на что тот ответил: «Яволь, шеф». Руслан отдал приказ Сергею к маневру, и оба, сделав одновременно петлю в воздухе под прикрытием облака, оказались позади немцев. Пока те искали долго не появлявшихся из облака русских, Руслан сбил один «фоккер», а другой успел уйти вперед. Но главное, что привело к трагедии, – они не заметили, что за первой двойкой немцев летели еще две машины, которые их атаковали. Руслан успел сделать бочку, посредством которой он избежал атаки, а Сергей попал под обстрел обеих немецких машин. Когда Руслан вышел из маневра, вторая двойка немцев была далеко впереди, а машина Сергея шла с широким шлейфом черного дыма к земле. Вдруг он увидел серебристое пятно – купол раскрывшегося парашюта, значит, Сергей сумел катапультироваться и сейчас приземлится на чужой территории.

Это оказалось для Руслана таким мощным потрясением, что он вдруг, кроме брата Зигфрида, вспомнил свое имя – Вильгельм, Вилли, как звали его в семье, что отец его Антон Кратт и что они раньше жили в селе Селидово. Значит, вот откуда он понимает немецкую речь, вот откуда это «Зиги», как в семье звали старшего брата. И вот теперь у него в памяти возникают какие-то обрывки из прошлой жизни, о которой он ничего не знал с того момента, как он ударился головой о шпалы и лежал без сознания много суток, о чем много позднее рассказывал ему его приемный отец. От осознания того, что он, немец, служит в Советской Армии, он пришел в ужасный испуг. Но времени на раздумье, как теперь быть с этими багажом из прошлого, не было. Он успел только сообщить на базу о бедственном положении друга и пришел в еще больший ужас, когда вдруг получил приказ возвращаться. Перед его глазами был парашют Сергея и осознание того, что он попадет в плен.

Не раздумывая он направил машину к месту его приземления на убранном картофельном поле в зоне противника. И это было как раз вовремя, потому что к спускающемуся парашютисту уже бежали из близлежащего леса вражеские пехотинцы в надежде захватить подстреленного летчика. Каково же было их удивление, когда им представился случай захватить еще одного дурака вместе с машиной, которую тот посадил на поле у них под носом.

Посадив машину в десятке метров от Сергея, старавшегося освободиться от лямок парашюта, Руслан, не выключая мотора, вылез из кабины, кубарем свалился на землю и устремился навстречу другу, двигавшемуся к самолету практически ползком, потому что должен был тащить за собой раненую правую ногу. Руслан подхватил друга, добежал с ним до машины, поднял его на нижнюю плоскость, затем свалил его на заднее сиденье, прикрепил ремнями и нырнул на свое место. Осторожно дал газ, машина дрогнула и медленно поползла по покрытому кочками полю, затем пошла все более уверенно и быстро. Когда вражеские солдаты поняли, что добыча уходит, и начали стрелять, было уже поздно. А еще через четверть часа они приземлились на своем аэродроме.

Сергей был немедленно доставлен в госпиталь, а Руслан получил выговор от своего непосредственного начальника за риск собой и машиной, из-за чего они могли попасть к противнику. За неподчинение приказу возвращаться он лишил Руслана права на полеты на два дня. Большинство летчиков были не согласны с наказанием Руслана, но приказы начальства обсуждению не подлежат. Однако уже на следующий день в их полк прилетел из штаба дивизии генерал Кириллов, который совершенно по-иному оценил действия летчика. Он сказал, что Руслан действовал по непременному правилу русского солдата, которое еще со времен Суворова гласит: «Сам погибай, но товарища выручай», что в штабе дивизии высоко оцениваются действия летчика Муртаева. В своем выступлении перед летным составом он отметил, что наступление наших войск идет успешно по всему фронту и что наши доблестные соколы ежедневно и ежечасно наносят ощутимый ущерб врагу, способствуют продвижению наземных формирований и приближают нашу победу. В заключение он добавил, что представит лейтенанта Муртаева к званию капитана.

В дальнейшем выяснилось, что он за совокупные достижения – четыре сбитых немецких самолета и геройский поступок, заключающийся в том, что он, рискуя собственной жизнью, сумел предупредить пленение противником раненого своего второго пилота – был представлен к высшей награде Родины, званию Героя Советского Союза.

Через два месяца в авиаполку был большой праздник: многим офицерам и сержантам были вручены боевые награды, ордена и медали. Среди получивших Героя было четыре летчика, из которых двоим это звание было присуждено посмертно. Майору из соседнего подразделения и лейтенанту Муртаеву высшие награды были вручены лично. Приказ о присвоении ему звания капитана он получил двумя неделями позднее.

