Невеста из Уайтчепела

Эмили не успела договорить. Подняв глаза на попутчика, она в ужасе отшатнулась, ударившись головой о спинку сиденья: перед ней была искаженная нечеловеческой ненавистью гримаса демона, восставшего из самого сердца преисподней. Выпученные глаза сумасшедшего глядели на нее, полные безумия. От испуга ей стало казаться, что эти страшные очи рдеют пламенем, а вся карета залита багровым заревом. Мистер Уолдри метнулся к ней, в его ладони была какая-то тряпка. Он замахнулся свободной рукой, чтобы ударить Эмили, но она увернулась, на ходу открывая дверь экипажа. Карета мчалась с адской скоростью. Но сейчас это обстоятельство волновало Эмили меньше всего. Лучше сломать себе кости при падении, чем оказаться в лапах маньяка.

Чудовищный господин схватил Эмили за волосы и дернул к себе, одновременно пытаясь прижать к ее лицу тряпку. На Эмили волной нахлынула паника. Эмили отчаянно отбивалась, вспомнив наконец про небольшой ножик для заточки карандашей, который она всегда лихо носила при себе в голенище сапожка. Она и не предполагала, что ей представится случай воспользоваться им не по назначению. Ножик был хлипкий и сошел бы разве что для разделки селедки. Но в столь критической ситуации и он был кстати. Эмили, как могла, замахнулась и ударила им мистера Уолдри куда-то в область плеча. К несчастью, атака не возымела ожидаемого действия: лезвие отлетело под лавку, со звоном ударившись об пол.

Эмили завизжала, пытаясь оттолкнуть попутчика и все-таки покинуть дьявольскую карету. Случайно задев мистера Уолдри ребром ладони, она попала ему куда-то в шею, видимо, в кадык. Агрессор стал задыхаться. А Эмили, не мешкая, дернулась из кареты.

Ударившись о землю, Эмили вскочила на ноги. Не чувствуя боли, побежала в противоположную сторону от направления, куда двигалась карета. Ветки царапали лицо Эмили, цеплялись за ее волосы. Она спотыкалась о ямы и сучья, падала, поднималась и бежала снова. В лесу было темно и тихо. И лишь бледная Луна, задыхающаяся в тяжелых серых облаках, скупо освещала ей дорогу.

Совсем выбившись из сил, со жгучей болью в груди Эмили упала на холодную землю, укрытую сырыми осенними листьями. Силясь перевести дух, Эмили прислушалась – погони не было. Или была…Звуки ночного леса пугали ее. Казалось, что вот-вот из-за куста покажется мистер Уолдри. Тревожно всматриваясь в темноту, Эмили поняла, что все это ей лишь мерещится, поскольку экипаж не замедлил хода, когда она выпрыгнула из него. Но страх застилал покрывалом ужаса убедительные доводы разума. Передохнув всего пару минут, Эмили снова припустилась в сторону города. И наконец достигла окраины Лондона.

Теперь все здесь ей казалось подозрительным и угрожающим. Кто-то из случайных прохожих окликнул ее, вопрошая, не требуется ли ей помощь. Но она ничего не ответила, а только боязливо ускорила шаг, заворачивая в первый же переулок. Догадавшись, что заблудилась, Эмили почувствовала изнеможение. Она была готова упасть прямо на том самом месте, где ее застигло это новое отчаяние. Но повернув голову, узнала вдалеке ту самую часовенку, рядом с которой находился пансион миссис Шарп.

Стрелой влетев в свою комнатку, Эмили с грохотом захлопнула дверь. Судорожно зашторивая окно и все еще дрожа, Эмили в ужасе отшатнулась от подоконника – из-за стекла на нее смотрели два огненных глаза господина Уолдри. Его ужасные глаза! Эмили взвизгнула, но уже через секунду поняла, что испугалась напрасно: это были всего лишь огоньки фонарей где-то вдалеке.

И не было ничего удивительного в том, что этой ночью сон совсем не шел к ней. Ворочаясь на подушке, Эмили наконец решила чем-нибудь заняться, а не мучить себя бесплодными попытками уснуть.

