Город тысячи зеркал – 1. Селена

– Нам определенно суждено попасть в город тысячи зеркал. Смотри как все удачно складывается. Это закон реки, приятель. Если уж попал в нее, то приплывешь туда, куда она тебя принесет, главное, чтобы несла она тебя в нужном направлении.

Гриф стоял возле зеркал и молча смотрел на свое нечеткое отражение в золотой поверхности. Выставочный зал постепенно погружался в теплый послеобеденный коктейль, смешанный из лучей солнца, процеженных сквозь старые жалюзи, и почти невидимых пыльных облачков.

После того, как тень от золотого зеркала осторожно коснулась носка его ботинка, Гриф вынул из кармана мобильник и набрал номер.

– Он придет сюда ночью, – тихим бесцветным голосом сказал он. – Можешь присоединиться к нам.

На этом можно было бы и закончить очередную главу нашей с вами истории, но я, пожалуй, повеременю.

Я посредственный писатель, поэтому не имею ни малейшего представления о том, как назвать то, что слишком маленькое для очередной главы и не является не эпилогом ни прологом, так что назову это просто по-киношному.

В другое время, в другом месте

Местные жители называли ее Гибельной скалой. Подниматься на ее вершину было довольно легко, так как по сути никакая это была не скала, а просто берег моря высоко поднимавшийся над водой. Гибельным местом этот каменистый берег делало то, что 360 дней в году сильнейший ветер дул здесь 24 часа в сутки, а по неизученному до сих пор феномену, низко висевшие тучи постоянно извергали молнии, время от времени ударявшие прямо в камни, лишенные всякой растительности. Местный коллекционер периодически продавал на интернет-аукционах фульгуриты – причудливые фигуры, всевозможных форм и размеров иногда даже похожие на застывшую молнию, получавшиеся из смеси песка, воды и воздуха, сплавленных воедино ударом небесного огня. Собирал он их в те пять дней, когда ветер над Гибельной скалой стихал, а сквозь грозовые облака робко проглядывало тусклое холодное солнце.

Среди старожилов ходила легенда, что именно на эту скалу упал поверженный дьявол, после битвы с Богом. Именно этим объясняли суеверные персоны клетку из молний, в которую была заключена Гибельная скала, можно сказать, круглый год.

Считанные единицы отваживались подниматься сюда, кроме того отчаянного ну или алчного коллекционера, даже в дни относительного затишья, а уж о том, чтобы приходить на этот проклятый берег в любые другие дни, не было и речи. Нужно было быть самоубийцей, хотя удивительное дело, но и сводить счеты с жизнью сюда никто не приходил. Вероятно не было желающих делить могилу с дьяволом, пусть даже мифическую. В общем, если и существовало на земле место, достойное называться проклятым – это было оно.

В тот день, о котором я тут по мере сил пытаюсь рассказать, ветер на Гибельной скале дул особенно сильный, волны были необычно высокие, ну а молнии сверкали еще чаще обыкновенного. Даже местные жители, привыкшие ко всему, время от времени вздрагивали и бормотали под нос проклятия вперемешку с молитвами, когда особенно сильный удар грома нестерпимым грохотом разрывал тишину в клочья.

Прямо в центре этого ада на земле, всего в нескольких метрах от обрыва и клокочущих внизу водоворотах мутной от ярости воды, скрестив ноги и, положив вывернутые ладонями вверх руки на колени, сидел обнаженный по пояс человек. Глаза его были закрыты и он не обращал внимания ни на ужасающее удары обрушивающихся на скалистый берег тонн воды, ни на пронзающие воздух «стрелы для дьявола», как иногда именовали молнии местные жители, ни на ледяной воздух, превращающий в пар спокойное дыхание сидящего.

