Будни соцопеки

Я понимаю, конечно, папы не будет. Его не было и при рождении первого ребенка, и при рождении второго не планируется. А может, это и вовсе были разные "папы". Должны ли меня заботить подробности личной жизни мамы, обратившейся за помощью? Правильно, до ее личной жизни мне не должны быть дело. Мне должно быть дело до последствий: чтобы было, где жить семье с малышами-погодками, чтобы было место в детском саду и чтобы детское питание всегда стояло на кухонной полке. Не мое дело – оценивать причины и цокать языком: "Что же Вы так не подумали?". Мое дело – помчь.

И начинается чехарда с оформлением социальных пособий. И начинаются звонки в детских сад, в котором нет мест для зачисления первого малыша. А еще: совместные походы в поликлинику (мама на приеме у врача, а ты разслекаешь старшего ребенка), поиск детской кроватки и коляски (конечно, бесплатно, заплатить мы не сможем), выбор подходящей одежды для новорожденного на складе, куда ее приносят в огромных количествах неравнодушные граждане.

– Кто останется с Вашим старшим ребенком, когда Вы уедете в роддом?

– Ой, я об этом не подумала.

И выясняется, что папа все это время был на горизонте. Просто отношения решили законно не оформлять, чтобы детских пособий получить побольше. А еще есть заботливая бабушка, которая тоже, кажется, не против и по поликлиникам погулять, и с ребенком посидеть, пока место в садике не появится. Ты тоже это не оцениваешь. Просто ставишь галочку в графе "социальное окружение" и рекомендуешь оформить доверенность на ребенка кому-то из помогающих родственников, мало ли что…

Но, конечно, папа появляется не всегда, и ты везешь в роддом сумку с продуктами и нужными вещами, а со старшим соглашается посидеть соседка по коммуналке – по доверенности, конечно.

А в это время тебя ждут другие мамы с другими – своими – задачами:

муж уходит из семьи, и нужен психолог;

муж уходит из семьи, и нужны алименты;

муж потерял работу, а ты еще в декрете, что делать;

семье с четырьями детьми невозможно, никак невозможно жить в комнате двенадцать квадратных метров в большой коммуналке, помогите встать на очередь;

и другие, другие, другие задачи, решение которых лучше уложить в один восьмичасовой рабочий день.

Или вот, например, помощь в поиске работы. Казенным языком это называется: услуга по содействию в трудоустройстве. Одна мама ходила к нам каждый день: отводила малышей в сад и до начала их дневного сна сидела за моим компьютером и вместе со мной искала работу. Психолог помог ей выбрать желаемые профессии, я – показывала спектр вакансий в нашем Городе. Требований от мамы было немало: и работа рядом с домом, и гибкий график, и зарплата выше среднего на рынке. Что с образованием? Образования нет? Предлагаем программы переподготовки, где будут платить стипендию. Нет, это слишком сложно. И уборщицей сложно, не пойду. И кассиром в магазин не пойду – не престижно. На складе одежды пыльно, в садоводстве грязно, курьером не хочу – трудно ходить.

– Давайте лучше оформим мне еще одно пособие, – предлагает мама и улыбается.

И ты ласково, почти нежно рассказываешь, что пособия дают не всем и не всегда, и что нужны справки о доходах, а получить их пока негде, и еще миллион условностей. А потом рассказываешь, что работать вообще-то хорошо, интересно и полезно. И вы вместе строите планы, какое платье купит себе мама, когда с деньгами будет посвободнее, и какую помаду подберет, и какую сумочку сможет себе позволить.

И вы вместе рисуете счастливое будущее, а потом составляется резюме, где приукрашаете все ее достоинства и скрываете недостатки. Мама приходит и завтра, и послезавтра – на резюме откликов нет. А потом ты случайно замечаешь, что мама сбрасывает то один звонок, то другой, пока болтает с тобой о жизни.

– Я никогда на чужие номера не отвечаю, – поясняет она. – Вдруг там мошенники звонят.

– А если звонит потенциальный работодатель? – острожно уточняю.

– Ой, я об этом и не подумала, – восклицает мама.

И вы снова составляете резюме и разговор идет по кругу. И однажды мама заявляет, появившись на пороге твоего кабинета:

– Поздравьте меня, я беременна! Уже пятый месяц. Так что скоро я буду одинокая многодетная мать. Какие теперь пособия мне положены.