Помимо созданных ею картин, с господином Уолдри умчался весь ее художественный арсенал. Эмили осталась без средств к творчеству. Однако она все же обнаружила в своем чемодане несколько баночек с красками. Цвета имелись только темные, но в этом конкретном случае они подходили к настроению как нельзя кстати. Найдя какую-то поредевшую старую кисточку и кусок холста, Эмили принялась творить, позволяя своей душе излить на полотно сдавливающий ее крик. Она рисовала порывисто, яркими мазками. Запивая свои искания в новом жанре бокалом красного вина с медом, выменянного у миссис Шарп в полночь на завалявшуюся среди прочего мусора картину, повествующую о природе Англии. В том то и дело, что раньше Эмили рисовала лишь пейзажи и натюрморты. Ничего мистического, ничего потустороннего. Но сегодня ей захотелось писать в стиле horror, выпустить наружу всю жуть узких лондонских переулков, низость зажиточных господ и их роскошных экипажей. Эмили творила всю ночь: ночь отчаяния, вина и табака. На рассвете картина была завершена.

Эмили отодвинула занавеску, заслоняющую окно. В комнату проскользнули первые лучи рассветного солнца. Настал момент взглянуть на свое детище в законченном виде.

С холста разило сыростью и холодом промозглой осенней лондонской ночи. Извилистая лесная дорога, пропадающая в зловещей синеве тумана. По дороге удаляется вдаль одинокая черная карета, мрачная, как тысяча саркофагов. Из окна экипажа безжизненно повисла женская рука с тонкими пальцами, с которых каплями стекает алая кровь. Вокруг ни души. Только Луна – молчаливый свидетель жестоких преступлений ночи – равнодушно смотрит с темных небес…

Завершив труды, Эмили наконец почувствовала себя усталой. Она легла в кровать, укрылась тонким пледом, затем шерстяным лоскутом, и уснула. В эти два часа ее сон был крепок и безмятежен, вопреки пережитому накануне.

Когда вскоре к ней в комнату постучала миссис Шарп, Эмили открыла глаза и огляделась. Взгляд пал на новую картину. Эмили сразу вспомнила вчерашний вечер, который уже начал казаться далеким и нереальным. Может быть, даже сном. Но картина подтверждала, что весь тот ужас ей не приснился.

Глава 6. Он вернулся

Придя на рынок, Эмили расположилась на своем обычном месте. Ничто здесь не изменилось, кроме нее самой. Она окинула привычную обстановку новым взором. Взором, видавшим ужас неизбежности, о котором даже и не помышляют простые обыватели. И от этой мысли ей стало одиноко. Эмили была ненастна, как октябрьское утро. Руки ее, теперь одетые в черные перчатки без пальчиков, как у всех торговцев, держали горячую чашку с кофе и неизменную папиросу, дым от которой медленно и меланхолично поднимался ввысь. Лицо Эмили ничего не выражало, потому казалось еще мрачнее. И сегодня у нее была всего одна картина – та, которую она изобразила этой бессонной ночью.

Предстояло купить новый инвентарь. Но это не тревожило Эмили – на данный момент у нее есть все необходимое для работы. Эмили прихватила из дома остатки холста и оставшиеся баночки с темными красками. Этого, конечно, недостаточно. Несмотря на то, что она утратила свои полотна и принадлежности, у нее осталось главное в нынешней ситуации – пятьдесят шиллингов. Их-то она предусмотрительно положила во внутренний карман пальто еще прошлым злополучным вечером. А на эти деньги можно купить мешок подобных безделиц.

Всего одна картина. Зато сколько внимания со стороны публики! Было только утро, но уже несколько человек останавливались в решимости, чтобы купить ее. Эмили умышленно просила слишком дорого: она не хотела расставаться со своим загробным шедевром, по крайней мере, до тех пор, пока не снимет с него нескольких копий. С одной стороны Эмили любила эту картину и хотела оставить у себя на память и в назидание, а с другой – ненавидела ее. Ненавидела, как символ всего зверского и жестокого в этом мире. Завидев возрастающий интерес к готике со стороны публики, Эмили решила, что леса и поля нужно на время задвинуть. Тем более ее внешний вид как нельзя лучше гармонировал с новым стилем: мрачный художник на фоне мрачной выставки. У нее уже была тысяча сюжетов в голове, и каждый из них пронизан угрюмой тайной и дыханием смерти.

Сидя в «кресле» натурщика, она обдумывала новую картину. Ей хотелось вновь изобразить мистера Уолдри. Но не таким, каким он был вначале знакомства, а таким, каким он предстал перед ней в карете: в кровавом зареве ярости и безумия. Необходимо нарисовать портрет не просто человека, но чудовища. Создать изображение, которое передавало бы суть одержимой натуры. И при этом избежать схожести с конкретным человеком. Сформировать один общий портрет для всех лондонских маньяков и убийц, извращенцев и насильников. Расплывчатые черты лица. Шляпа-цилиндр. И огненные глаза свирепого монстра, не слышащего мольбы, не знающего жалости.

