Синдром ушедшей весны

Он вдруг взял ее за руку – Катя поняла, что дрожит.

– Это не сложно, Кать, – ее рукой он повернул маленький круглый засов. Катя его не заметила раньше. Дверь легко открылась. Не было никакого ключа.

***

Катя выскочила из приемной, даже не попрощавшись. Альберт посмотрел ей вслед. Чувствовал он себя мерзко. И ненавидел за то, что так общается с девушками – но по-другому он просто не умел. Обычно его секретарши и ассистенты – предшественницы Кати – реагировали на такое отношение … с энтузиазмом. Флирт перерастал в поцелую, дальше – секс у него на столе или диване. Некоторых он увольнял на следующий день, с другими развлекался неделю или две – и тоже увольнял. В принципе, он даже ничего не делал для этого – девочки прекрасно понимали намеки и вешались ему на шею. Сами на все соглашались.

Катю он напугал. И нужно было сразу прекратить эти игры, но ему было интересно, как далеко зайдет она и как далеко способен зайти он сам. Способен ли он остановиться. В какой-то момент он вспомнил, что Катя девственница, и перед его глазами сразу появился образ той, другой, девушки, их первый раз, их откровенность и честность друг к другу. Ничего уже не вернешь, но он помнит – помнит каждую минуту той ночи. А если ее начальник вот так же заманит ее в кабинет? Если тоже напугает? Нет, это исключено. Думать о ней с другим мужчиной было невыносимо. И перед Катей было стыдно. Впрочем, это не его проблемы. Пусть себе работает. В конце концов, скоро Егор со всем разберется, и с ее невинностью в том числе.

Альберт вернулся к своим бумагам, старая не смотреть на примятый диван – почему-то тот стал его смущать. Зачем ему вообще диван в кабинете? Вдруг он слышал звук смс. Понятно… Катя забыла телефон, когда в спешке от него убегала. Альберт выругался – в первую очередь на себя, подошел к столу, увидел еще и сапожки – она не переобулась, ушла в офисных туфлях, а на улице все еще холодно. Хорошо хоть пальто взяла. Не придумав ничего лучше, Альберт стал собираться.

***

Катя шла от автобусной остановки в сторону дома. Почему-то ехала она дольше обычного. Решила не ждать электричку, села в маршрутку и собрала, наверное, все пробки. Еще и телефона не было. Хорошо, если она оставила его в офисе, а не в транспорте вытащили.

Ноги мерзли в туфлях на шпильках – зачем вообще их носить, это же так неудобно? Когда она добралась до подъезда, ступни заледенели и почти не чувствовались. Но Катя этого не замечала, мысли были заняты только Альбертом. Что между ними произошло? Разыгралась ее фантазия? А он ничего такого не имел ввиду? Голос внутри настойчиво шептал – нет, не фантазия. И если такое повторится, придется либо согласиться на его условия, либо уйти с работы. А может ли она уволиться? Вдруг он испортит ей карьеру, дав плохую характеристику? Или сделает так, чтобы она и вуз не смогла закончить? Он очень влиятельный человек, этот Костецкий. А она почти поверила, что в жизни начинается белая полоса.

Катя едва сдерживала слезы – не хватало еще заплакать на холоде. Как теперь оставаться с Альбертом вдвоем в офисе по вечерам? Погруженная в горькие мысли, Катя даже не сразу поняла, что Альберт, который с сигаретой в руках стоит у ее подъезда – не плод ее воображения. А когда поняла, то ее волной окатил страх, и она сделала несколько неуверенных шагов назад.

Костецкий внимательно осмотрел Катю, задержался на ногах в офисных туфлях и сказал грубо:

– Ты всегда будешь забывать у меня свои вещи? И я должен буду тебе их привозить?

От страха похолодело в животе. Катя была уверена, что не сможет говорить, но неожиданно для себя ответила с вызовом:

– Если ты все равно сюда собирался, мог бы и подвезти.

– Можно подумать, ты бы села ко мне в машину… после сегодняшнего.

Катя посмотрела ему в глаза – взгляд неожиданно оказался добрый и немного виноватый.

– Может, и села бы…

– Ну, пойдем, – он кивнул в сторону черной большой машины, и у Кати сразу же закружилась голова.

– Давай в другой раз?

– Значит, зайдем к тебе. Так даже лучше.

