3001: Последняя Одиссея

Но сначала нужно восстановить силы и изучить язык; даже появление звукозаписи более чем за столетие до рождения Пула не предотвратило серьезных изменений в грамматике и произношении. Возникли тысячи новых слов, главным образом из области науки и техники, поэтому часто ему удавалось угадать их значение.

Более угнетающим, однако, было несметное число известных и неизвестных имен, которые накопились за тысячелетие и ничего ему не говорили. В течение нескольких недель, пока он не создал банк данных, большинство бесед прерывались краткими биографиями. По мере восстановления сил количество посетителей возросло, хотя всегда под наблюдающим оком профессора Андерсона. Это были специалисты по медицине, ученые различных направлений и – самое интересное для него – командиры космических кораблей.

Очень немногое он мог бы рассказать докторам и историкам из того, что уже не было бы зарегистрировано где-нибудь в гигантских банках данных Человечества, но зачастую он был способен дать толчок их исследованиям и новое понимание событий его собственного времени. Хотя все они обращались к нему с предельным уважением и терпеливо выслушивали ответы на свои вопросы, но на его собственные отвечали с большой неохотой. Пул начал подозревать, что находится под защитой от культурного шока, и полусерьезно размышлял о том, как бы ему сбежать из своего жилища. Он очень редко оставался в одиночестве и не удивился бы, обнаружив, что дверь заперта.

* * *

Появление доктора Индры Уоллис изменило все. Если отвлечься от имени, то главная расовая составляющая ее облика казалась японской, и с небольшой долей воображения Пул иногда представлял ее гейшей. Это вряд ли был подходящий образ для выдающегося историка, возглавляющего кафедру в университете, который все еще хвастался своим натуральным плющом.

Она была первым посетителем, бегло говорившим на родном языке Пула, поэтому он был просто счастлив повстречать ее.

– Мистер Пул, – начала она деловым тоном, – я назначена вашим официальным гидом и, скажем так, наставником. Моя квалификация: я специализировалась на вашем периоде, автор работы "Крах Национального государства в 2000-50 годах". Я полагаю, что мы можем во многом помочь друг другу.

– Я в этом уверен. Для начала мне хотелось бы, чтобы вы забрали меня отсюда, и я хоть немного смог бы посмотреть на ваш мир.

– Именно это мы и намереваемся сделать. Но сначала вас нужно снабдить персональным Идентификатором. До тех пор вы будете – как это сказать? —не-человек. Вам было бы почти невозможно пойти куда-нибудь или получить что-нибудь. Ни одно устройство не признало бы вашего существования.

– Так я и думал, – с кривой улыбкой ответил Пул. – Это началось еще в мое время, и многие люди тогда ненавидели саму эту идею.

– Некоторые продолжают ненавидеть ее до сих пор. Они уходят и живут в дикой местности – таких мест теперь на Земле намного больше, чем было в вашем столетии! Но они всегда берут с собой компакты, так что могут позвать на помощь, если случится неприятность. В среднем обычно это продолжается около пяти дней.

– Как это грустно. Человеческая раса, очевидно, деградировала.

Он осторожно проверял ее, пробовал найти пределы ее терпимости и раскрыть ее индивидуальность. Было очевидно, что они будут проводить много времени вместе и что он всецело будет зависеть от нее. Вместе с тем он еще не был до конца уверен, хочет ли он быть с ней: возможно она расценивала его просто как занимательный музейный экспонат.

К удивлению Пула, она согласилась с его критикой.

– Вероятно, это действительно так, по крайней мере в некотором отношении. Возможно, физически мы слабее, но зато мы здоровее и лучше приспособлены, чем большинство из когда-либо живших людей. Благородный Дикарь всегда был мифом.

Она подошла к маленькой квадратной пластине, расположенной на двери на уровне глаз. Размеры пластины были почти такие же, как у одного из бесчисленных журналов, распространенных в далекую Печатную Эру, и Пул заметил, что по крайней мере одну такую пластину имела каждая комната. Обычно они были пустыми, но иногда на них появлялись строки медленно движущегося текста, полностью бессмысленного для Пула даже в тех случаях, когда большинство слов было знакомо. Однажды пластина в его помещении выдала звуковые сигналы, которые он проигнорировал, рассудив, что пусть кто-то другой разбирается с этой проблемой, какой бы она ни была. К счастью шум прекратился так же внезапно, как и начался.

Доктор Уоллис положила ладонь на пластину, затем через несколько секунд убрала ее. Она поглядела на Пула и сказала с улыбкой:

– Подойдите и посмотрите на это.

Внезапно появившаяся надпись содержала довольно много информации, и он медленно прочитал: Уоллис, Индра [F2970.03.11:31.885 / /HIST.OXFORD]

– Я полагаю, это означает представительницу женского пола, дата рождения 11 марта 2970 года, а также то, что вы связаны с Отделом Истории в Оксфорде. И я предполагаю, что 31.885 является персональным идентификационным номером. Правильно?

– Отлично, мистер Пул. Я видела некоторые адреса электронной почты и номера кредитных карточек вашего времени – отвратительные вереницы алфавитно-цифрового мусора, который невозможно запомнить! Но все мы знаем дату своего рождения, и она совпадет не больше чем у 99,999 других людей. Так что пятизначный номер – все, что вам необходимо… и даже если вы его забудете, это не имеет значения. Как видите, он – это часть вас.

– Имплантант?

– Да, наночип при рождении, в каждой ладони для надежности. Вы даже ничего не чувствуете, когда его вводят. Но вы создали для нас маленькую проблему…

– Какую?