Но для Руслана наступило тяжелое время в связи с тем, что он осознал, что он немец и воюет в Советской Армии, что его положение, если всплывет его настоящая национальность, равносильно смертному приговору. Он осознавал это, но вместе с тем понимал, что о своем прошлом он практически ничего не знает. Кроме имен отца и брата, названия села, в котором семья жила перед войной, ничего не помнит. Ни дома, в котором жил, ни школы и учителей, друзей или соседей, даже имени матери не может вспомнить, хотя ее образ иногда всплывает в памяти, а он, к своему стыду, не может вспомнить даже ее имя.

Поэтому он решил оставить все как есть и жить с этой новой, по случаю приобретенной идентичностью, что в данных условиях казалось в высшей степени правильным. Он вжился в свой новый образ, ему никому не надо ничего объяснять, пока то, что он вспомнил, не вышло наружу. Вот уже полгода, как он принят в партию, что рассматривается как величайшая честь, поэтому он должен обходиться со своей тайной еще более осторожно.

Его друг и бессменный напарник Сергей после госпиталя в часть не вернулся. Из переписки с другом Руслан узнал, что он признан медицинской комиссией к полетам не пригодным, но остался в армии в качестве техника по обслуживанию самолетов, правда, в другом авиасоединении. Руслан не знал, что он вместо благодарности за спасение от возможного плена чувствовал обиду и все больше завидовал своему успешному другу.

Руслан продолжает служить, пользуется уважением у товарищей, и его искусство пилотирования ставится в пример молодым летчикам, хотя ему самому всего лишь двадцать лет. Несмотря на то что уже известно, что война будет окончена победой советского народа, он в любую минуту готов взмыть в воздух и бить врага с новой силой. Он так ненавидит Гитлера, что готов был бы разорвать его собственными руками. Он, и только он, виновен в том, что миллионы людей лишились жизни, остались без крова, потеряли родных и близких, в том, что все немцы России переселены в восточные районы страны, а он лично оказался еще в таком двойственном положении, которое смерти подобно. Ведь если кто-либо докопается, что он немец, то ему тотчас же поставят в вину, что он якобы сознательно изменил свою национальность, и ничего ему не удастся доказать в свое оправдание. Для Смерша, введенного в армии для выявления и ликвидации шпионов и диверсантов, он окажется легкой добычей. И никакие заслуги и награды ему не помогут. Так уж лучше умереть героем в бою, чем получить пулю в затылок в подвале НКВД.

С такой установкой он продолжал воевать. Он много летал, теперь уже с разными летчиками в качестве второго номера, но разработанный им трюк позволял ему обманывать противника, добиваться успеха и выходить из сражения живым. Еще продолжались тяжелые бои в Прибалтике и Польше, хотя было ясно, что война будет завершена в логове врага.

В их авиасоединение поступали более совершенные машины как американского, по ленд-лизу, так и отечественного производства, в частности машины серии «Ла» конструкторского бюро Лавочкина, но для пополнения оренбургских звеньев продолжали поступать все те же По-2, эти настоящие лошадки советской авиации, с помощью которых выполнялась, как говорили сами летчики, вся черная работа авиаторов.

Его беззаветная преданность небу и бесстрашные схватки с врагом находили соответствующую оценку у начальства, что привело к тому, что он был представлен к следующему воинскому званию. В том, что он в двадцать один год был в звании гвардии майора и в должности командира авиаполка, не было ничего особенного. Его товарищи по оружию тоже были очень молодыми.

Война и ежедневные опасности закаляли этих людей и вели их к росту наверх или к смерти. Так и он сейчас командует авиаполком, который перешел к нему от его прежнего начальника еще по авиационному училищу, бывшего полковника Криушева, получившего во время войны звание генерал-майора. К сожалению, его начальник в одном из последних боев над Прибалтикой был сбит противником и с боевыми почестями погребен на воинском кладбище поблизости от литовского города Шауляй.

Глава 4. Конец войны и возвращение домой

Известие о безоговорочной капитуляции фашистской Германии застало Руслана в Восточной Пруссии. Летной работы стало меньше, хотя оставался приказ быть в полной боевой готовности, что объяснялось напряженностью в отношениях с прежними союзниками. Руслан уже три года не был дома, а тут еще он получил от своего начальства предложение о направлении в Москву для обучения в академии Генерального штаба. Это предложение испугало его тем, что он может оказаться в еще более двойственном положении, если память на прошлое вдруг внезапно вернется к нему. Он сумел отклонить это предложение под предлогом того, что в свое время не окончил школу-десятилетку и располагает знаниями только в пределах восьми классов.

