Загадка о шести Наполеонах. Автор перевода – Олег Тихонов, 2020

– Тогда, как вы это объясните?

– Я не пытаюсь этого делать. Я только заметил, что в эксцентричных действиях этого джентльмена есть важная деталь. Например, в холле доктора Барникота, где шум мог разбудить семью, бюст выносили наружу, прежде чем разбить. Тогда как в приёмной, где было меньше опасности быть услышанным, его разбивали на месте. Дело кажется до нелепости пустяковым, и все же я не могу назвать его тривиальным. Если вспомнить некоторые из моих самых известных дел, то они не имели многообещающего начала. Вы помните, Ватсон, эту ужасную историю семьи Эбернетти? Поэтому я не могу позволить себе улыбаться, глядя на ваши три разбитых бюста, Лестрейд. Мы с Ватсоном будем вам очень признательны, если вы расскажете о новых событиях в столь странном деле.

Развитие событий, о котором просил мой друг, произошло быстрее и намного трагичнее, чем он мог себе представить. На следующее утро, когда я все еще одевался в своей спальне, раздался стук в дверь и вошёл Холмс с телеграммой в руке. Он прочёл её вслух.

«Немедленно приезжайте, Питт-стрит, 131, Кенсингтон. Лестрейд.»

– Что случилось? – спросил я.

– Не знаю – может быть, всё что угодно. Но я подозреваю, что это продолжение истории с бюстами. В таком случае наш друг, мономаньяк, начал действовать в другом районе Лондона. Ватсон, на столе кофе, а у дверей нас ждёт кэб.

Через полчаса мы добрались до Питт-стрит, тихой заводи рядом с одним из самых оживленных течений лондонской жизни. Дом 131 был одним из ряда респектабельных, но однотипных, и в высшей степени неромантичных жилищ. Подъехав к дому, мы увидели, что около ограды собралась толпа зевак. Холмс присвистнул.

– Ватсон! Это как минимум кровавое убийство. Нечто менее интересное, не удержит лондонского мальчишку-курьера. По вытянутой шее этого парня можно судить, что произошло настоящее злодеяние. Смотрите, Ватсон! Верхние ступени мокрые, а остальные высохли. Во всяком случае, достаточно шагов! Вон Лестрейд стоит у окна, скоро мы все узнаем.

Лестрейд встретил нас с очень серьезным лицом и провел в гостиную, где взад и вперед расхаживал чрезвычайно неряшливый и взволнованный пожилой человек, одетый во фланелевый халат. Он был представлен нам как владелец дома-мистер Хорас Харкер из Центрального пресс-синдиката.

– Опять этот наполеоновский бюст, – сказал Лестрейд. – Вчера вечером вы проявили интерес, Мистер Холмс, и я подумал, что, возможно, вы будете рады присутствовать сейчас, когда дело приняло гораздо более серьезный оборот.

– И что произошло на этот раз?

– Убийство. Мистер Харкер, не могли бы вы рассказать этим джентльменам, что именно произошло?

Человек в халате повернулся к нам с печальным выражением лица.

– Удивительно, – сказал он, – всю свою жизнь я собирал чужие новости, а теперь, когда настоящая новость пришла ко мне сама, я так растерян и встревожен, что не могу связать двух слов. Если бы я пришел сюда как журналист, то взял бы интервью у самого себя и написал бы две колонки в каждой вечерней газете. Однако сам я не могу пока этим воспользоваться. Я наслышан о вас, Мистер Шерлок Холмс, и если вы берётесь расследовать это странное дело я расскажу вам всё.

Холмс молча сел в кресло.

– Все это, кажется, сосредоточено вокруг бюста Наполеона, который я купил для этой самой комнаты около четырех месяцев назад. Я купил его по дешевке у братьев Хардинг, это через два дома от угла с Хай-стрит. Большая часть моей журналистской работы делается ночью, и я часто пишу до раннего утра. Так было и сегодня. Около трех часов я сидел в своем кабинете, который находится в задней части дома. Мне показалось, что я слышу какие-то странные звуки внизу. Я прислушался, но они не повторились, и я решил, что они доносились с улицы. Однако минут через пять, раздался самый ужасный вопль! Самый ужасный крик, мистер Холмс, который я когда-либо слышал. Он будет звенеть у меня в ушах, пока я жив. Минуту или две я сидел, оцепенев от ужаса. Потом схватил кочергу и спустился вниз. Войдя в эту комнату, я увидел, что окно распахнуто настежь, а бюст исчез с каминной полки. Зачем грабителю понадобилось брать такую вещь, я не понимаю, потому что это был всего лишь гипсовый слепок не имеющий никакой реальной ценности.