Мужи земли Беларусь. 1000 лет истории от эпохи княжеств до образования Республики Беларусь
Даже российские историки, работающие ни имперскую идеологию царизма, отдали должное усилиям князя Гедимина, его «собирательству» в одном государстве «единокровных» племен и княжеств. В трактовке московского историка ХIХ века А.Б.Лакиера этот факт обоснован следующим образом: «Во всяком случае, не подлежит сомнению, что владение князя Изяслава Владимировича – Полоцк слился с Литвою, в собственном смысле, заключавшеюся в пределах нынешней Виленской губернии. Постепенно княжество это росло, и сила Гедимина была уже так велика, что он составлял на западе России противовесие московскому великому князю на Востоке, а так как области сего последнего были подвластны татарам, то русские смотрели на Гедимина, как на чисто русского великого князя. Понятно, отчего сын Гедимина Наримунт был призван княжить в Новгород, где, однако, был недолго» [13].
Не удалось наладить добрососедские отношения Гедимину только с Жамойтией, строго говоря, именно, с «литовскими князьями», в современной трактовке историков Литовской республики. Земли жамойтов (жмуди), вошли в состав ВКЛ только в 1422 году, через 12 лет после Грюнвальдской битвы, и тогда же, чтобы подчеркнуть свое отличие от других народов Великого Княжества Литовского, в первую очередь, от славянской Литвы, жамойтские князья выхлопотали отдельное упоминание своего княжества в общегосударственных документах, в ПЕРВЫХ европейских «конституциях», в «СТАТУТАХ ВКЛ» (1529, 1566, 1588 г.г.). Например, в Статуте 1588 года, в Разделе III («артыкулы» 6 и 7) отдельно упомянута «земля Жамойцкая», от которой выделялись из казны «командировочные» для поездки «дэпутата» на Вальный Сейм (средневековый парламент) в размере «200 коп грошаў». («Литовская копа» составляла 60 грошей).
Оставаясь до конца своих дней язычником, Гедимин, тем не менее, крестил своих сыновей в силу политической необходимости в ту или иную веру. Сын Гедимина, Глеб-Наримунт, принял православие еще при жизни отца. Из семи сыновей Гедимина пятеро стали христианами, а все его дочери были выданы замуж за христианских мужей. Язычество, как культурообразующий институт молодого государства исчезало, впрочем, и государством в общепринятом понимании, языческие конгломераты на земле Литвы назвать нельзя. Древняя вера предков долго сохранялась в быту, особенно у сельского населения. В беларуском Полесье, в Пинской и в Минской областях язычество дожило до ХХ века. Я думаю, что в семье Гедимина, независимо от его происхождения, говорили на древнем, общеславянском языке, как назвать этот язык, старославянским или старобеларуским – не имеет значения. Мать Любарта, кривичская княжна Ольга, была дочерью князя Всеволода Смоленского. Став христианином по православному обряду, сын Гедимина Любарт, как сообщает «Хроника литовская и жмойтская», «по смерти Володимера взял князство Володимерское всё, Луцкое и Волынское», то есть принял под свою власть все Галицко-Волынское княжество в 1340 году [14].
Прекрасный дипломат, политический гений средневековья, Гедимин наладил и отношения с воинственной Польшей и вместе с ней стал вести борьбу с крестоносцами, с Ливонским орденом. В 1322 году Великий князь заключил союз с князем Мазовии, которая тогда еще не входила в состав Польши, а в 1325 году и с королём Польши, Владиславом I-м, «Локотком». Выдав свою дочь Альбину за Казимира, сына короля Владислава I, Гедимин положил начало сближению и, в конечном счете, соединению ВКЛ с Польшей по «Кревской унии». Понимая общеевропейское значение и мощь Ватикана, Великий князь стал налаживать отношения и с Римским папой Иоанном ХХII, и в 1322 году направил ему «Послание» следующего содержания (отрывки в переводе), оправдывая свои походы и войны с католическим тевтонским орденом:
«Святой и досточтимый отец, мы с христианами вели борьбу не для того, чтобы уничтожить католическую веру, но чтобы противостоять несправедливостям, как поступают короли и Князья христианские; это очевидно, поскольку у нас [живут] братья Ордена миноритов и Ордена проповедников, которым мы дали полную свободу крещения, проповеди и отправления прочих священных обрядов…» [15].