И тут у тебя опускаются руки. Ненадолго, конечно. Потому что работа не ждет твоих эмоций, волнений и переживаний.

Глава 3, в которой учишься на своих ошибках

В социальную сферу я пришла сразу после института. Я хотела углубиться в науку, но при этом видеть "живых" детей. Почему-то мне показалось, что социально незащищенные дети – самые живые.

Уже тогда, лет десять назад, мы понимали, что конкретная помощь (с утройством на работу, офомлением пособий и психологической поддержкой) должна перекликаться с организованным отдыхом для семей. В их нескончаемом ритме проблем непросто найти время, чтобы сходить с ребенком в театр или поехать на экскурсию. Не до этого как-то работающим одиноким матерям, у которых вихрь забот: приготовь, накорми, проверь уроки, отведи в школу, купи учебники и рюкзак, а сама работай-работай-работай…Поэтому придумали культурные походы и экскурсии выходного дня. Все, что нужно от мамы: выкроить пару свободных часов на выходных, привести ребенка и себя, а потом наслаждаться отдыхом. Проще сказать, чем сделать.

Многие мамы уговаривали нас забрать детей на выходной, чтобы им самим выходной почувствовать. Мы, вчерашние выпускницы, убеждали их: совместный семейных отдых важен для гармоничного развития ребенка. Они усмехались, переглядывались и вздыхали:

– Девушка, вот будут свои дети, тогда и поймешь. Мой лучший отдых – побыть в тишине и разложить детские игрушки по местам.

Так у нас появился проект "Выезды в субботу", когда мы собирали автобус детей и ехали куда-то загород: смотреть исторический парк, исследовать пещеры или гулять по дворцу-музею. Мы хотели показать детям непременно что-то труднодоступное: куда не доехать без машины (откуда в их семьях машины) или где очень дорогие входные билеты. И автобус, и деньги на экскурсовода предоставил нам понимающий работодатель, урезав премии у всего трудового коллектива. Коллектив был не против.

Самым рискованным стал для нас один из первых выездов. Сопровождающих было трое: я, все еще недавняя выпускница педагогического, моя коллега немного постарше и бухгалтер, которая с детьми не работала, но хотела посмотреть, чем мы занимаемся. С нами было тридцать детей самого разного возраста:

– ребята начальной школы, которые еще не привыкли расставаться с мамами надолго;

– десятилетки, которые редко ездили куда-то на большом автобусе и были уверены, что нужно "стоять на ушах", а видеть на попах – не нужно;

– подростки, которые, конечно, лучше нас всех ориентировались в жизни.

Последние, когда автобус остановился на заправке, попросили выйти "немного подышать без взрослых". Я пыталась наладить контакт, поэтому отпустила. Конечно, мы обсудили, что выйдут они минут на пять, где именно будут находиться и что вернутся в автобус по первому требованию. Нашла я их спустя десять минут: они курили под знаком "не курить" недалеко от баков с бензином. На мое справедливое возмущение они удивились:

– Вы же нам курить не запрещали! Значит, договоренностей мы не нарушили.

По дороге к автобусу мы говорили не столько о вреде курения, сколько о вреде курения на заправках. Мои коллеги старше только посмеялись над моей наивностью, а я всерьез задумалась, стоит ли мне работать с детьми и чему вообще меня учили в педагогическом.

В тот день мы ехали покорять пещеры. Недалеко от нашего Города был чудесный парк: пороговые водопады, валуны и возвышенности, внутри которых скрывались рукава пещер с летучими мышами в комплекте. Конечно, пещера была оборудована для детей: длинный коридор вел нас к подземному озеру, на поворотах встречались загадки и обучающие плакаты, а экскурсовод в оранжевой каске пугал нас легендами о Белом спелеологе. Мы были уверены, что детям будет интересно в этой таинственной атмосфере. Мы не учли только, что дети могут заблудиться или потеряться.

Но пока мы только подъезжали к заповеднику: я, окунувшаяся в педагогические размышления, смеющиеся коллеги и тридцать детей (хорошо, что без приключений доехали все тридцать). Надо отметить, что большинство ребят между собой не были знакомы. Они подружились, пока сидели рядом в автобусе, и теперь были готовы на все, чтобы показать соседу свою неудержимость и занять выгодную позицию в группе. Мы тоже этих детей знали плохо. Нет, конечно, мы изучили их "социальные дела", то есть понимали, кто воспитывается в приемной семье, у кого одна мама, у кого – родители не работают и буянят. То есть по бумагам мы понимали, что все дети из кризисных семей, нужнаются во внимании и заботе, и мы им сочувствуем.

