Социальный эксперимент

– Работает в оранжерее, поднимает ребенка, ей не до меня.

– Кум?

– Она с сибликом в другой зоне.

– Биовольта, – утвердительно повторила женщина, – самое оно. Красный платок на шею – носить постоянно до самого турнира и во время, ну, кроме боев, возможно. Волосы покрасим прямо сейчас. Я скажу девочкам, пусть снимают мерки. Фотограф придет через полтора часа, вы еще успеете поужинать со мной после парикмахера.

Она повернулась к Малорецу.

– Я вам обещаю, что за нее будут болеть минимум четыре уровня в полном составе. Весьма фактурная девушка.

Ирина пошла вслед за женщиной, с удовольствием думая о том, что бублики, похоже, остаются на завтрак.

Ночью ей приснился отец, молодой, еще не лысый, как в конце, веселый и толстый. Он жарил яичницу из настоящих яиц, с круглыми желтыми глазками, посыпая вокруг укропом. Потом он гулял с ней по внешнему периметру, между деревьев, и валялся на траве, и бросал ее к высокому потолку. Она визжала, переворачиваясь, он ловил ее большими волосатыми руками и густо смеялся.

Проснувшись, она долго сидела неподвижно на кровати. Потом автоматически вскипятила чайник, постояла перед зеркалом над умывальником, но ни умываться, ни пить чай не стала.

Через полчаса она уже стучалась в цирковой зал.

– Тони?

– Кто ходит в гости по утрам? Да лишь проклятый трам-пам-пам! – раздался заспанный голос Тони. Тут он вылез и сам.

– Ринка? Привет! Почему ничего не принесла к чаю?

– А… растерялась она, – щас… Сейчас сбегаю.

– Погоди. Трусы надену и пойдем вместе. Расскажешь, что у тебя стряслось. Ты девушка деликатная, просто так бы не прискакала в такое неприличное время.

Ирина сбивчиво пересказывала Тони свой сон, пока они покупали в складчину бублики и халву. Тони хмыкал и балагурил, но на полдороге назад вдруг остановился и неуклюже взмахнул руками.

Ирина смотрела на него. Тони задумчиво подошел к стене и поскреб ее ногтями.

– Донна порка санта вагина алина-марина, – невнятно сказал он, – а интересно…

Ирина попробовала объяснить сначала, но акробат махнул на нее рукой. Ирина присмотрелась к нему и удивилась.

Тони поднял брови и внимательно смотрел на кончик носа.

– Стоп! Молчи! – он поднял руку, а вслед за ней и взгляд. Глаза его сияли.

– Я понял! Ринка, ты гений. Пружина, объем, удары – человек, заполняющий ВСЕ пространство – это роскошно. Двое – это танец. Свобода. Попробуем?

– Пружина, – уточнила Ирина.

Тони махнул рукой.

– С батутов снимем. Бегом, бегом!

– Чем дальше она зайдет в этом турнире, тем хуже для нас, – прокомментировала Эльза. Тони отмахнулся.

– Ай, старушка, нельзя же быть настолько эгоистичными!

– Как знаете, – спокойно ответила Эльза.

– И обувь подберем, – он заметно загорелся, даже эльзино неодобрение стекло с него как с гуся вода. Ирина даже подумала было послушать Эльзу и не лезть в эту авантюру, но Тони остановить было нереально.

– Что-то надо придумать, чтобы не проскальзывать, магнитные ботинки?… Нет, калоши, калоши, как у Внешников, такие, знаешь, резиновые…

– Ко мне тут приходил один мальчик, Тони, ты его видел, рекламу нашу делает, – сообщила Эльза, беря с пола книгу, – Женька. Так он говорил, что на Биовольту ставят больше, чем на всех остальных, кроме Гриндлы. Это притом, что ее почти никто в бою не видел. Ринка, это серьезно. Помяни мое слово.

Она уткнулась в книгу. Ирина немного помолчала, ожидая продолжения, но вскоре встала и вышла в зал. Тони уже гремел там железом и гонял Шу складывать батут.

Вечером, после тренировки, она сидела в кафе и с удовольствием жевала поджаренные соевые колбаски, запивая томатным соком. Плечи приятно болели. Карлсовская битка действительно была помощнее, к тому же удалось поработать в спарринге с интересным новичком. Усатый, худой, он пару раз хорошо вмазал ей, но и сам потерпел. С татами они сходили, дружно покряхтывая и улыбаясь друг другу.

Кафе находилось возле большого служебного узла, поэтому здесь никто сроду не засиживался. В постоянном гуле посетители быстро ели и убирались прочь. Взамен прибегали новые, тем более, что кафе стояло на перекрестке периметра и основного диаметра, толкотня за стеклянными стенами не прекращалась даже ночью. Обслуга тут была сплошь глуховатая. Ирина не любила посиделок с поболталками, и для нее тут было даже слишком хорошо. Однажды она здесь – нет, не здесь, конечно, а за вон тем столиком, что между воздушной трубой и стеной – даже заснула. Официант разбудил ее уже ближе к утру. Ну, отец тогда еще был жив, и домой она старалась вообще не ходить.

Она уже допила сок и обдумывала вопрос о добавке, когда увидела, как между столиками протискивается Основич.

Она молча смотрела, как он плюхнулся за ее столик и заказал две двойных рыбных котлеты.

– Ешь, – он пододвинул одну тарелку к Ирине, и взял вилку.

– Привет, Основич, – сказала она, задумчиво посмотрела на котлету и тоже стала есть. От Основича все равно не избавишься.

Они сосредоточенно жевали, потом дружно подбирали подлив корочками.

Потом Основич многозначительно откашлялся.

– Спасибо, – высказалась Ирина.

– Сама такая, – ответил Основич, сбитый с мысли, – чего ты в эту кашу полезла, а?

Ирина сморщилась и поглядела в потолок. Одна из отводных труб мелко вибрировала, добавляя обертонов в глухой низкий шум.

Основич постучал вилкой о тарелку, привлекая ее внимание.

– Тебя кидают. Мужики – понятно, у них работа такая, но ты – просто мясо. Чтоб народа побольше пришло.

Он покачал плечами, почесывая грубой рубашкой спину.

– Я не хочу тебя расхолаживать, Ринка, но ты должна знать – Гриндлу обещали Записать, если она возьмет еще один матч.

– Записать?

– Да. Это уже не вопрос денег. Она и так обеспечена, особенно если возьмется охранять кого-нибудь, или тренировать. А Запись… этим не шутят.

Ирина молча смотрела на Основича.