Эмили уже начала творить новое произведение, как завидела приближающихся Билла и Томаса. Они оживленно о чем-то говорили.

– Привет, Билл! Здравствуй, Томми! – Эмили сейчас было не до любезностей, поэтому она оставила в прошлом учтивые реплики: «Сэр Билл! Сэр Томас!». Эти примитивные бандиты уже не вселяли в нее прежнего трепета. Еще бы! Они и в подметки не годятся мистеру Уолдри!

– Приветик, – поздоровался Билл по-свойски. – Нам тут Каролина рассказала о твоем похождении. Очень рады видеть тебя во здравии!

– Едва…– призналась Эмили, не удержавшись от искренности.

– Такое за один час не забудется, – кивнул Том.

– Я теперь буду бояться ходить по вечерам, – всплеснула руками Эмили.

– Ну так чего ходить?! Ты, главным образом, не подсаживайся ни к кому в экипажи, – посмеивался хозяин рынка.

– Билл, у меня к тебе дело: мне нужно оружие. Например, нож. Может быть, это можно как-то устроить…Если бы вчера у меня было сносное оружие…– Эмили сделала неопределенный жест рукой. Наверное, даже если б у нее была сабля, это не слишком бы изменило положение. Но хоть поддержало бы дух.

– Подыщем…– далекого от викторианских ценностей Билла не особенно удивило пожелание Эмили. Хотя девушкам следовало демонстрировать слабость и падать в обмороки, а не сражаться с кем-либо. Только будучи нежными розами, они, в глазах общества, могли рассчитывать на защиту мужчин. Но разве не была Эмили розой еще вчера вечером?! И да, к сожалению, жизнь порой заставляет теорию разойтись с практикой словно назло. – А как с деньгами? Продаешь что-нибудь? – для Билла бизнес был первостепенен.

– Я сейчас заплачу за эту неделю…– Эмили уже копошилась в кармане, попутно продолжая изливать поток откровений. – Мне страшно! Билл! А если этот маньяк придет сюда снова? Он сумасшедший! – Эмили уже забыла о своей осторожности по отношению к хозяину рынка. Хотелось с кем-то поделиться своими ощущениями и найти сочувствие.

– А в полицию заявила? – задал банальный вопрос Билл.

– Никуда я не заявляла! Да разве они найдут его? Только время зря потрачу! – была убеждена Эмили. Билл лишь пожал плечами в ответ на эту пылкую речь.

– Понятно. Ну я пошел, – Билл подмигнул Эмили на прощание, засовывая полученную от нее плату в карман. – Если что, то зови. Мы тут…Скрутим твоего старикашку…

За этот день Эмили сняла несколько копий с картины с каретой. В целом все шло удачно. Но Эмили казалось, что ее угрюмое настроение не изменится уже никогда.

И снова бытовые тревоги. Надо что-то решать со скарбом. Если повторится случай, аналогичный происшествию с маньяком – она уже не сможет так быстро устранить понесенные издержки. В этот раз она чудом осталась цела. Да еще и с полными карманами. Но на будущее нужно все продумать. Поговорить с Биллом. Может быть, у него найдется какая-нибудь каморка, где можно хранить товар. Да и домой налегке будет проще добираться. Хорошо бы договориться еще и о местечке с навесом…А то в противном случае можно уже сейчас начинать паковать чемодан и ехать обратно в деревню. Также пригодятся новые пигменты – леса Рима неплохо расходились…Но основной упор будет сделан на готику и экспресс-портрет…Да и цвета там все простые…Святая пятница, сколько забот!

– Что вам угодно, сэр? – Эмили отвлеклась от своих дум на какого-то прохожего, в изумлении остановившегося у картины с каретой. Он даже снял очки и подошел к сюжету мрака вплотную.

– Я беру эту картину! Она изумительна! Мисс, вы сами ее нарисовали?! От нее веет могилой! Это око самого Таната! Созерцатель будто лично оказывается в зловещем лесу наедине с неизбежностью! Сколько вы за нее просите?! – суетливый мистер уже рылся в кошельке.

– Шесть шиллингов, – Эмили не хотелось расставаться с полотном, поэтому она умышленно завысила цену. Но если этот любезный мистер согласится с таким наглым ценником, можно, пожалуй, и продать ему рисунок.

