Сердце духа

Пролог

Запах страха, отчаяния и крови заполнял помещение до краев. Он въелся в каждый уголок, и это не могло не радовать ту, что любила приправлять закуску именно подобным. Гуаха привычно расположилась, уцепившись за потолочные перекрытия, и внимательно впитывала все то, что происходит внизу.

Тот, кого она привыкла звать про себя Хозяином, не слишком жаловал подобное обличие. Но кровь и страх пробуждали в ней зверя, которому было не до изящных форм духовного воплощения.

Внизу, прикованный железными кольцами к источающим обжигающий воздух трубам, скрючился источник того самого страха и отчаяния. По человеческим меркам он был стар. Стар, но не хрупок. Еще луну назад он не выглядел настолько сломленным и смел сравнивать Хозяина с жалким агрессивным хорьком. Однако сегодня, когда кровь покрывала брызгами пол каждый раз, как он заходился кашлем, надлом его воли ощущался особенно сильно.

Старик выглядел смирившимся с судьбой, и лишь когда он поднимал взгляд к потолку, животный страх смерти проскальзывал в его глазах. В том, какая судьба ожидала пленника, Гуаха нисколько не сомневалась. Она, когда-то безразличная ко всем человеческим разговорам, сейчас умела вычленять важное. Слова “не знает” и “бесполезен” прозвучали уже ни один раз.

Добыча пахла отчаянием так восхитительно, что любой дикий зверь уже давно сорвался бы с поводка. Но духи не звери, духи умеют ждать. Тысячи лун, сотни зим кажутся людям вечностью, но для подобных Гуахе – это лишь путь, который можно проходить по-разному.

– Жаль, что даже птица такого полета оказалась бесполезна, – голос Хозяина узнавался безошибочно, ощутимо различались и его оттенки. Сейчас – это было раздражение, а значит, Гуахе следовало выполнять все, что он скажет, дабы не переключить неприятную эмоцию на себя.

– Согласен, я думал, что уж один из Мастеров этого гребаного Ордена укажет нам на девчонку.

Палач. В нем Гуаха ощущала что-то родственно похожее. Он, судя по всему, получал истинное удовольствие, видя животный страх в глазах жертв. Он любил играть с ними, давая обманчивое ощущение облегчения, перед тем, как погрузить с головой в омут боли. Особенно он наслаждался моментом, когда дух, призванный Хозяином, не торопясь сползала вниз. Моментом, когда сгорали в огне безысходности последние надежды жертвы. Гуаха понимала это, она и сама насыщалась в такие мгновения больше всего. Однако, несмотря на подобное отношение, Палач никогда не подходил слишком близко, что делало его положение немногим выше положения жертв.

– Я ведь сказал, что готов предоставить вам столько ходящих для экспериментов, сколько вы захотите, – старик не срывался на крик, а скорее шипел, и в этом шипении под маской злости скрывалось отчаяние.

– А я уже отвечал! Мы и так можем грести твоих ходящих пачками, так что заткнись уже! – Палач не сдвинулся с места, но тело пленника резко мотнулось, и он, застонав, в очередной раз сплюнул кровь.

– Одно мы выяснили точно – девчонка работает сама на себя, и продолжать ковыряться в Ордене нет никакого смысла. – Размеренный голос принадлежал человеку, которого слушался Хозяин. От него никогда не веяло страхом. Даже когда Гуаха в истинном обличии находилась на расстоянии вытянутой руки, этот человек источал лишь холод и безразличие. Если б он был духом, то Гуаха однозначно признала бы его как превосходящего по силе. Про себя она называла человека Голосом. Все потому, что он крайне редко действовал, лишь говорил, и его всегда слушали.

– А где тогда ковыряться? – выплюнул Палач. Злость сочилась из его слов, как липкая жижа из раздавленного гриба, уже тронутого червями. Этот человек терпеть не мог проигрывать, а последний лунный цикл неудача будто шагала за ними по пятам, а может быть удача вела тех, кто шел впереди.

– Полагаю, стоит поднять все возможны связи. Если кто-то из ходящих работает вне Ордена, у них должны иметься свои каналы получения заказов.

– У Банхо-доно разве нет выходов на теневые дома Тириадоса, – раздражение в голосе Хозяина сменилось на привычную скуку. Он задал вопрос, но ответ его как будто совершенно не интересовал.

– Есть, но Банхо я буду привлекать к поиску девчонки в самом крайнем случае. От его стиля решения вопросов у меня глаз дергается. – Голос начал отбивать мерный ритм, никому не известной музыки. Он делал так всегда, прежде чем выдать окончательный вердикт. – Как думаешь, у контрабандистов в это время года найдется кто-то полезный?

– Слышал Са-ро сейчас оттуда не вылазит. Его сильно потрепали в очередной стычке с банглаорцами, да так, что целитель его конечности по частям собирали.

Голос прищурился и кивнул. Холод, исходящий от него на мгновение, сменился всплеском удовлетворения.

– Значит, контрабандисты? – Хозяин звучал недовольно, однако к этому звучанию Гуаха уже привыкла. Он разговаривал так со всеми, но при этом определенно ставил Голос выше себя. Выше кого-либо.

– Только не говори, что мы снова будем просиживать жопы на этих болотах, – Палач порой пытался подражать Хозяину, но наткнувшись на жесткий взгляд Голоса, вскинул руки, показывая его власть над собой, – как скажешь. Болота так болота.

Палач поднял глаза, полные нечеловеческого предвкушения к потолку.

– Кажется, наша девочка сегодня без ужина не останется.

В его взгляде Гуаха читала полное понимание всей сути ее грядущей трапезы.

Голос тихо вышел, а Хозяин, наконец, удостоил духа вниманием. Он смотрел будто сквозь нее, и в его взгляде не было ни родства, ни принятия. Но Гуахе хотелось, смотреть в эти глаза всю отмеренную вечность.

Человек усмехнулся, слегка приподняв уголки губ, и кивнул в сторону старика. Тот, осознав, что сквозь пальцы утекают последние секунды его жизни, разразился проклятиями, пополам с мольбами.

Происходящее более не интересовало того, кого дух называла Хозяином, и он покинул подвал вслед за Голосом.

Лишь Палач остался в дверях. Он любил смотреть.