Ты пахнешь звёздным небом. Книга 1

– Он есть у Кима.

– Не буду я звонить! – запальчиво возразила и припустила наутек, но он нагнал в два шага и притянул к себе.

Глупая бравада улетучилась. Я прерывисто вздохнула и затихла в теплых объятиях, окутанная пьянящим запахом, отогреваясь под ласковым солнцем после морозной стужи. Прохожие останавливались и с интересом наблюдали за нами, но мы не замечали.

– Хочу понять, как ты стала такой ершистой, shuka[24 - ???? (араб.), произносится как ['shuka] – колючка, шип.], – прошептал он, щекотно дунув в макушку.

– Амир, я… – голос пресекся, и я не издала больше ни звука, пропустив последнее слово мимо ушей.

Мужчина извлек из внутреннего кармана знакомого пиджака плоскую голубую коробочку и приподнял крышку. Внутри оказалась ажурная цепочка из белого золота с двумя переплетенными в символ бесконечности кольцами.

– Хочу надеть сам. Позволишь?

– Это… подарок? На день рождения?

– Вообще-то просто так… – Амир на секунду замялся. – Но, если хочешь.... Как скажешь.

Глаза потихоньку наполнялись слезами. Марат не дарил ни цветов, ни подарков, ограничивался лишь денежной суммой (небольшой, и только раз в год). Обычно львиную долю я возвращала в семейный бюджет, а на оставшиеся жалкие крохи покупала какую-нибудь ерунду.

Надер пропустил мои волосы сквозь пальцы, заключил лицо в ладони и прильнул в поцелуе, раздвигая языком изголодавшиеся губы. Восхитительно нежно. Печально. Прощаясь без надежды на встречу? Он постепенно терялся из вида, а я так и стояла, не шелохнувшись – крепко-накрепко приросла к месту, ни туда ни сюда, – тоскливо глядя вслед, пока не раздался Катькин яростный рык. Сделав шажочек, другой, запнулась о розовый самокат, и если б не верный Макс, растянулась на грязной плитке. Безропотно ковыляя к стойке регистрации, я была готова рвать на себе волосы от мысли, что еще долго не смогу забыть удивительного мужчину, имя которому Амир Надер.

Глава 3

Примерно пять месяцев назад

Марат самовлюбленно улыбается, показывая фотоотчет о командировке в Эмираты. Я счастлива, что он вернулся домой в хорошем настроении. Радуюсь, что мы болтаем, как и прежде, пьем вино, смеемся по пустякам. Уходя в душ, Валеев забывает телефон на кухонном столе. Один за другим всплывают сообщения: пишет Степан. Отчего-то становится неуютно. Не могу удержаться – читаю.

«Привет, милый!».

«Я скучаю!».

«Соври ей и приезжай на все выходные!!».

«Очень тебя жду!!!».

Восклицательные знаки и куча тупых смайликов.

Я обмираю. В груди жжет от ревности, во рту сухо, щеки горят. Марат все отрицает, говорит, что это шутка. Упорно отводит глаза. Не верю. Мечется по комнате, хочет вырвать мобильный из рук, но я прячу за спину. Загораживает дверной проем, повышает голос. Брызгая слюной, обвиняет, упрекает за то, что взяла его вещь, называет истеричкой. Мне становится стыдно. Стеклянный взгляд полон ненависти, кулаки стиснуты. Вряд ли ударит, не сможет, кишка тонка. Но все равно страшно. Ладони становятся влажными, в горле комок.

На следующий день звоню Вовке Овсянникову, коллеге и общему другу. Он мнется, отнекивается, но припираю его к стенке. У Марата долгий роман с секретаршей, блондинкой Стеллой, красивой и молодой. Как же больно.

«Никто не полюбит тебя, Дина. Ты отвратительна. И даже если кто-нибудь закроет на это глаза, поверь, быстро разочаруется и вышвырнет, как паршивую суку», – такое напутствие дал мне отец в день 18-летия. Да, папа, ты прав. Я – плохая, неценная и ненужная. Я никто, и звать меня никак. Меня предает и отвергает очередной мужчина.

С Маратом Валеевым мы прожили под одной крышей немногим более девяти лет. За это время я погасла, превратилась в жалкую бесхребетную тряпку, задыхалась от язвительных замечаний, комментариев, намеков и потока нравоучений, полностью потеряла себя и не была уверена, что обрету заново. Уже давно мы не стремились сделать друг другу приятное, как это было вначале: не ходили на свидания, не писали записочки, про сексуальные отношения и вспоминать, если честно, не хочется. Рутинно, скучно, по-быстрому раз в несколько месяцев.

