Книга Дока

Она пришла, встала над ним, качая головой неодобрительно.

– Фколько крови зря пропадает!

Галлюцинации, подумал пленник, опять. Мешают вспоминать, отвлекают. Ключ, мне нужен ключ…

Он закрыл глаза. Ничего не изменилось, внутри было так же темно, как снаружи, и крошечная девочка качала головой, посасывая нижнюю губу.

– Не жадничай, – сказала она. – Вон сколько уже вытекло. Дай мне.

По приобретенной здесь привычке подчиняться беспрекословно, он развернул руку венами кверху. Малышка даже не сразу поверила. С тихим писком метнулась к запястью, нетерпеливо вонзила клычки, глотнула раз, другой. Пленник даже не поморщился. Зато упырица отпрянула с перекошенным личиком. Ее согнуло пополам и целый фонтан темной жидкости вырвался из ее нутра. Проблевавшись и отдышавшись, она вытерла рот руками и посмотрела на пленника со смесью ужаса и уважения.

– Фот это гадость! Как ты еще живой?

– Они обещали, что я не умру, – сказал пленник.

– Фообще?! – изумилась упырица.

– Пока не вспомню.

– Ааа, – протянула она. – Ну да, бывает, забудешь умереть – и все не умираешь, не умираешь… пока не вспомнишь.

– Я не забыл… Но они не разрешают.

Упырица фыркнула:

– Ты что, маленький, чтобы спрашивать разрешения умереть?

Пленник посмотрел на нее и ничего не ответил, как будто то, что она сказала, было слишком сложным для его понимания. Упырица снова покачала головой и еще рукой махнула:

– Кровь у тебя гадкая. А сам ты хороший. Но дурак. Я еще приду. Не умирай тут без меня.

– Я не умру, пока не вспомню.

– Вот и не вспоминай.

Сколько-то раз наступал свет, и снова приходила тьма – упырица не возвращалась, и пленник забыл о ней. Но она все же пришла, теперь уже вдвоем с подружкой, такой же неестественно маленькой, с разрисованным лицом.

– Фмотри, кого я тебе привела! – радостно объявила первая.

– Кого привела, – молча повторил пленник.

– Ничего фебе, – первая дернула за руку вторую. – Говорить не может, фмерть не узнает, фовсем изнемог. Давай фпасай его!

Та, кого она назвала смертью, подошла поближе к лежащему на полу пленнику. Он закрыл глаза: так лучше видно. Лицо новой гостьи было разрисовано вроде мексиканской маски-калаверы, как будто она и впрямь изображала смерть.

– И зачем мне его спасать? – флегматично спросила разрисованная.

– Ну ты еще будефь тупить! Мало того, что он вляпался, как дурак. Того и гляди – умрет куда-нибудь не туда. А надо, чтобы умер куда надо.

– А кому это надо? – полюбопытствовала разрисованная.

– Нам! Нам это надо! А то так и останемся вдвоем, да еще и в прошлый раз нас никто не спасет.

– Это важно, – согласилась калавера. – Эй, ты. Хочешь умереть прямо сейчас?

Она наступила крошечной ножкой в черном ботинке на прокушенное упырицей запястье.

Оглушительная тяжесть, мерцающий ужас.

– Нет, нет, – забился пленник. – Мне нельзя!

И заплакал, когда калавера отступила.

– Э-гей, ты фто? – забеспокоилась упырица.

– А я тебе что говорила? – пожала плечами калавера. – Он упертый.

– И это все, на что мы еще можем надеяться, – отрезала рыжая, выступая из темноты.

– Фефтра!

Упырица кинулась обниматься с ней, калавера почти незаметно улыбнулась и кивнула.

– Эй, Док, ты что, не узнаешь нас?

– Док? Вас? – пленник бессильно наморщил лоб. – Я вас не знаю. А кто такой Док?

– На колу мочало – начинай ф начала! – зашипела упырица.

– И начнем, – сурово сказала рыжая. – Мне тут болтаться некогда, у меня там тридцать девятая неделя заканчивается, знаешь, какие психологические травмы будут у ребенка, если я долго здесь промаринуюсь?

И повернулась к пленнику.

– Ты – Док. Вспоминай давай.

Пленник сжался, дрожа и всхлипывая, замотал головой.

– Я не могу, я стараюсь, я не могу… Простите меня…

Рыжая пару раз моргнула от изумления, ее глаза из оранжевых стали зелеными, потом сиреневыми.

– Что с тобой, Док? – потерянно прошептала она.

– Я не знаю, кто такой Док… Я все расскажу, что вы хотите знать?

– Что с тобой случилось?

– Что? Как вы сказали?