Он дышал медленно и я бы даже сказал старательно. Сначала надувался живот, следом за ним грудь и после небольшой паузы воздух выходил из неплотно сомкнутых губ в виде легкого белого облачка. За исключением этой передней части тела, незнакомец был абсолютно неподвижен и очень походил на изваяние из камня. К слову говоря, сидел он так вот уже два часа и казалось, ничто не может нарушить эту невозмутимое, замершее спокойствие во плоти. Даже ударившая всего в метре от него молния, оставившая причудливый фульгурит, той совершенно неописуемой красоты, которую может создать лишь стихия.

Ну а сразу же после этого одновременно произошли две вещи:

Ткот из рода бастерий прошел по тропе в наш мир.

Незнакомец на Гибельной скале широко раскрыл глаза…

Глава седьмая,

в которой Элемрос таки попадает в музей и впервые в жизни видит бледные, почти кошачьи уши

Дорога до дома заняла всего 10 минут. Она заняла бы не больше 3-4, если бы Элемрос не выбрал тот из двух автобусных маршрутов, что выбирали для себя романтики и влюбленные. Ну или туристы. Мэр городка принял решение пустить вторую автобусную линию вдоль берега моря. Так что автобус выезжал через восточные городские ворота, объезжал город по периметру и возвращался обратно, затратив в три раза больше времени, чем первый, практичный маршрут, идущий прямо.

Элемрос был практичным человеком и потому всегда выбирал короткий маршрут. Но сегодня, сами понимаете, был особый случай. Требовалось привести мысли в порядок, поэтому сейчас Элемрос сидел держа на коленях без умолку болтающего ткота, совершенно не обращая внимания ни на него, ни на открывающийся за автобусным окном вид на море, тихое и спокойное, переливающееся всеми оттенками оранжевого, из-за уже почти опустившегося за горизонт солнца.

Родители Элемроса пропали 7 лет назад. Они не уехали в очередную экспедицию, не попали в аварию, ничего такого. Просто ушли из дома вечером и не вернулись. Элемрос так и не вспомнил до сих пор, что же за последний разговор состоялся у них тогда, перед исчезновением. Из кино и литературы он знал, что это важно.

Но он не помнил.

Все что осталось в памяти – это лица родителей, довольно смутные, и слова Марты о том, что их больше нет в их с Элемросом жизни. Как я уже рассказывал, в доме не было даже их фотографий…

И вот сейчас, спустя столько лет , Элемрос был абсолютно уверен в том, что все забыл. Забыл, что когда-то у него были папа и мама, забыл и навсегда успокоился.

Он ведь был совсем еще юн и не знал, что с любовью всегда так. Можно быть на сто процентов уверенным, что чувства прошли и забылись, но хватает всего лишь самого незначительного события, хоть как-то связанного с прошлым и сердце подскакивает к горлу, а желудок сжимает железной рукой и совершенно естественно во рту из-за этого возникает противный металлический привкус.

Элемрос любил своих родителей, а потому и испытывал сейчас все эти противные ощущения.

– …до сих пор не поблагодарил меня за ловко включенную сигнализацию, – голос ткота прорвался наконец в затуманенный нахлынувшими эмоциями мозг Элемроса. – И вообще, зря ты это затеял. Разговоры и все прочее. Когда бежишь с горы, назад оглядываться глупо и даже опасно, нужно смотреть только вперед.

Элемрос промолчал. Автобусная остановка была всего лишь в минуте ходьбы от их дома. Элемрос еще и непроизвольно ускорил шаг, как только вышел из автобуса. Последние несколько метров он почти бежал. Ткот шуршал в траве и больше не пытался втянуть Элемроса в разговор.

Дверь дома была открыта, а Марта сидела в гостиной, по своей привычке ровно выпрямившись и не касаясь своей безупречно ровной спиной спинки дивана. Увидев брата, она молча показала ему на стул, который стоял напротив нее.

– Я, пожалуй, подожду на улице, – ткот ни с того ни с сего решил проявить деликатность и исчез за дверью.

Элемрос немного потянул время, тщательно и медленно закрывая замки на закрывшейся за ткотом двери. Сердце понемногу начинало стучать ровнее и к тому моменту, когда он опустился на стул, совсем почти успокоилось.