– Давайте за пять? Правда, у меня только пять! Но она мне очень понравилась! – увидев по лицу художницы, что торг не принесет результатов, он торопливо добавил, – хорошо, за шесть! Но только шестой шиллинг занесу вам завтра?

Эмили вздохнула. Бог с ним, пусть забирает хоть за пять, хоть за шесть. Даже если надует и не принесет…Сегодня она не может думать о шиллингах, как ни странно.

В этот момент Эмили вдруг увидела в воображении лицо мистера Уолдри, искаженное презрением: «Ты должна благодарить меня за каждую монету, что получаешь со своих бездарных работ!». Эмили чуть не перевернула на себя чашку с кофе. Повсюду чудится этот негодяй! А ведь, и впрямь, благодаря ему, бизнес налаживается с небывалой скоростью. Вот что значат свежие идеи и существенные инвестиции!

Эмили упаковала картину и взяла с восхищенного господина пять шиллингов. После того, как довольный покупатель удалился, к Эмили подсела Каролина. Она жаждала вновь переслушать захватывающую историю про лондонского маньяка.

– Подумай-ка! Да я ведь своими глазами видела этого господина! – причитала Каролина, жуя пирожок с яйцом и капустой, которые сыпались ей на юбку. – На вид почтенный мистер! Жаль, что он вечером пришел…Кроме меня, никто не обратил на него внимания…

Эмили еще раз пересказала Каролине подробности минувшего вечера, слегка приукрасив деталями для полноты восприятия. Каролина восторгалась храбростью и удачей художницы. Вдруг Эмили завидела вдалеке знакомую фигуру. Высокий стройный силуэт неторопливой походкой приближался к прилавку. Это был Джеймс. Эмили подскочила на месте. Сердце ее забилось быстрее. Неужели! Как говорили древние: «Всё будет – стоит только расхотеть!». Когда его ждали – он упрямо не шел. Но в свете пережитого его образ значительно потускнел – и вот он здесь, чтобы напомнить о себе!

Встав на ноги, Эмили радостно помахала Джеймсу издали, словно доброму знакомому.

****

– Джеймс, я лишь рассказываю, как все происходило…Теперь-то уж мне и самой ясно, что поступок мой носил опрометчивый характер, – поясняла Эмили, сидя на диванчике в одном из лондонских пабов, куда они с Джеймсом завернули после торгового дня.

Эмили никогда раньше не бывала в этом заведении и, вообще, не знала о его существовании. Однако ее восхитило и одновременно удивило, что здесь практически не было посетителей. Тихо, просторно и уютно. Романтическое место. Полумрак, свечи в фарфоровых фонариках и деревянная отделка. На стенах занятные картины. Ясно, что местечко не из дешевых. Но, похоже, об этом можно не беспокоиться. Она же здесь по приглашению.

– Эмми, как ты могла? Это же верх легкомыслия, – Джеймс строго оглядел Эмили. – После того, что с тобой приключилось, я буду волноваться за тебя…– Джеймс посмотрел на Эмили одним из своих необычных взглядов: внимательных и таинственных. – Если ты не возражаешь, я буду встречать тебя по вечерам и провожать до дома.

Захлопав ресницами, Эмили улыбнулась. Ее обрадовало, что Джеймс проявляет заботу. Значит, ее ужимки не прошли даром. А опасности будут устранены, если она станет возвращаться домой не одна. Но как быть с убогим жилищем?! Совершенно очевидно, что Джеймс привык к определенному достатку. И выбранное им заведение указывает на то же. Одна кружка горячего шоколада, коих Эмили выпила уже две, стоит дороже, чем все ее обеды за неделю. К тому же это нехитрое заключение поддерживает тот довод, что Джеймс приобрел у нее одну из копий той самой картины с каретой за десять шиллингов, настаивая на том, что сдачи не требуется и, вообще, этот шедевр оценивается много выше. Ведь художник вложил в него частицу собственного опыта!

Вечер был приятным и теплым. Эмили и Джеймс шли по широкой улице. До пансиона миссис Шарп было далеко. Но это радовало. Оставалось достаточно времени, чтобы побыть вдвоем. Они бродили по опустевшему городу и смеялись без всяких стеснений. Лишь изредка мимо проносился кэб, разбрызгивая лужи в разные стороны.

И все вроде бы было непринужденно и благополучно. Но что-то тяготило Эмили. Наконец она поняла: эта-то пустынность ей и не нравится. Ведь из любой подворотни может выскочить мистер Уолдри со своим кучером.