Со времени упоминания Витебска в «Повести временных лет», эти древние земли кривичей, прародителей современных беларусов, входили с 1021 года во владения полоцкого князя Брячислава Изяславича. После смерти полоцкого князя Всеслава Брячиславича в 1101 году Витебск стал центром Витебского княжества (удел Полоцкого княжества). В середине XII века Витебском правили полоцкие князья Васильковичи, а в 1160—70 гг. – смоленский князь Давид Ростиславович. С 1180 года Витебским князем был Брячислав Василькович, на дочери которого был женат князь Александр Невский. На Замковой горе находилась резиденция князя, а в посадах жили торговцы и ремесленники. Последним удельным князем был Ярослав Васильевич, который в 1318 году выдал свою дочь за Ольгерда, сына великого князя литовского Гедимина. С этого времени Витебск входит в состав Великого княжества Литовского, а затем, до 1772 г. в федеративное государство Реч Посполиту (Rzecz Pospolita).
Прочно обосновавшись в Вильно, отстраивая город, князь приглашал в Литву рыцарей, ремесленников, купцов, земледельцев, священников из Европы. Государство ВКЛ, соединившее многие племена и княжества, становилось основой для дальнейшего развития этноса «литвинов». Неоцененный до сих пор вклад в развитие городской культуры, цивилизованного быта, ремесел и городского самоустройства, оказал новой столице древний Полоцк, культурный центр славянства того времени, вошедший в состав ВКЛ в 1307 году. Новый, «литвинский» этнос вступал в свой «золотой век» [16])
ОЛЬГЕРД
После смерти Гедимина (1345) в Великом Княжестве Литовском (ВКЛ) устанавливается совместное правление двух его сыновей – Ольгерда и Кейстута. Во владении Кейстута находилась Жемайтия, в основном с сельским населением, и Литва, включившая Городенское, Изяславское, Друцкое, Логойское, Стрежевское, Лукомское, Брячиславское вотчины. Кроме того, в его владения входила и понеманская Черная Русь (современное беларуское Полесье), которая охватывала верхнее течение Немана с городами и селеньями: Городень (Гродно), Новогородком, Слонимом, Волковыйском, Несвижем, Здитовом. В составе его владений были еще Пинское и, вероятно, Туровское княжества. По разным источникам, это были также места оседлого проживания легендарных ятвягов. Под Ольгердом оставались остальные земли древней Руси (Беларуси и сев. зап. Украины). При Ольгерде Гедиминовиче (1345—1377) произошло присоединение к Великому княжеству Чернигово-Сиверщины и Приднепровья.
Русский историк Николай Костомаров писал: «Литва – это стало собственностью белорусского края и белорусского народа». В 15 столетии на территории теперешней России выделялись четыре области восточнославянского мира: Новгород, Московия, Литва и Русь. В 16—17 вв., когда Новгород был стерт – Московия, Литва и Русь».
«Великий князь литовский Ольгерд (белар. Альгерд, лит. Algirdas) (около 1296 – 24 мая 1377) – сын Гедимина, брат Кейстута, в период своего правления с 1345 по 1377 годы значительно расширивший границы Великого Княжества Литовского».
Так скупо сказано в справочниках.
Памятник Великому князю Ольгерду
Витебск (Беларусь) Автор памятника, скульптор Сергей Бондаренко
Сын полоцкой княжны Ольги и Великого князя литовского Гедимина, кревский (полоцкий) и витебский князь Ольгерд (1296—1377), был Великим князем литовским с 1345-го по 1377 год и значительно увеличил территорию княжества. Историки продолжают спор о женах Гедимина, Ольгерда и, вообще, о женах князей ВКЛ. Великий князь Ольгерд (Альгерд, бел. яз.) взял в жёны близкую по крови, по языку, по общим культурным ценностям, или, как сегодня любят изъясняться, по менталитету, княжну Марию Ярославну (1317 год), дочь Витебского князя Ярослава Васильевича.