– Считывающие устройства, с которыми вы повстречаетесь, в большинстве случаев слишком бесхитростны, чтобы верить вашей дате рождения. С вашего разрешения, мы переместим ее на тысячу лет вперед.

– Разрешение предоставлено. А остальная часть идентификации?

– Не обязательна. Вы можете оставлять ее пустой, задавать ваши текущие увлечения и местоположение или использовать ее для персональных сообщений, общих или целевых.

Пул был совершенно уверен, что некоторые вещи не изменятся за столетия. Большая часть таких "целевых" сообщений была бы действительно крайне персональной.

Он подумал, существует ли все еще в этом столетии государственная или самоцензура, и были ли усилия по улучшению морали других людей более успешны, чем в его собственном времени.

Он спросит об этом доктора Уоллис, когда узнает ее получше.

4 Обзорная палуба

– Фрэнк, профессор Андерсон считает, что вы уже в состоянии совершить небольшую прогулку.

– Я очень рад это слышать. Вы знаете выражение "лезть на стену"?

– Нет, но я могу предполагать, что оно означает.

Пул настолько приспособился к низкой гравитации, что длинные шаги, которые он делал, казались совершенно нормальными. Половина g, как он оценил – ровно столько, чтобы создать ощущение комфорта. Во время прогулки они встретили всего несколько человек, абсолютно незнакомых, но каждый из них улыбнулся им, узнавая. В настоящее время, самодовольно сказал себе Пул, я должен быть одной из самых известных личностей в этом мире. Это должно мне здорово помочь, когда я решу, что делать с остальной частью моей жизни. Впереди, если верить Андерсону, по крайней мере, еще целое столетие.

Коридор, по которому они шли, был совершенно непримечателен за исключением случайным образом пронумерованных дверей, каждая из которых была снабжена одной из универсальных распознающих панелей. Пул прошел за Индрой около двухсот метров, когда внезапно остановился, потрясенный, потому что до него дошло нечто, очевидное даже слепому.

– Эта космическая станция должна быть гигантской! – воскликнул он. Индра улыбнулась.

– Вам больше нечего сказать? Вы не заметили чего-нибудь еще?

– Ничего, – произнес он рассеянно. Он все еще пытался оценить масштаб этой конструкции, когда возник еще один сюрприз. Кто в состоянии вообразить себе настолько большую космическую станцию, чтобы она могла похвастаться подземкой – правда, миниатюрной, с единственным маленьким вагончиком, способным вместить всего дюжину пассажиров?

– Смотровой зал три, – скомандовала Индра, и они начали удаляться от терминала, бесшумно и стремительно набирая скорость.

Пул сверил время на сложном браслете, чьи функции он пока изучил не до конца. Некоторой неожиданностью стало то, что весь мир теперь перешел на Универсальное Время: запутывающая мозаика часовых поясов была уничтожена с появлением глобальных коммуникаций. Об этом было много разговоров, начиная с двадцать первого столетия, и даже были предложения по замене солнечного на сидерическое время. Тогда, в течение года, Солнце должно было двигаться по часовой стрелке, фиксируя время, когда оно взошло шестью месяцами ранее.

Однако, из этого предложения "равного времени по солнцу" ничего не вышло, так же как и из большего количества вопиющих попыток преобразовать календарь. Эта специфическая работа, как было цинично предложено, должна подождать серьезного прогресса в технологии. Тогда однажды, несомненно, одна из незначительных ошибок Бога будет исправлена, и земную орбиту изменят таким образом, чтобы в каждом году было двенадцать месяцев ровно по тридцать дней в каждом.

Насколько Пул мог судить по скорости и прошедшему времени, они должны были пропутешествовать по крайней мере три километра до того момента, когда вагончик тихо остановился, двери открылись, и мягкий голос автомата произнес: "Желаю вам хорошего обзора. Сегодня покрытие облаками тридцать пять процентов".

Наконец-то мы находимся около внешней стены, подумал Пул. Но была еще одна загадка – несмотря на расстояние, которое они преодолели, ни сила, ни направление гравитации не изменились! Он не мог вообразить себе настолько огромную вращающуюся космическую станцию, чтобы g-вектор не был бы изменен таким перемещением… может быть он, в конце концов, действительно находится на какой-то планете? Но он ощущал себя легче – намного легче, чем на любом другом населенном мире в Солнечной Системе.

Когда внешняя дверь терминала открылась, и Пул вошел в маленький тамбур, то понял, что действительно находится в космосе. Но где же тогда скафандры? Он огляделся с тревогой: находиться так близко к вакууму, голому и незащищенному, было против всех его инстинктов. Одного опыта было достаточно…

– Мы почти пришли, – сказала Индра.

Последняя дверь открылась, и он посмотрел в абсолютную черноту космоса через огромное окно, которое было изогнуто в вертикальном и горизонтальном направлениях. Он ощущал себя золотой рыбкой в круглом аквариуме и надеялся, что проектировщики этой смелой разработки точно знали, что делали. Вероятно, строительные материалы у них были значительно лучше, чем те, которые существовали в его время.

Хотя снаружи должны были сиять звезды, его привыкшие к свету глаза не видели ничего, кроме черной пустоты за пределами большого окна. Когда он решил подойти к нему поближе, чтобы расширить поле обзора, Индра задержала его и указала прямо вперед.

– Будьте осторожны, – сказала она, – вы такого еще не видели…

Пул моргнул и уставился в ночь. Конечно, это должно быть иллюзией —небеса запрещают абсолютно прямые трещины в окне…