Паника подступала: неужели ничего не кончилось? Неужели он приехал к ней, чтобы закончить начатое в офисе? Кате вдруг захотелось просто убежать от этого непонятного человека. Но у нее дома сестра – вдруг он поднимется и нападет на нее. Ноги не слушались и все тело дрожало. Он ее преследует? Или что происходит? Похоже, ее смятение отразилось на лице, потому что Альберт серьезно на нее взглянул и пошел к машине. Катя осталась в нерешительности у спасительной двери подъезда. Что делать? Зайти и закрыться? И он просто уедет?

Как в замедленной съемке Катя увидела, как Костецкий открыл багажник, достал какой-то пакет и пошел в ее сторону. Бежать было поздно.

– Я хотел с тобой поговорить, – сказал он мягко и спокойно, – но ты, наверное, устала и замерзла. Ходи, пожалуйста, по улице в нормальной обуви.

Он указал на пакет, где лежали забытые Катей сапожки, и продолжил:

– Не стоило так быстро убегать, – он примирительно улыбнулся.

– Что это было? В офисе? – спросила Катя и вдруг поняла – если он начнет спрашивать «О чем ты?» или уверять, что не было ничего такого – она уволится. И наплевать на карьеру. Найдет она работу и без Костецкого. Но Альберт ответил спокойно:

– Это была проверка.

– Какая проверка?

– Очередная. Ну, или последняя, судя по твоему состоянию.

– Что еще за проверка?

– Хотел посмотреть на твою реакцию.

– Я тебе не обезьянка в цирке, – тут Катя разозлилась. – Какой реакции ты ждал?

– Видишь ли, все мои ассистенты рано или поздно оказываются в моем кабинете. Со мной вдвоем. И ведут себя по-разному. Большинство быстро понимает, чего я от них хочу. И не сопротивляется. Обычно после этого происходит только одно, – он выразительно посмотрел на Катю.

– Мне не интересно, с кем ты трахаешься на своем рабочем месте, – выпалила рассерженная Катя и сама себе удивилась. – При чем тут я? Мы же обо всем договорились.

– Обычно я их сразу увольняю. Я не трахаюсь на рабочем месте, – Альберт улыбнулся, и пунцовая Катя отвела взгляд. – При приеме на работу у всех условия одни – никакого секса с начальником. Но об этом почему-то все быстро забывают. Но ты меня сегодня удивила.

– Чем же?

– Кать, либо садись в мою машину, либо давай хотя бы зайдем в подъезд. Ты же замерзла. Я тебе правда ничего не сделаю.

Катя кивнула и открыла дверь магнитным ключом. В подъезде с облупившейся краской, надписями на стенах и тусклым светом Альберт в дорогом костюме смотрелся как пришелец. Главное, чтобы соседи не заметили, с кем она общается поздно вечером.

– Так что с моей реакцией? – спросила Катя тихо. Теперь, как ни странно, в голове крутилась мысль: если она сделала или сказала что-то не так, Альберт уволит и её, причем прямо сейчас.

– Кать, – ответил Костецкий очень мягко. – Если к тебе пристает мужчина, или ты думаешь, что пристает, или тебе просто некомфортно – скажи об этом, просто скажи. Ты же могла мне сказать: отсядь от меня на диване, отойди от стола…

– Что бы это изменило?

– Научись заботиться о себе, Кать. Защищать себя. Говорить, что тебе плохо. У меня ощущение, что ты всю жизнь делаешь что-то для других. Но ты у себя одна. Стукнула бы меня папкой по голове, в конце концов.

Катя улыбнулась: действительно, стукнуть его хотелось.

– Давай мириться? – тоже улыбнулся Альберт. – И дружить? Я тебе даю слово, ничего подобного больше не повторится. Я могу быть нормальным начальником. И человеком я тоже могу быть нормальным. Просто… определенные обстоятельства… сделали меня таким невыносимым. Но ты можешь меня, если что, останавливать. Я тебя услышу.

Катя кивнула, и Альберт вдруг обнял ее – ласково, по-отечески:

– Напугал тебя сильно?

– Да, – сказала она шепотом.

– Прости. Я вообще забыл, что ты…ну ты понимаешь. Если бы я был хоть немного умнее, я бы так не сделал.

Катя кивнула – он намекал на ее девственность, но она почему–то не смутилась.

– Прости, – сказал он еще раз, и разомкнул объятья. Он был вообще не похож на Альберта, которого она знала все это время.