Эти жены уже не были «наложницами», как жены Киевских князей, а были равноправными участниками в управлении княжеством. За ними стояла трехсотлетняя история и культура, образование и письменность, общий исторический опыт со времен легендарной полоцкой княжны Рогнеды (960—1000), просветительницы Ефросинии Полоцкой (1101—1173) или княжны Марии Васильковной (ок.1127-?), предполагаемого автора «Слова о полку Игореве». Они усвоили уроки их предшественниц, и политический урок «Полоцкого матриархата».
После смерти Гедимина (1345 год) князь Ольгерд перебрался из Витебска в Вильно, в Великом Княжестве Литовском (ВКЛ) устанавливается совместное правление двух его сыновей – Ольгерда и Кейстута. Во владении Кейстута находилась Жемайтия, в основном с сельским населением, и Литва, включившая Городенское, Изяславское, Друцкое, Логойское, Стрежевское, Лукомское, Брячиславское вотчины. Кроме того, в его владения входила и понеманская Черная Русь (современное беларуское Полесье), которая охватывала верхнее течение Немана с городами и селеньями: Городень (Гродно), Новогородком, Слонимом, Волковыйском, Несвижем, Здитовом. В составе его владений были еще Пинское и, вероятно, Туровское княжества. По разным источникам, это были также места оседлого проживания легендарных ятвягов. Под Ольгердом оставались остальные земли древней Руси (Беларуси и сев. зап Украины). При Ольгерде Гедиминовиче (1345—1377) произошло присоединение к Великому княжеству Чернигово-Сиверщины и Приднепровья [16].
В 1125 году умер Великий князь киевский Владимир Мономах, и началась феодальная усобица полоцких князей с киевскими, длившаяся до 1129 года. Она закончилась тем, что «отец Мстиславен» расправился с полоцкими князьями, лишив их престолов, имущества, пленив и «поточи» (сослав) их «в Греки», в Царьград. Полоцкое княжество оказалось без верховного правителя. На политическую арену вступили княгини, взявшие на довольно продолжительный срок верховное правление в свои руки. Период 30-50-х годов XII в. в истории Полоцкого княжества академик В. Л. Янин назвал «полоцким матриархатом».
В Беларуской летописи, в «Хронике Литовской и Жмойтской» [17], в разделе «Великий князь Димитрий выповедует Литве войну», сообщается, что князь в 1375 году (возможно, ошибка летописца в дате) «умыслил под Литвою Киевское, Витебское и Полоцкое князство войною доходити». Князь Дмитрий послал Ольгерду послов «з голым мечем и огнем, обецуючи его в Вилню на велик день привитати з красным яйцем, a Литву всю огнем и мечем звоевати и оказати силу и потужность свою». («Велик день» – Пасха, бел. яз. прим. автора). Великий князь Ольгерд послов оставил у себя, но зарвавшегося молодого князя, его хвастовства («зухвалства» в тексте на бел. яз.) не оставил без внимания и решил проучить наглеца. Ведь именно Ольгерд был «Великим князем Литовским и Руским», а Дмитрий Московский владел заурядным княжеством, размером с какое-нибудь удельное княжество Литвы. Так что скоро князю Дмитрию пришлось вести «розмову» (переговоры) «o примире, поступаючи наклады военныи нагородити зараз и войску всему литовскому плату з своей казны дати, и заховане статечного покою раз подтверженого и границ з Литвою так, як бы слушне (то есть, правильно – бел. яз.) мело быти, и на которых сам Олгерд з рицерством своим перестанет».
После долгих переговоров согласился Ольгерд «до еднаня и примиря, еднак же под кондициами, абы ему волно было з частю рицерства литовского и панами переднейшими до замку Московского збройно вьехавши копию o стену замковую скрушити, a для безпечности постановленого примирья границ литовских з Москвою по Угру реку, абы сам князь Димитрий з митрополитом и з боярами своими присягою потвердил, выправу военную ему и войску его литовскому заплатил, що все великий князь московский исполнити обецал…».