Вроде бы, что тут сложного? Не нравится – уходи, но я панически боялась остаться одной, считая возраст непреодолимой преградой. Даже в юности не считая себя привлекательной, всего лишь обыкновенной девчонкой по соседству, с некоторых пор сильно переживала, отыскав новую морщину или седой волосок. Некоторые говорили, что я симпатичная, но без изюминки, без загадки, зато комфортная, как пижама с розовыми зайками. Небольшого росточка, метр шестьдесят, худенькая, с небольшой грудью, тонкими запястьями и щиколотками. Бледная кожа, глаза цвета виски, вьющиеся темно-каштановые волосы, собранные, как правило, в хвост или небрежный пучок. Утешало одно: из-за комплекции я выглядела моложе своих ровесниц. Гардероб в основном состоял из вещей простых, практичных, не слишком ярких, и при выборе между женственным платьем и джинсами я обычно выбирала второе, не желая привлекать излишнего интереса.

Гадая, что делать с новостью про интрижку Марата, я молча копила в себе холодную ярость. Знала, что не смогу простить, а уж забыть тем более, и все же пыталась оживить страсть красивым бельем, вкусными ужинами и спонтанным утренним сексом. Зачем? Наверное, продолжала верить в чудеса. Тем временем Валеев все больше наглел и хамил, иногда не приходил ночевать (небось, у любовницы оставался), и с этим надо было что-то делать, но я никак не могла принять окончательное решение. Легче было и дальше, наступая себе на горло, вертеться в колесе фальшивой жизни, чем скатиться в пропасть пугающей неизвестности.

Жирная точка была поставлена в новогоднюю ночь. Вселенная, видимо, решила меня подтолкнуть, разыграв трагедию, больше походившую на нелепейший фарс. В конце декабря стояла омерзительная погода: суровые морозы сменились оттепелью, дожди вперемешку с мокрым снегом, слякоть, пронизывающий ветер. Катька отдыхала на Мальдивах с очередным котиком, Макс улетел в Сеул. Настроение на каникулы было испорчено безвозвратно.

Марат захотел отметить праздник в чересчур пафосном заведении, не считаясь с моим мнением, хоть я и отговаривала от значительных трат, считая, что несколько часов с кучей незнакомых людей не стоили той суммы, которую он заплатил. Едва такси высадило нас и отъехало, по правому ряду на приличной скорости пронесся автомобиль, окатив ледяной бурой жижей подол длинного платья. В попытке избежать катастрофы я одним прыжком отскочила подальше и неудачно подвернула ногу. Валеев заметил, но на помощь не бросился, даже ждать не стал, поспешил к друзьям. Подбородок задрожал, пара слезинок выкатилась из уголков глаз, рискуя подпортить макияж, но я закрыла рот ладонью и смогла приглушить звуки сухих рыданий.

Вручив гардеробщице короткую потрепанную шубейку, я в гордом одиночестве поковыляла в зал, кое-как сохраняя равновесие на высоких каблуках. Помещение было оформлено отвратительно. Дешевенькие даже на мой непритязательный вкус гирлянды вразнобой свисали с потолка, огромные серебристые звезды едва не задевали макушку. Неизгладимое впечатление производила огромная елка, с пола до потолка унизанная копиями стодолларовых банкнот. По центру столов, накрытых белыми скатертями с золотыми узорами, громоздились композиции в матовых зеленых бутылках: сосновая ветка в искусственном инее со стеклянной шишкой.

За праздничным боем курантов последовали традиционные поздравления, поцелуи и сомнительные признания в любви. Майонез в салатах поплыл, бутерброды с икрой засохли, горячее стало холодным, стулья засыпало бумажным конфетти, бокалы и графины подернулись радужной пленкой. Ведущий – провинциальный массовик-затейник – сыпал пошлыми шутками и развлекал гостей дурацкими конкурсами. Убого и скучно. Я отсиживалась в уголке, тоскливо подпирая голову кулачком, и кончиком ногтя отколупывала блестки с елочной игрушки, едва не плача от безысходности.

Мы похожи, как же мы похожи: фальшивый блеск снаружи, а внутри – хрупкая пустота.

Поддатый Марат потащил меня танцевать, пару раз наступил на ногу и обвинил в неуклюжести. Алкоголь, бурлящий в крови, духота, тесные туфли, боль в ноге, безвозвратно испорченное платье (которое, кстати, взяла напрокат) – на душе и так скребли кошки, а это явилось последней каплей. Я взорвалась.

