Неожиданно Рид надевает свою футболку на меня и, крепко прижав к себе, опускается со мной на кровать. Он перекатывается, и я оказываюсь на другой стороне кровати, уткнувшись ему в грудь. Его рука по-прежнему обнимает меня за талию, а его твердая эрекция упирается мне в живот.
– Уже поздно. Поговорим завтра, – хрипло произносит он.
Я шумно выдыхаю и поднимаю на него глаза. Рид пристально смотрит на меня своими ярко-голубыми глазами, кромка которых сейчас практически синяя от возбуждения. Он тяжело дышит, и я не могу себе представить, какая у него выдержка.
Гребаный хоккеист.
Рид кладет свою голову на мою, прижимая меня сильнее к своей широкой груди. Я утыкаюсь носом ему в шею, жадно вдыхая его запах, смешанный с запахом виски, и проваливаюсь в сон.
***
Просыпаюсь от яркого луча солнца, озарившего мое лицо. Своей рукой я крепко обнимаю обнаженный торс мирно сопящего рядом Рида. Мои губы раскрываются в глупой улыбке от осознания того, как приятно просыпаться с ним рядом.
Медленно, стараясь на разбудить его, сажусь в постели, пытаясь прикинуть, который сейчас час. Мой телефон остался в сумочке внизу, а в этой комнате нет часов, так что я даже примерно не представляю, сколько мы проспали.
Спала я, на удивление, хорошо. Видимо, аромат перегара, висящий в воздухе, одурманил и меня.
Сегодня вечером я улетаю в Австралию на три недели. Моника пришла в бешенство, когда по дороге домой я позвонила ей и рассказала про отказ от участия в «Ледяных танцах». Но уже через несколько минут перестала на меня орать и послала меня.. прямиком в Австралию. Так что нужно поднять задницу и собрать вещи, если не хочу погибнуть от длинный ногтей одной дьявольской брюнетки.
Тихо встаю с кровати, обхожу ее и наклоняюсь, чтобы подобрать с пола свое платье. Затем на цыпочках направляюсь к двери.
Когда дверь бесшумно закрывается за мной, делаю шаг в сторону, поднимаю голову и встречаюсь глазами с выходящим из своей комнаты Эштоном.
Чудненько.
Резко останавливаюсь и замираю, пойманная на месте преступления.
– Который час? – произношу первое, что приходит в голову.
Брат усмехается, окинув меня взглядом с ног до головы.
– Половина десятого. Выспалась? – ехидно интересуется он.
– Ага, – мычу я и залетаю в свою комнату, чтобы привести себя в порядок.
Через пятнадцать минут я захожу на кухню, где Эштон печет овсяные оладьи с яблоком. Я узнаю это по потрясающему запаху корицы, витающему в воздухе.
На мне по-прежнему футболка Рида, которая пахнет им, и которую я ни за что не сниму. Буду ходить в ней вечно. Нужно добавить в завещание пункт, чтобы меня и похоронили в ней.
В ожидании допроса сажусь на высокий барный стул, обтянутый черной кожей, который стоит у кухонного островка. Но Эштон молчит.
– Эм.. – у меня не получается произнести что-то внятное, поэтому я мычу. – Ничего не хочешь спросить?
Брат медленно поворачивается и, скрестив руки на груди, произносит:
– Ты должна понимать, что я убью его, если он тебя обидит.
– И я помогу тебе закопать его труп, – нервно усмехаюсь я и вижу, как плечи Эштона расслабляются. – Можно даже прямо здесь, у него ведь участок размером с целую страну. Никто даже не узнает.
Брат молча кивает и едва заметно улыбается.
– А как все прошло с Тиджеем? – Эштон подходит и ставит передо мной тарелку с оладушками, политыми кленовым сиропом.
– Все пошло не по плану. Мы больше не участвуем в съемках ледяных танцев, – откусив оладушек, с набитым ртом произношу я.
– Почему?
– Потому что им наплевать, как мы будем кататься. Их интересуют только рейтинги их шоу, которые они хотят поднять за счет наших с Тиджеем отношений.
Эштон замирает с лопаткой в руке и поворачивается ко мне.
– Ты и Тиджей?!
– Господи Боже, Эштон. Они хотят, чтобы мы делали вид, что мы вместе. Но Тиджей взбесился и снял нас с участия в шоу.
– Доброе утро, – хриплый голос Рида, появившегося в дверях кухни, заставляет меня вздрогнуть.
Когда мои глаза встречаются с его, то все тело дрожит, словно сквозь него только что прошел электрический разряд. Его мокрые после душа волосы взъерошены. Из одежды на нем только серые спортивные шорты. О, и он без трусов. Потому что шорты так низко висят на его бедрах, что если их немного потянуть вниз, то..
Твою мать.
Господи Иисусе!
Я на кухне. Мой брат стоит напротив меня. Мне нельзя возбуждаться!
– Доброе утро, – буднично произносит мой братец, доставая из кухонного ящика тайленол и протягивая таблетку Риду, которую тот глотает, взяв со стола бутылку минеральной воды. – Какого хрена ты вчера так упился?
– Эй, полегче. Твоя сестра в мизерном лоскутке ткани села в тачку какого-то мудака и уехала. Бутылка виски спасла меня от самоубийства.. Или убийства одного смазливого кумира малолеток.
Эштон усмехается и, ответив на звонящий телефон, выходит из кухни.
В изумлении округляю свои глаза и пристально смотрю на Рида, приоткрыв рот. Он что, серьезно произнес это при моем брате?!
Да, вы наверняка считаете меня идиоткой. Ха, Эбби Уильямс радуется, что парень из-за нее напился. Но я, черт побери, радуюсь, что он и в самом деле провел весь свой вечер в компании алкоголя, а не с этой долбаной брюнеткой. Или…
– Ты с ней спал? – позабыв о том, как радовалась еще несколько секунд назад, произношу я.
– С кем? – удивленно спрашивает Рид.
Все внутри меня кипит.
– С гребаной любительницей Дайкири! – гневно выпаливаю я.
Глупо злиться на него. Глупо ревновать его. Глупо желать его.
Я закрываю глаза и судорожно выдыхаю. Чувствую, как его рука касается моего подбородка, а затем обхватывает меня за шею, нежно поглаживая.
– Малышка, посмотри на меня.