Ольгерд же «без жадной («никакой» – польск. яз.) войны, в [ъ] ехал в замок Московский доброволне отвореный, там же в церкви Димитрия князя привитал, и, отдаючи ему красное великодное яйце (пасхальное яйцо, ААП), мовил: «Видиш, княже Димитрий, хто з нас раней на войну встал». A отдавши яйце, копие свое скрушил o браму, абы Москва памятала («помнила» – бел. яз.), же литва з Олгердом была в Москве и копие свое Олгерд крушил o браму («ворота» – бел. и польск. языки) [17].
Это было сделано тоже весьма театрально – «копье литовское», вонзённое в деревянные ворота Кремля, должно было напоминать, «кто в доме хозяин». Именно тогда была установлена окончательно восточная граница Великого княжества — «з Москвою з едной стороны по Можайско, a з другой стороны по Угру, реку глубокую и болотную, которая почалася недалеко Дорогобужа в лесе за Смоленском миль 18, межи Калугою и Воротином, впадает в реку Оку» [17].
И вернулся домой Великий князь «Олгерд, пожегнавшися („попрощавшись“– польск. яз.) з князем Димитрием, ишол з войском своим назадь, веселячися з так славного звитязства без розляня крови. A пришедши до Витебска роспустил войско свое ку домови, ударовавши всех» [17].
Вот так всё и произошло – бескровно, «без розляня крови», потому и «веселились». Но странности с походами Ольгерда на Москву на этом не кончаются. Осенью 1370 года московский князь Дмитрий вновь напал на Тверь, очень уж она ему досаждала своей независимостью, и он опустошил много городов и волостей. Опять тверянин, князь Михаил, обратился к Ольгерду, и тот опять пришёл в Москву, да ещё и со всем семейством: сыновьями и братьями, а также привёл смоленского князя Святослава с войском. И опять князь Дмитрий закрылся в Кремле, и опять «оккупанты» потоптались возле твердыни, да и начали переговоры. Дмитрий прислал боярина с предложением мира, и Ольгерд «сжалился» над московским правителем, «любовь свою над ним учинил, из Москвы его не добывал и мир с ним взял», – так сообщает летописец.
Соглашение подкрепили династическим браком: брат Дмитрия женился на дочери Ольгерда Елене. Последний поход Великого литовского князя Ольгерда на Москву «со всеми чадами и домочадцами» напоминал скорее торжественную процессию сватов с последующим венчанием, нежели военное предприятие [18].
Итоги правления Ольгерда Великим княжеством следующие. Великим князем Ольгердом было создано самое большое в Европе ХIV века государство, за влияние над которым стали бороться иерархи разделившегося христианства – католического и православного толка. Великое Княжество Литовское, воины которого «…омыли копыта своих коней» в Чёрном море, простиралось с севера на юг на две тысячи верст. Южная граница ВКЛ проходила по берегу Черного моря от устья Днепра до устья Днестра.
Карта Великого Княжества Литовского в XV веке
По своему завещанию Великий князь Ольгерд, нарушив древнюю традицию передачи власти по старшинству, назначил преемником и передал столицу княжества Вильню, со всеми пределами, малолетнему Ягайле (1362—1434), – младшему и любимому сыну от второй жены, тверской княжны Юлианы.
К ХIV веку христианство православного («греческого») толка распространилось в княжестве, но большая часть жителей Литвы оставались язычниками. Обращение в христианство населения на этих землях носило скорее просветительский характер, и не было насильственным, но в первое время были исключения. Сельская часть населения непоколебимо придерживалось древней, языческой веры. Об этом свидетельствует печальный факт мученической смерти в середине ХIV века трех литвин, славянских слуг князя, принявших Православие: Нежилы, Крумца и Круглеца («Виленские мученики», литвины, беларусы в сегодняшнем рассмотрении, в летописи – «Кроуглецъ, Коумецъ, Нежило родомъ Литвы…"). Их предали казни по настоянию языческих жрецов во времена княжения Ольгерда (1347). Православная Церковь причислила этих безвинных мучеников к лику святых, дав им имена Антоний, Иоанн и Евстафий. На месте их кончины (в Вильно) была заложена и освящена церковь Святой Троицы, рядом с которой несколько позднее возник одноименный монастырь.