– Ты видел, – скорее утверждая, чем спрашивая сказала Марта. – Видел табличку, верно?

– Видел, – кивнул Элемрос. – Ты так тщательно берегла меня от всего, что связано с нашими родителями и вдруг…

– Хорошо, что ты понимаешь, – кивнула Марта. – Что я именно берегла. Но сегодня все изменилось. Уж не знаю почему, но я вдруг почувствовала, что пришло время рассказать тебе то, что я хотела приберечь до твоего совершеннолетия.

– Я слушаю, – коротко сказал Элемрос.

Марта, немного помолчала, словно собираясь с мыслями. Хотя Элемрос был более чем уверен, что разговор этот сестра продумала от и до. И продумала давно.

– Начну с самого важного. С того, что несомненно волнует тебя больше всего. Я не знаю что случилось с нашими родителями. Не знала тогда и не знаю сейчас. Пока не появится новой информации, я ничего не смогу тебе рассказать об их судьбе. На тот случай если у тебя возникли или возникали сомнения, я продолжаю искать их. И никогда не переставала искать.

Элемрос опустил голову.

– Я думал тебе все равно, – вырвалось у него прежде чем он успел спохватиться.

Марта снова немного помолчала, прежде чем заговорить.

– Я пресекала все разговоры о них не потому, что равнодушна к их судьбе и не для того, чтобы сделать тебя равнодушным, а просто из-за того, что в жизни всегда нужно сосредотачиваться на самом важном. И для тебя, как для еще не взрослого человека учеба и воспитание важнее, чем поиски, в которых ты все равно ничем не мог бы помочь.

Элемрос мог бы возразить, но не стал, так как не хотел прерывать сестру. Если уж вам начали рассказывать нечто очень важное, сбивать рассказчика не следует. Никогда не знаешь, что заставит его замолчать.

– Что же касается этих зеркал, – продолжала Марта тем временем, – они были подарены музею еще до твоего рождения. Родители хотели показать их тебе тогда, когда ты будешь в состоянии оценить их… но не успели. Это все, что я знаю.

– Не об этом ты хотела поговорить, – Элемрос словно услышал себя со стороны. Сегодня слова слетали с его языка будто бы не по своей воле. Так бывает, когда находишься в смятении.

– Это действительно так, – сказала Марта, слегка постукивая носком туфли по ковру. – Мы поговорили о прошлом, теперь о будущем. Ты знаешь, что родители оставили нам солидный счет в банке, и это правда, но правда не вся. Археологи они были весьма удачливые, что в применении к этой профессии означает и финансово успешные. После находки в одном нормандском замке потайного подвала с уникальным архивом францисканских монахов, из-за которого передрались крупнейшие музеи мира, состояние нашей семьи утроилось и это было не последнее такое событие. Не буду утомлять тебя подробностями, но в конце концов получилось так, что семье Стефано, стараниями нанятых родителями специалистов, стали принадлежать контрольные пакеты акций практически всех предприятий, работающих в этом городе. Не будет сильным преувеличением сказать, что фактически весь этот город является собственностью нашей семьи.

Элемрос сглотнул. Железная рука вернулась и снова начала массировать его желудок. Не то, чтобы он не догадывался о чем-то таком, но это не меняло того факта, что волна нехороших предчувствий захлестнула его с новой силой.

– Когда меня назначили твоим опекуном, – продолжала Марта, – я решила не говорить тебе о всех нюансах семейного бизнеса. И сделав так, чтобы ты ни в чем не нуждался, я все же постаралась, чтобы из тебя вырос достойный молодой человек, не испорченный никакими излишествами.

Элемрос внимательно посмотрел на сестру. Марта слегка покраснела, но глаз не отвела.

– Мне кажется у меня получилось, – твердо закончила Марта. – Ты вырос дисциплинированным, насколько это возможно для подростка, неизбалованным и честным.

Теперь наступил черед Элемроса краснеть. Он действительно не врал сестре. Никогда. Но сейчас он и не говорил ей всей правды, а это уже почти ложь