Революция

– А-а, понимаю.

– Потом работал там и тут и повсюду, пока не узнал, что в Мексике заваривается серьезнейшая каша. Решил попытать счастья, перешел реку и, как выражаются мексиканцы, встрял… Сначала был с несколькими друзьями в Нижней Калифорнии, искал счастья со Стэнли Уильямсом и повстанцами Лейвы[19 - Хосе Мария Лейва (1877–1956) – мексиканский военный, член Либеральной партии; в 1911 году с тридцатью повстанцами занял город Мехикали, с чего началась кампания по освобождению штата Нижняя Калифорния.]. Люди более чем своеобразные.

– Наемники, – уточнил Мартин.

Логан снова рассмеялся:

– Ну, это можно сказать на тысячу ладов: волонтеры, искатели приключений, солдаты удачи… Здесь нас называют флибустьерами. Как бы то ни было, мне эта история не понравилась – слишком уж от нее разило социализмом. И тут судьба свела меня с Мадеро. Я дрался в Касас-Грандес, где федералы нам крепко всыпали, и на станции Бауче… Увидев, как я умею управляться с пулеметом, меня стали уважать несколько больше. Я отремонтировал парочку отбитых у федералов – и этого хватило. Ну и стреляю я недурно. Вот и все. И я перед тобой.

Он помолчал, затянулся самокруткой, по-прежнему пряча ее от ветра в кулаке.

– Как говаривали в старину, «я кормлюсь своей шпагой».

– Родом из Штатов?

– Из Ирландии. Из Монигалла, о котором я ничего не помню. В Америку меня привезли ребенком.

Поезд шел своим путем, вагон потряхивало, колеса постукивали на стыках рельс. Полоска света на горизонте становилась шире и, закрывая низкие звезды, меняла цвет с синевато-серого на бледно-оранжевый. Теперь уже можно было рассмотреть паровоз, хвостовой вагон и в вагоне головном – сгрудившихся среди тюков и мешков людей в пончо и сомбреро.

– А как ты с нею познакомился? – Мартин, смирившись с разговором на «ты», показал на Диану. – Как ты из пулеметчиков попал в сопровождающие американской журналистки?

– Ах, с ней… По чистой случайности, как и все в этом мире. Однако же поладили как нельзя лучше. Обещала помянуть меня в своих статьях.

– Кажется, она умеет добиваться своего.

– Четыре дня назад она явилась в главный штаб со своим всегдашним видом королевы, совершающей официальный визит, и с рекомендательными письмами. Ну и этот щеголеватый недомерок тотчас согласился.

– Какой недомерок?

– Мадеро же! Самый главный. А меня, как единственного американца, приставили ее сопровождать, охранять и прочее. Мило, правда? Все почему-то уверились, что, раз мы соотечественники, а она женщина, приставленный будет вести себя как пристало джентльмену.

– И ты ведешь? И не пристаешь?

– К кому? Куда?

– Себя! К ней!

– А-а, ты вот о чем… – Логан немного подумал. – Джентльменство, дружище, – понятие относительное. А о прочем спроси ее самое, когда проснется.

Мартин взглянул на спящую Диану.

– Диковато, конечно, видеть тут женщину… Иностранку, я хочу сказать.

– Ну, эта женщина – особого сорта. Она трудностей не боится, привыкла колесить по свету и свои проблемы решать сама. Мисс Палмер, могу тебя заверить, не из монастырского пансиона вчера вышла.

– В любом случае это дело требует отваги, – с сомнением сказал Мартин. – Она ведь рискует нарваться на…

И осекся, не уточнив, что именно имел в виду. От картин, возникших в его воображении, он смутился.

– Это да, – убежденно согласился Логан. – Этим рискует. И многим другим тоже.

И замолчал, словно оценивая только что сказанное, а потом снова раскатился ехидным смешком, который Мартину слышать было почему-то неприятно:

– А ведь она недурна, согласись? Сухопарая, долговязая, но совсем даже недурна. Я был бы не против, чтоб она рискнула со мной.

Он открыл кожух подрывной машины – «Сименс-Хальске» в приличном состоянии, накануне захваченной у федералов, – подсоединил провода и повернул ключ, приводя в движение механизм. Триста метров телефонного кабеля вились по пересохшему дну оврага и были прикреплены к четырем зарядам динамита, установленным на центральных опорах моста.

– Готово, – сказал Мартин.

Он снял шляпу, рукавом утер пот со лба. В десять часов утра солнце, уже высоко поднявшееся по бесцветному и безоблачному небу, жгло остервенело; люди растирали в мокрых от пота ладонях землю, чтобы приклады не скользили; все короче делалась и без того скудная тень от нескольких высоких акаций, где в ветвях суетились сороки.

– Ну, дай нам Бог удачи, – ответил Хеновево Гарса.

Стоя на коленях, он очень внимательно всматривался в стальные и деревянные конструкции моста, в доступный взгляду отрезок железнодорожного полотна. В полукилометре позади майора прятался за склоном холма поезд, доставивший их сюда.

– Слышен уже, – добавил Гарса через мгновение.

Теперь и Мартин различил стук колес по стыкам и пыхтение, доносившиеся с другого конца котловины – приблизительно оттуда, где меж холмов уже начинал стелиться шлейф черного дыма.

– Чуточку еще выжди, пусть на подъем пойдет, – в сотый раз повторил майор. – И тогда отправляй к дьяволовой матери.