«Все сыновья князя Ольгерда были крещены в православие, многие из них явились основателями и покровителями православных храмов в княжестве. Андрей Ольгердович, князь Полоцкий, дал жалованную грамоту Полоцкому Троицкому монастырю и основал Никольскую церковь в полоцком замке, а его сын Михаил Андреевич там же основал Петровский монастырь. Другой сын Ольгерда – Лугвений Семеон, князь Мстиславский, построил близь города Мстислава Онуфривский моностырь»
«Среди литовцев потомки Ольгерда решительнее других обращались к Православию. Положение изменялось только со вступлением на польский трон Ягайлы, сына Ольгерда» [19].
ЯГАЙЛО
С Ягайло началась историческая драма взлетов и падения семьи Ольгердовичей, а с ним и Великого княжества, религиозное и семейное противостояние, длительная история интриг и шарахания между татарской Ордой, Московским княжеством, Польшей и немецким Орденом. В трагической истории борьбы за престол Великого княжества, за столичный град Вильно, только бесстрашный и могучий воин, Великий князь Кестут, выглядит последовательным и положительным героем, благородным и честным, может, излишне прямолинейным политиком, но до конца верным своему слову, данному старшему брату, сражаться за отчизну. Не таким, к сожалению, оказался его племянник. Приведу характеристику князя Ягайло, которую ему дает историк и литератор Лев Гунин:
«Трудно назвать другого человека со множеством выдающихся качеств, которые были бы направлены исключительно на исправление своих собственных промашек, пороков, преступлений и предательств. Любой его положительный поступок тут же сводился на нет отрицательным, а отрицательный завершался положительным. Столько бедствий, сколько он причинил литвинам (беларусам) и литовцам, полякам, малороссам, жителям восточных русских княжеств, пруссам, жмудинам и немцам, вряд ли причинил самый непримиримый из врагов. Все они в тот или иной период считали его „своим“, но для таких, как Ягайло, нет „своих“, и даже близких родственников он не считал вполне „своими“» [60].
Внутренняя слабость и моральная неустойчивость, а еще испуг, долго не оставлявший его, когда он оказался в плену своего дяди Кестута, где мог и погибнуть, привели Ягайло к решению покинуть Литву и заключить союз с Польшей. Он долго метался между ханами Орды и немецким Орденом. Сыграло, видимо, свою роль и повышенное честолюбие – он становился после предполагаемого брака с Ядвигой королем Польши, а после Кревской унии формальным властелином государства «от моря и до моря». Оправдаться перед братом Витовтом за убийство его отца и матери он, конечно, не мог, но «откупался», отдавая ему во владение Литву, сделав его своим наместником. Он, оставаясь язычником, охотно принимал веру «по обстановке», то православную, то католическую, что, к слову, практиковалось всеми князьями Литвы. Воевать, все-таки, князь Ягайло умел и не только оборонялся, но расширил пределы княжества на запад, на земли Польши, «na Mazowszu y na Lachy», земли «ляшские» и Мазовецкие, как написано в «Хронике Быховца» [19].
В 1385 году Ягайло совершил очередной, победоносный поход в Польшу, после которого установил западные границы ВКЛ с Польшей (с «Ляхи по Белой Воде», то есть по реке Висле“ („wczynił Jagoyło hranicu z Lachy po Biełuiu Wodu, to iest po reku Wisłu) [19].
Польша становилась «почти дружеской» для ВКЛ, однако на западе оставалась давняя угроза со стороны Тевтонского Ордена, что подтолкнуло Великого князя искать более прочного союза с соседом и принять свадебное предложение, переданное послами из Кракова.
14 августа 1385 года, в замке Крево (сегодня это деревушка около города Сморгонь в Гродненской области Беларуси, в то время Кревское княжество было вотчиной Ягайло), между Польшей и Великим Княжеством Литовским была заключена, так называемая «личная», династическая Уния. Это соглашение предусматривало брак польской королевы Ядвиги и князя Ягайло, коронацию Ягайло королём Польши, крещение Ягайло и его согласие крестить все население Великого княжества в католическую веру.