В декабре 1945 года он подал прошение об отпуске и полетел домой, к своим приемным родителям, братьям и сестрам. Он увидел, что годы войны оставили на облике родителей заметные следы. У матери появилось больше седых волос и пара новых морщин на лице, а голова отца стала совсем белой, хотя он сам остался таким же приветливым, как и был раньше. Из писем знал Руслан о гибели на фронте его старшего брата Джунуса, которого он никогда не видел. Он погиб в бою в третий год войны при освобождении города Калуги.

Второй сын в семье, его старший брат Марат, как и он, военный летчик, был дома двумя месяцами раньше и, как водится в казахских семьях, женился на невесте брата Зухре, которая все годы жила в семье, но так и не дождалась своего жениха. Марат и Зухра счастливы и живут теперь в военном городке недалеко от города Потсдама. Марат уже полковник. В письмах он ничего не писал о своей службе, но когда был дома, то рассказывал отцу, что он летает на новейших моделях с турбореактивными двигателями и напряженность отношений с американцами нужно воспринимать серьезно. Так что отдельный контингент Советских вооруженных сил в Восточной Германии находится постоянно в полной боевой готовности.

Руслану понравился его младший брат Манас, который окреп физически и сейчас учился в Аксае в девятом классе, жил в интернате, приезжая домой так же, как когда-то Руслан, на воскресные дни и праздники. На будущее он еще не определился, но он увлечен техническим прогрессом и бурным ростом промышленности, поэтому посвятит свою жизнь, по-видимому, машиностроению.

С большой радостью Руслан мог видеть, что все девочки в семье также подросли, а старшие стали настоящими красавицами. Но все три года, пока он не был дома, он думал только о своей сводной сестренке, голубоглазой Айзулу-Ирин, или просто Иринке, как он называл ее в мыслях, мечтал вернуться и просить ее руки, если родители не будут против. Он знал, что казахские обычаи очень строги и не разрешают родственных браков до седьмого колена, но они брат и сестра сводные, значит, и препятствий не должно быть. Его Ирина за время его отсутствия с отличием окончила десятилетку в Аксае и теперь учится на первом курсе педагогического института в Оренбурге. Ей восемнадцать, и она тоже мечтает только о том, чтобы Руслан вернулся, она его любит и готова пойти за ним на край света.

С одобрения приемных родителей была справлена свадьба, и Руслан, ввиду изменившегося семейного положения, еще до окончания отпуска подал рапорт о переводе его в Оренбургское высшее летное военное училище на должность инструктора по полетам.

Просьба его была удовлетворена, и он приступил к своей прежней профессии. Первая ступень обучения, как и прежде, была основана на известных ему По-2, но уже вскоре программа была расширена на турбореактивные самолеты. Многие его ученики переводились в другие летные училища, где продолжали обучение на базе новых моделей. Руслану тоже хотелось взмыть в воздух на скоростном самолете, но он не хотел перевода куда-либо, пока не окончит институт его Ирина.

Примерно через год в училище вернулся и Сергей Егоров, родители которого жили в селе Карасево неподалеку от Оренбурга. Он получил должность техника-инструктора, и друзья стали встречаться не только на работе, но и в свободное время, а после того как Сергей женился, дружили семьями.

Постоянно помня о своей новой идентичности, Руслан был очень осторожен и не претендовал на карьерный рост. Его вполне устраивала его работа и счастливая семейная жизнь. Да и приемные родители жили поблизости, всего два часа на поезде – и они были дома, в просторном и гостеприимном доме, где все дышало благожелательностью и заботой друг о друге.

Хотя первые послевоенные годы отличались большими трудностями в стране, молодая семья Руслана и Ирины этих трудностей не замечала. Жили они в достатке и радости, особенно после того, как родился у них сын, которого назвали в честь лучшего друга Руслана Сергеем.

Ирина закончила институт и стала работать учителем в школе. Она любила своих первоклашек, а они свою учительницу просто боготворили.

Руслана все больше занимали неразрешимые вопросы его происхождения, он читал труднодоступную в то время литературу по переселению немцев из германских княжеств в Россию, находил обрывки сведений об имевшейся до войны Немецкой автономной республике на Волге и находил все больше свидетельств о депортации немцев с началом войны в восточные районы страны. Он мог сопоставить факты и понять, что он один из тех, которых везли в телятниках на восток, и по какой-то причине он мог отстать от поезда, получить черепно-мозговую травму, выжить благодаря грамотным действиям и милосердию своих приемных родителей, но остаться без прошлого.

