Моя мятежница

Я посылаю ей эмодзи «палец вверх».

Холт пока так и не вернулся, так что я прячу телефон в карман и пересекаю комнату, направляясь к его маленькому деревянному письменному столу у окна. На нем лежит записная книжка, и я открываю ее, просматривая страницу и пытаясь понять, что это.

«Я пресытился глупыми играми,
А затем появилась вдруг ты —
С голубыми глазами, а волосы…
Прежним мне уж не быть никогда»

Куплеты песни? Стихи? Не уверена, но не хочу разнюхивать дальше. Звук приближающихся шагов заставляет меня отойти от стола и приватных мыслей, что прячутся в записях Холта.

Холт вваливается в комнату, тяжело дыша. Руки у него сжаты в кулаки, а обычно спокойное лицо искажено.

– Гребаное братство, – бормочет он под нос, когда я подхожу к нему.

– Что случилось?

Он не отвечает. С трудом сглатывает, глядя с яростью.

– У тебя кровь, – говорю я, с беспокойством оглядывая его.

Костяшки его пальцев ободраны, а в уголке нижней губы появилась капелька крови.

– Я в порядке, Иден. Тебе, наверное, стоит уйти. – Тон у Холта ровный, он избегает встречаться со мной взглядом.

– Я не оставлю тебя в таком состоянии.

Протягиваю руку, чтобы коснуться его губы. Я понятия не имею, почему делаю это… Никогда раньше не прикасалась к Холту. Может быть, потому, что никогда раньше не обращала внимания на его губы. Губы у него полные и мягкие, и мне не нравится, что их пятнает кровь.

Когда он снова заговаривает, его голос звучит мягче.

– Поверь, я в порядке.

Я указываю на кровать.

– Ты не в порядке. Сядь.

Глава 2

Холт

Познакомившись с Иден Винн, я и представить не мог, что она станет ярким пятном в моей мрачной, несчастной жизни. Но вот она, проводит со мной вечер, закрывшись в моей спальне, перевязывает распухшие костяшки моих пальцев ужасно нежно. У меня ощущение, будто из груди весь воздух выкачали.

Ее разочарование из-за потери Алекса Брауна совсем не похоже на ту боль, которую испытываю я. Глубокую, всеобъемлющую боль, затмевающую все счастье в жизни.

Но это история для другого раза. Иден примостилась рядом со мной на матрасе. Запах ее шампуня, мать его, с ума сводит, так же, как когда мы вместе работали в библиотеке. После того как в прошлом году мы сдали наш последний проект, я сомневался, что увижу ее снова. Не в таком большом кампусе, как этот.

Но я увидел.

В первый раз несколько месяцев назад, мельком, когда она шла по двору и ее яркая, солнечная улыбка согревала меня даже на расстоянии. А потом снова, в прошлом месяце, в баре, где я работаю по выходным. Она пришла с подругой, с той же девушкой, с которой была сегодня на вечеринке. Тогда я присматривал за ней так внимательно, как только мог, чтобы с ней ничего не случилось. Но Иден умная. Она достаточно сообразительна, чтобы не принимать выпивку от незнакомцев или не ехать из бара домой к какому-нибудь пьяному придурку.

– Кто это сделал? – спрашивает Иден, возвращая меня в настоящее.

Когда я встречаюсь с ней взглядом, ледяная голубизна ее глаз вышибает воздух из моих легких. Брови у нее озабоченно нахмурены. Или озадаченно. Я не уверен.

Относится ли ее разочарование ко мне, к моему жизненному выбору? К тому, что я всегда нахожу способ влезть по уши в дерьмо? Или она расстроена ситуацией, в которой я оказался?

– Не важно, – ворчу я. – Я в порядке, Иден.

Она фыркает.

– Ты не в порядке. Ты, черт возьми, дрался на кулаках.

Я тихонько посмеиваюсь, задаваясь вопросом, знает ли она другие ругательства или «черт возьми» – ее предел.

– Что? – резко спрашивает она.

Я пожимаю плечами.

– Ничего. Просто никогда не видел, чтобы кто-нибудь так переживал из-за сбитых костяшек.

Она бросает на меня многозначительный взгляд, поджимая полные, так и требующие поцелуев губы.

– И из-за распухшей губы, судя по всему.

– Мне не больно. Клянусь.

Покачав головой, Иден встает и выбрасывает упаковки от пластырей в маленькое мусорное ведро рядом со столом.

Парочка завсегдатаев вечеринки немного переборщили внизу, и я помог им покинуть помещение. На лужайке перед домом состоялся обмен ударами, но повезло, что все не стало хуже. Удача, что никто не вызвал полицию. По крайней мере, так кажется. Последнее, что мне нужно – пойти по стопам семьи и оказаться на заднем сиденье полицейской машины.

Я делаю еще один глоток виски прямо из бутылки, которую мы с Иден делили ранее, и стараюсь не морщиться, ведь – вот дерьмо, – разбитую губу дико щиплет. Держу пари, утром это будет выглядеть круто. Но я сказал Иден правду. Не очень-то и болит. Бывало и хуже, и я не умер. Я всегда выживаю.

Она удивляет меня, вновь садясь на кровать рядом со мной. Я предлагаю ей бутылку, но она качает головой. Я уверен, она вот-вот уйдет, просто встанет и выйдет из моей жизни навсегда, но вместо этого происходит нечто совершенно иное.

Иден придвигается ближе и поднимает подбородок, чуть запрокидывая лицо. Когда она встречается со мной взглядом, сердце начинает адски стучаться о ребра. У нее глаза такого красивого голубого оттенка… глубокие, словно океан, наполнены острым умом и любопытством.

– Почему Алекс был там с ней? – Она кивает на дверь, а затем эти голубые глаза вновь смотрят на меня.

Сердце начинает сбоить.

– Потому что он – гребаный идиот. Берет то, что само плывет в руки.

– Всегда?

– Всегда, – говорю я тихонько.

Она улыбается мне.

– Спасибо за… все. За то, что не позволил мне выставить себя дурой. Думаю, так даже лучше.