Но в реальности сочувствовать им с каждой минутой становилось все сложнее: они стремились убежать, ломали ветви деревьев, громко ругались матом, плевали под ноги и норовили друг другу ударить. Нас, конечно, они не слушали. Просто потому, что тоже нас не знали. Например, если едешь на экскурсию со школьным классом, тебя сопровождают учителя. И ты понимаешь, что твое поведение отразиться на тебе в дальнейшем в школе. И у тебя долгосрочные отношения с учителем, от которых при всем желании не избавиться. А кто для них мы? Новые и совсем чужие люди, которые рядом максимум до вечера. Что мы могли сказать? Что все расскажем их маме по возвращению? Ну, допустим. Но в моменте их вряд ли бы это успокоило, а звонить сразу тридцати мамам у нас возможности не было. Поэтому мы собрали всю педагогическую волю в кулах и пытались выстраивать пусть хрупкие, но отношения. Бухгалтер, сопровождающая нас, конечно, покрикивала, но кричать на детей, если ты не их авторитет – тот еще номер.

Худо-бедно мы добрались до места нашего первого привала. Вокруг: живописный парк, зеленеющие ивы, речка шумит. Дети шумят тоже. Они проголодались и устали, а до пещер еще нужно идти.

Нам на помощь пришли "сухие пайки". Их нам посоветовал директор, в прошлом – подводник. Детей нужно накормить, и накормить одинаково. Не все из них могли взять с собой провизию из дома. А конкурировать, у кого бутерброды вкусные, а у кого с собой только одно яблоко, точно не пойдет на пользу походу. Поэтому накануне выезда мы сказали родителям – детям еды с собой не давать, мы их накормим. Выяснили про все возможные аллергии и стали собирать его – сухой паек. Резали колбасу на бутерброды, мыли фрукты, закупили сок и воду, а еще – шоколадные батончики и орешки, о которых пока решили умолчать.

Поэтому, когда мы пригласили детей на привал и из своих огромных рюкзаков достали "пайки", дети прониклись к нам уважением. Ребята перекусили, мы в неформальной беседе обсудили, что именно увидим в пещерах, напомнили правила поведения – по водопадам не прыгать, от группы не отставать. Если экскурсия пройдет хорошо, будет сладкий сюрприз – глаза ребят загорелись. И в путь мы отправились с большим энтузиазмом.

Забегая вперед, скажу, что обещание сладкого сюрприза в конце всегда делало веселее и активнее все наши экскурсии. И хотя с точки зрения педагогики такое отложенное удовольствие можно называть "подкупом ребенка", мы все равно использовали этот метод. Например, когда я уже стала опытным сопровождающим неорганизованных детских групп, то выстроила один экскурсионный маршрут по парку мимо кафе-мороженого. Все наши подопечные знали, что в таких кафе мороженое дорогое, карманных денег у них не было, а в жару сладкого хотелось. У нас тоже не было много выделенных из бюджета денег на детские развлечения, купить в этом кафе для них мы ничего не могли, зато смогли провернуть целую операцию: у оптовиков купили коробку пломбира с доставкой ко времени и к месту – к дыре в заборе парка, в котором шла экскурсия. Пока я развлекала детей, моя напарница сбегала к этому забору, забрала лакомство и с коробкой пришла в то самое кафе. Там правдами и неправдами убедила администратора сохранить в их холодильнике коробку с пломбиром и вынести нам в нужный момент. Потом мы писали понимающим официантам благодарственное письмо от социальной службы. Потому что невероятные ощущения: дети приходят в дорогое кафе, получают угощение и отдыхают от жары в тени крытых столиков.