– Если я так омерзительна, на хрена здесь со мной, а не с обожаемой Стеллой?!

Вопрос застал мужчину врасплох: он позеленел и отшатнулся, опустив глаза в пол. И дело было вовсе не в том, что Валеев так уж дорожил нашими отношениями, просто он всегда остро реагировал на любой негатив в свой адрес, не в силах принять собственное несовершенство. Марат психанул, схватил мой клатч со стола и вытащил из кошелька все купюры, а затем испарился, ни с кем не прощаясь.

И пускай я давно поняла, что он – подлая тварь, захлебнулась отвратительным чувством вины. Почему? Потому что не проглотила очередное хамство, позволила в кои-то веки заявить о себе, чем разозлила спутника жизни.

Динка, дура набитая! Куда теперь пойдешь? К родителям?

Просидев минут тридцать в полной прострации, я заняла денег и поехала домой на такси, надеясь, что Валеева там не окажется. Пальцы тряслись так отчаянно, что смогла вставить ключ только с четвертой попытки, предварительно поваляв по грязному коврику. Дверь не открылась, была заперта изнутри на вертушку. Один или вместе с любовницей? Кто его знает…

Я названивала на сотовый и домашний, пока батарея не разрядилась, с остервенением вдавливала кнопку звонка, стучала кулаками и каблуками. Безрезультатно. Упрямо просидев до рассвета в темном подъезде с шубой под пятой точкой, без кошелька и телефона, я страшно замерзла и рванула к подруге (и почему не додумалась раньше?). Катерина, отправив очередного любовника с миром, получила в подарок девяностометровую квартиру с уютной террасой и видом на Серебряный Бор. Помня о ее сумасбродстве – она вполне могла психануть и заявиться из отпуска раньше, потерять ключи или попросить срочно что-то забрать и привезти, куда скажет, – я на всякий случай всегда таскала заветную связку с собой.

Я забрала свои вещи только к концу новогодних каникул. Валеев соизволил впустить на один час, строго контролируя любую мелочь, которая выносилась из малогабаритной двушки. Удовлетворенная и загорелая, подруга великодушно предложила переехать к ней на неопределенный срок в разумных переделах.

В беспорядке загромоздив гостевую спальню коробками и пакетами, я прикорнула на пару часов и, очнувшись под вечер с температурой, неделю провалялась в постели. От спазмов в висках немела половина лица, горло распухло и саднило, изредка подкатывала тошнота; о полноценном сне можно было только мечтать, а если удавалось задремать ненадолго, вскакивала в сильной тревоге. Все валилось из рук, и я злилась на себя, запуская очередной виток боли. Время от времени случались панические атаки: я совершенно терялась в пространстве и задыхалась, ноги слабели, руки дрожали, сердце в груди звучало гулким набатом.

Муки неразделенной любви не беспокоили, ее давно уже не было. Я горевала о наивном самообмане, впустую потраченному времени, и все же внутри теплился огонек глупой надежды на то, что все само собой образуется; что Марат опомнится, прибежит, упадет на колени и попросит вернуться. Правда, у моих искушенных закадычных друзей на этот счет было иное мнение.

Три недели назад

В очередной раз я затронула тему «может быть когда-нибудь что-нибудь изменится, и мы с Маратом заживем лучше прежнего» и в очередной раз удостоилась скептического взгляда подруги.

– Дин, ключевое в твоей речи – нибудь. Пойми ты, что помочь можно только тому, кто и так собирается напрячь свою жопу, – глубокомысленно изрекла Катька, тщательно отмеряя в шейкер ингредиенты для Космополитена[25 - Космополитен – алкогольный коктейль на основе водки, ликера и клюквенного сока.]. – А ежели Валеев твой, – она метнула на меня быстрый взгляд, – не твой уже, и слава богу, – хочет покрыться пролежнями и гадить под себя, то бесполезно совать ему утку.

– Кать, но ты же…

– Что я же?.. – она раздраженно перебила, выразительно закатив глаза. – Я мужиков, как котов ссаных (простите, мальчики) с улицы подбираю, но не абы каких, а с потенциалом. Отмываю, выкармливаю, подращиваю и ласково выпроваживаю, а они за это щедро благодарят и крепко дружат. Ты же, как древний маяк, мерцаешь во тьме керосиновой лампой. И к тусклой тебе летят м*даки, а нормальные мужики стороной обходят, чтобы не напороться на рифы жертвенности, – четырьмя пальцами изобразила знак кавычек. – Внутренний радар у тебя, девочка, сломан, вот и выбираешь дерьмо всякое, а потом пытаешься избавить от злых чар