В Оренбурге и области проживало много немцев-переселенцев с довоенного времени, но в его окружении их не было. Зато Ирина, работавшая в школе, общалась с другими преподавателями и родителями детей этих самых переселенцев и знала, что они занимаются поисками пропавших во время войны родственников, и делают это они через организацию Красного Креста в Москве. После того как она поделилась своими знаниями с Русланом, тот совершенно потерял покой.

Еще больше сведений о своих соотечественниках он получил на партийной конференции в Оренбурге, в которой принимал участие как делегат от своего учреждения. Он был удивлен, встретив в зале некоторых делегатов, российских немцев, поднявших вопрос о реабилитации своей диаспоры. Еще больше был он удивлен тем, что переселенные сюда российские немцы живут под надзором спецкомендатуры, но являются членами партии с довоенного времени. Эта несуразица, когда лишенные паспортов, а следовательно, и ограниченные в гражданстве люди продолжали оставаться членами единственной в стране правящей коммунистической партии, поначалу просто не укладывалась у него в голове. Позднее он поймет иезуитский метод отца народов, который содержал целую диаспору в гражданском бесправии, но давал возможность через партийную организацию в этой диаспоре создавать видимость участия ее в судьбах страны, добиваясь на «партийных собраниях за колючей проволокой» идеологического давления на трудармейцев с целью повышения производительности подневольного труда.

Но сейчас его интересовало другое. Не выдавая своего особого интереса, он внимательно слушал выступления делегатов, прислушивался к разговорам в кулуарах и понял, что российские немцы через поисковую службу Красного Креста не только находят своих родственников, но в ряде случаев им удается получить разрешение даже на воссоединение семей. Он решил, что должен тоже подать просьбу на розыск своих кровных родителей, с нахождением которых он связывал возможность прояснить свое прошлое.

В октябре 1951 года он не выдержал дальнейшей неизвестности и написал письмо в Москву, в Красный Крест, с просьбой на основании тех немногих данных, которые ему сохранила память, найти членов его семьи. В письме он сообщил, что после травмы головного мозга с многодневным коматозным состоянием он потерял память о своем прошлом. Позднее, во время войны, в которой он принимал участие, ему во время тяжелой стрессовой ситуации вдруг пришли на память имя отца и старшего брата и то, что его семья до войны проживала в селе Селидовка, по-видимому, на Украине. Он просил найти своих отца Августа Кратта и брата Фридриха, которые с началом Великой Отечественной войны, возможно, были высланы на восток страны. Возможно, их путь лежал по железнодорожной ветке Кара-Су – Оренбург, где он был найден на рельсовом пути без сознания будущим приемным родителем Омаром-Ата Муртаевым, орденоносцем и депутатом Верховного Совета СССР. Он просил, если это возможно, восстановить весь состав семьи и особенно сведения о матери, которой он, к сожалению, даже имени не знает.

Конечно, он думал о возможных тяжелых последствиях своего шага, о возможном недоверии к нему со стороны официальной власти, но жить в неведении он просто не мог. Если он найдет своих ближайших родственников, то, возможно, к нему вернется и память до того момента, как он в бессознательном состоянии был найден на шпалах железнодорожного пути, как рассказывал ему его спаситель и приемный отец. Так думал он и ждал ответ из Москвы.

Глава 5. Осуждение и лагерь

Но его ожидания не оправдались. Более того, жизнь повернулась к нему самой ужасной стороной. Неожиданно 4 марта 1952 года, через месяц после того как отпраздновали пятилетие маленького сына Сергея, его арестовали. В его рабочий кабинет без стука вошли полковник и лейтенант из службы армейской разведки, объявили, что он взят под арест, забрали его служебное удостоверение, посадили в зарешеченный черный «воронок» и привезли в город Павлодар в тюрьму военного округа.

Ну, вот так. Так ты выяснил свою истинную идентичность, с горечью думал он, мысленно обращаясь к самому себе. Ты разрушил свою жизнь, жизнь своей семьи и ни на шаг не приблизился к разгадке своего прошлого.

Уже на следующий день начались допросы. Вопросы военного следователя крутились вокруг того, кто он в действительности, почему он выдал себя за казаха, с какими агентурами империалистических стран он связан.