И вот мы – самая неорганизованная в мире группа – спускаемся к пещерам. С нами идет опытный экскурсовод, мы выдаем ребятам фонарики, чтобы подсвечивать путь в темноте. Говорим о правилах безопасности, заходим – и начинается. Малышам становится страшно: на стенах пещеры чучела огромных пауков и рисунки летучих мышей. Десятилетки светят по углам пещеры фонариками, визжат, толкаются на сколькой дорожке. Подростки деляют скучающее лицо и ищут укромный уголок, чтобы спрятаться от нас и достать сигареты. Пока подгоняешь их вперед и просишь не отставать, группа уходит далеко вперед, голоса стихают за бесконечными поворотами пещеры. Бежишь вместе с подростками по этим коридорам, стараясь не врезаться в свисающие своды камней. Фонарик мигает и гаснет, подростки смеются и достают зажигалки. Направляешь их вперед, еще и еще вперед, просишь убрать огонь. Мозг понимает, что дорога здесь только одна, пещера – вполне туристическое место, и ты не заблудешься. Но страшно: и не догнать своих, и потерять тех ребят, которые идут с тобой. Видно, они хоть и большие, но тоже пугаются и волнуются. Сохраняешь хладнокровие, говоришь с ними спокойно, не ругаешь и не воспитываешь – и, уф, наконец, нагоняем свою группу. Прямо в просторном зале пещеры делаю рокировку: старшие держат за руки младших, не отстают и малышей не отпускают. Десятилетние тоже меняются парами, становятся чуть спокойнее. Экскурсовод, наконец, вовлекает их в рассказ, и всю экскурсию ты идешь последней, чтобы точно никого не потерять.

И тогда, и сейчас на всех экскурсиях я не слушаю то, что говорит экскурсовод. Просто не получается. Потому что всегда в голове пересчет детей, внимание к их шепоту и шуточках – вдруг побег обсуждают. Любая экскурсия – маленький стресс. Но та, первая, конечно, была самой пугающей. Конечно, из пещеры мы выбрались все вместе: немного взъерошенные тридцать детей и бледные сопровождающие, особенно бухгалтер.

Впереди были водопады и пороги, и дети, которые грозились свалиться в воду или столкнуть в обрыв своего соседа. И обратный путь до автобуса, когда ребята радовались орешкам и шоколаду. И тихая дорога до дома, когда большинство задремали, а остальные говорили почему-то шепотом. Конечно, были и взрывы смеха от подростков. Но я сидела, вжавшись в кресло, и радовалась, что все дети едут обратно – в целости и сохранности, как говорится.

Впереди были мамы, встречающие ребят у автобуса. Крики: "Почему такой грязный?", "Почему так долго?". Строгие вопросы: "А мой точно вел себя нормально? А то отец ему устроит!". Было несколько детей, которых не забрали вовремя, и еще час мы развлекали их на улице, вызванивая родителей по телефону. И их глаза, полные слез: "А меня точно заберут домой?".

Впереди были просьбы родителям добрым голосом: "Пожалуйста, когда вы встречаете ребенка с экскурсии, сначала обнимите его и поцелуйте, спросите, все ли понравилось. Только потом начинайте воспитывать. Но не кричите, не повышайте голос".

За все десять лет у меня на экскурсии потерялся только один ребенок. Молодая коллега отвлеклась, когда мы были в музее, и через пару минут я не досчиталась одного мальчика. Мы быстро вычислили по камерам наблюдения, что он прибился к другой экскурсионной группе и быстро его нашли. Но те полчаса беготни по музейным залам, уговоры администрации музея показать мне камеры, объявления по громкой связи и, наконец, встреча его – ничего не понимающего, у одного из экспонатов, до сих пор остаются самыми запоминающимися событиями моей работы. И вне работы я все еще не езжу на экскурсионных автобусах, даже со взрослыми, даже с семьей – слишком непросто переключить мысли, не пересчитывать пассажиров и просто наслаждаться поездкой.

Глава 4, в которой все знают твою работу лучше тебя

Я не люблю давать советы. Хотя по долгу службы в системе социального консультирования я вроде как должна советовать людям, что и как сделать, чтобы их жизнь улучшилась. Я предпочитаю инструкции: четкий и понятный план действий. Сесть вместе с клиентом и обсудить шаги на пути к его цели. И аккуратно уточнить: если ты сделаешь это, результат будет таким. Ну, а если не сделаешь – все будет иначе. Главное, не напугать и не обнадежить слишком сильно. Важно убедить человека, что с ним работает именно помогающий специалист. То есть специалист, который помогает разрешить трудную ситуацию, а не решает ситуацию за нуждающегося. Вместе, а не вместо.