12 февраля 1386 года Великий князь литовский Ягайло прибыл в столицу Польши Краков, с многочисленной свитой. Взял князь с собой на венчание и коронацию, согласно «Хронике Быховца» (привожу в оригинале):
"…stryiecznaho brata swoieho welikoho kniazia Witolta y rożonoho brata swoieho kniazia Skirgayła, y kniazia Iwana Olgimontowicza Holszanskoho, y brataniczow swoich dwóch, kniazia Iwana Wołodymirowicza Belskoho y brata ieho kniazia Andreja Wołodymirowicza Mohilewskoho, y z inszymi mnohimi kniazi y pany litowskimi» [19].
И в переводе со старобеларуского» (Хроника Быховца» была написана латинскими литерами) – «двоюродного брата своего Великого князя Витольта (то есть, Витовта, прим. автора) и родного брата своего князя Скиргайла, и князя Ивана Ольгимонтовича Гольшанского, и родственников своих двух, князя Ивана Владимировича Могилевского, и с другими многими князьями и господами литовскими».
18 февраля 1386 года состоялось венчание молодого Ягайло, ставшего по крещению Владиславом, с тринадцатилетней королевной Польши Ядвигой (по некоторым сведениям – королевой).
В летописи уточняется, что «Того жь дня по крещению и по принятю сакраменту святаго Ягейло вступил в стан малженский (супружеский) з Ядвигою кролевною и были коронованы обое арцибискупом гненжненским и бискупом краковским Боболею» [19].
ВЛАДИСЛАВ II ЯГАЙЛО – (1362—1434) Кревский и Витебский князь, Великий князь Литовский (1377—1392), Король Польский (с 1386 года), основатель династии польских королей – Ягеллонов.
Ягайло стал королем громадного государства, пока формально, но начало действительного объединения народов уже было положено. В это время «федеративное государство» Реч Посполита занимало территорию, по приблизительным оценкам, около одного миллиона квадратных километров, с численностью населения близкого к 7 миллионам. Предки современных беларусов (литвины, полочане и др.) составляли в этом конгломерате народов от 30 до 40% всего населения, что соответствовало, примерно, 3 млн. жителей. Предки современных литовцев, судя по площади занимаемой ими, составляли около 10% населения. Соотношение беларусов (литвин) и литовцев (жамойтов и аукштайтов вместе) – «три к одному» сохранялось более шестисот лет, и соответствует численности населения, практически, до сегодняшнего дня, несмотря на передачу Литовской Республике Виленского края с преимущественно славянским населением и с городом Вильно (1939 год) и Смоленской области – России (1919 год).
(Для справки – население Московского государства-княжества, даже через 100 лет, в 1480 году составляло чуть более двух миллионов человек (2,1 млн), на площади около 100 000 кв. км. [20].
Карта из курса русской истории Ключевского
(лекция 21)
Кестут, князь жмудский и трокский, не оспаривал завещание и права своего брата, и по его смерти (1377) признал за Ягайло, своим племянником, все права на княжение в Вильне, на звание Великим князем. Он стал и опорой для юного Ягайлы на время его возмужания. Продолжая согласованную ранее с Ольгердом политику защиты западных границ ВКЛ от Тевтонского и Ливонского орденов, он мужественно отражал все нашествия немецких рыцарей, а этих нападений на ВКЛ только в ХIV веке историки насчитывают до сотни.
Князь Кестут продолжил и восточную политику Ольгерда, подкрепленную династическими браками сыновей и дочерей Ольгерда с русскими князьями, союзниками ВКЛ, с Тверским, Смоленским и Московским княжествами, с Киевским княжеством, куда он посадил на престол своего сына, князя Владимира в 1362 году. И у него, и у Ольгерда прослеживается стратегическая цель собирания славянских княжеств в одно монолитное государство для сдерживания опасных соседей, немецких магистров рыцарских орденов и ханов татарской Орды. Ольгерд властвовал и над Берестейской землей, привлек к своему союзу Новгород и Псков, Переяслав-Рязанский и Мстиславль, где попеременно княжили его сыновья или куда он отдавал в жены своих дочерей.