Он понял, что такие вопросы ему могли ставить только в связи с письмом в Красный Крест, и вынужден был рассказать следователю, что в последний год войны, когда он в радиопереговорах противника услышал знакомое с детства слово «Зиги», как звали в семье его старшего брата, он впервые заподозрил, что он по своему истинному происхождению, очевидно, является российским немцем, после травмы головного мозга потерявшим память на прошлое. Когда он пережил новую тяжелую стрессовую ситуацию, связанную с возможным пленением сбитого своего второго номера и лучшего друга, к нему вернулись проблески памяти и он вспомнил имя отца и фамилию семьи, а также что они до войны, возможно, жили в селе Селидовка на Украине. Но он не мог вспомнить имя матери, соседей, друзей, учителей и до сего времени не помнит ничего больше того, что он указал в письме в организацию Красного Креста. Поэтому он жил дальше, надеясь, что со временем память на прошлое к нему все-таки вернется. Остальное можно взять из его истории болезни, заключения психиатра и последующего послужного списка.

Результат был неожиданный и страшный. По заключению военного следователя он был помещен в психиатрическую больницу МВД в Казани, а после четырехнедельного обследования представлен военному трибуналу, которым он был обвинен в фальсификации своей немецкой идентичности с целью внедрения в Вооруженные силы и выжидания момента для диверсионной деятельности. Он был приговорен к двадцати годам исправительных работ в лагерях для особо опасных преступников с лишением воинского звания и всех правительственных наград.

Жена его, Айзулу-Ирин Омаровна Муртаева, учительница, была обвинена в пособничестве врагу народа и приговорена к десяти годам лишения свободы в лагерях общего типа. Сын Сергей, пяти лет, был определен в специальный детский дом для содержания детей врагов народа. К счастью, Омару-Ата удалось, пользуясь своей известностью, забрать внука к себе.

Вот так распорядилась судьба, думал Руслан или теперь уже Вильгельм, как он знал. Вместо того чтобы узнать хоть что-нибудь из своего прошлого – лагерь на лесоповале в Ухте, в Коми АССР, а совершенно ни в чем не повинная Ирина – тоже в лагере, в Хабаровском крае, на переработке рыбы. Ей-то, с ее хрупким здоровьем, как там приходится, в вечно ледяной воде и, конечно же, с непосильным трудом? Горькие мысли одолевали Руслана, старавшегося выполнить норму выработки, чтобы элементарно не умереть с голоду, выжить и хоть через двадцать лет увидеть своих родных и близких. Отрадно хоть то, что разрешается, хотя и редкая, переписка с родительским домом, а через Омара-Ата они могут знать о судьбе друг друга. Большую радость он испытал, когда получил известие о том, что сын Сергей у дедушки, что он им усыновлен и таким образом освобожден от ярлыка сына врага народа.

Время шло, Руслан вошел в ритм лагерной жизни, сдружился с такими же, как он, фронтовиками, с которыми вместе решил перенести все тяготы и выжить. Вместе с тем он регулярно, как разрешалось, каждые шесть месяцев писал прошения в различные правительственные инстанции с просьбой о пересмотре его дела, если нужно, то и с новой психиатрической экспертизой, так как он с последней, проведенной в Казани, не согласен и осужден незаконно.

Глава 6. Реабилитация и известие о предательстве

Через четыре года он был вдруг доставлен в Москву и помещен в Центральный институт судебной психиатрии имени В. П. Сербского. Как выяснилось позднее, его прошения о пересмотре дела, а также письма Омара-Ата в Центральный комитет партии возымели действие. Материалы по его делу запросила реабилитационная комиссия при Центральном штабе Советской Армии со всех инстанций, начиная с больницы в Аксае с заключением профессора Игнатова и проведенной судебно-медицинской экспертизой в Казани.

В институте психиатрии он провел четыре месяца, после чего 26 января 1955 года его привезли в штаб армии, где он был принят ответственным секретарем комиссии по реабилитации военнослужащих полковником Алексеевым. Полковник в течение двух часов рассказывал Руслану, как получилось, что он был несправедливо осужден. Всему виной оказалось поверхностное заключение из Казани и тенденциозное решение военного трибунала того времени, когда везде искали шпионов и диверсантов. На основании авторитетного заключения из института имени Сербского его дело пересмотрено. В этом заключении указано, что при особой форме амнезии, которая удерживается у пациента в течение двенадцати лет, практически нет надежды на восстановление его генуинной, то есть подлинной, врожденной идентичности, и он вынужден жить с этой новой идентичностью, к которой он хорошо адаптировался.

На основании этого заключения комиссия пришла к выводу о полной невиновности героя войны коммуниста майора Муртаева Руслана Омаровича и постановила освободить его из заключения, восстановить его в воинском звании и в Коммунистической партии, возвратить ему все воинские награды с выплатой денежной компенсации за все месяцы заключения. Освобождению из заключения с выплатой денежной компенсации за все месяцы содержания в лагере подлежит и супруга его, Муртаева Айзулу-Ирин Омаровна.

«Есть вопросы, майор Муртаев?» – спросил его полковник.