Храмы Невского проспекта. Из истории инославных и православной общин Петербурга

Молчит Закон – народ молчит,

Падет преступная секира…

И се – злодейская порфира

На галлах скованных лежит[276 - Пушкин А.С. ПСС. Т. 2. Ч. 1. М., 1947. С. 46. Ода «Вольность» (1817 г.).].

А в августе 1835 г. Пушкин записал отрывок из воспоминаний своей родственницы Н.К. Загряжской. «Я жила на Мойке дверь в дверь с графом А.С. Строгоновым, – рассказывала она поэту. – Ром жил у них в учителях, тот самый, что подписал потом определение о казни Людовика XVI… Он у меня был каждый день с своим питомцем»[277 - Пушкин А.С. ПСС. Т. XII. М., 1949. С. 174. Table-talk. Разговоры Н.К. Загряжской (от 12 августа 1835 г.).].

Эпоха Павла I (1796–1801 гг.)

После кончины императрицы Екатерины II на российский престол взошел ее сын – великий князь Павел Петрович. В эпоху Павла I положение Римско-Католической Церкви в России упрочилось еще более. Так, Павел I даровал архиепископу Станиславу Богуш-Сестренцевичу титул митрополита всех римско-католических церквей в России и выхлопотал для него кардинальское облачение. (Возведение Богуша в сан кардинала папа отклонил.)

Митрополит Станислав неоднократно присутствовал на богослужениях в соборе Св. Екатерины. Вот что он записал в своем дневнике под 22 августа 1797 г.: «Вечером я отправился в Петербург прямо в церковь, где меня встретили у дверей отец Ростоцкий, Хрящинский, Маскле и отец Иоанн Дукля – настоятель и викарий храма, а также отец Вильгельм Дамно, капеллан императора. Я остановился на старой своей квартире, vis-a-vis церкви»[278 - Дневник Сестренцевича, первого митрополита всех римско-католических церквей в России // Старина и новизна. 1913. Кн. 16. С. 48.].

(В «католицком кирошном доме» при храме Св. Екатерины снимали квартиры художники, выходцы из Италии. В конце 1790-х гг. здесь жил архитектор Винченцо Бренна.)[279 - Шуйский В.К. Винченцо Бренна. Л., 1986. С. 119.]

В те годы между русскими православными и католическими иерархами складывались добрые личные отношения. В дневнике Станислава Богуша-Сестренцевича находим запись, относящуюся к его встрече с митрополитом Московским Платоном (Левшиным; 1737–1812) в петербургском храме Св. Екатерины. 27 сентября 1797 г. митрополит Станислав внес в дневник такую запись: «Я совершил таинство миропомазания. Митрополит Платон желал видеть этот обряд и был в церкви; я пригласил его в пресвитерий. После окончания службы он посетил меня на дому»[280 - Дневник Сестренцевича, первого митрополита всех римско-католических церквей в России. Ч. 1. СПб., 1913. С. 68.].

В «Заметках по русской литературе» (1831 г.) А.С. Пушкин упомянул о митрополите Платоне в связи с «происками иезуитов» в эпоху Смутного времени. «Мнение митрополита Платона о Дмитрии Самозванце, будто бы воспитанном у езуитов, удивительно детское и романтическое, – писал поэт. – Всякий был годен, чтоб разыграть эту роль; доказательство: после смерти Отрепьева – Тушинский вор и проч. Езуиты довольно были умны, чтоб знать природу человеческую и невежество русского народа»[281 - Пушкин А.С. ПСС. Т. XII. М., 1949. С. 203. Запись от 6 июля 1831 г.].

На самом деле в 1605 г. вместе с Мариной Мнишек невестой Дмитрия Самозванца, в Москву прибыли польские бернардины. Они и стали первыми духовными наставниками «царевича». Однако в «Борисе Годунове» Лжедмитрий характеризуется как «набожный приимыш езуитов»[282 - Указ. соч. Т. VII. М., 1948. С. 64.]. Но эти слова Пушкина не противоречат вышесказанному. Влияние иезуитов в Кремле усиливалось, и вскоре личным духовником Лжедмитрия стал член «Общества Иисуса» о. Савицкий, о чем сообщается в послании папы Павла V воеводе Сандомирскому от 1605 г.[283 - Тургенев А.И. Акты исторические. Т. 2. СПб., 1842. С. 72–73.]

Богуш-Сестренцевич сделал много для приобщения России к европейской культуре и совершенствования российской системы образования. Однако его политика, направленная на подчинение Католической Церкви в России, Литве и Польше русскому императору, его поведение во время второго и третьего разделов Польши и при подавлении восстания Тадеуша Костюшко сделали его имя крайне непопулярным в Литве и Польше[284 - Шульц С. Указ. соч. С. 241.].

Сходную роль в истории Речи Посполитой сыграл и последний польский король Станислав-Август II Понятовский, прибывший в столицу России 10 марта 1797 г. Собор Св. Екатерины в С.-Петербурге стал тем местом, где довелось встречаться обоим Станиславам. Под 4 октября 1797 г. Богуш-Сестренцевич сделал в своем дневнике такую запись: «Сегодняшний день – годовщина моего посвящения, а также освящения здешней, санктпетербургской церкви. Я дал званый обед для монсиньора нунция, Реннского епископа, митрополита Ростоцкого, прелата Маскле, Хращинского, аудитора, духовника нунция, Дедерко (митрофорный прелат. – а. А.)»[285 - Дневник Сестренцевича… // Старина и новизна. 1913. Кн. 16. С. 70–71.].

А чуть ниже Богуш-Сестренцевич упомянул и о Станиславе-Августе Понятовском: «Я оказал (почести) королю при входе в храм, когда он присутствовал во время проповеди и торжественного богослужения нунция»[286 - Там же. С. 71.].

Сын мазовецкого воеводы и Констанции Чарторыльской, бывший в 1750-х гг. чрезвычайным послом Речи Посполитой в Петербурге и фаворитом великой княгини, будущей императрицы Екатерины II, Станислав Понятовский, потомок польской династии Пястов, был избран в сентябре 1764 г. королем Польши. Своей прорусской политикой он во многом способствовал обострению политической борьбы в сейме, которая привела сначала к первому разделу Польши в 1772 г., а затем и к событиям первой половины 1790-х гг., закончившимся гибелью Польского государства[287 - Шульц С. Указ. соч. С. 235.].

Политика «троянского коня» чуть было не привела к гибели и самого Станислава-Августа. В 8-й главе «Истории Пугачева» Пушкин упомянул о том, что среди соратников крестьянского вождя находился «молодой Пулавский, родной брат славного конфедерата»[288 - Пушкин А.С. ПСС. Т. IX. М..1950. С. 68.]. А в примечании к 8-й главе Пушкин уточняет: «Их было три брата. Старший, известный дерзким покушением на особу короля Станислава Понятовского»[289 - Там же. С. 116.].

В 1792 г. Станислав-Август дал клятву соблюдать Конституцию, принятую 3 мая 1791 г. на четырехлетнем сейме, но позже отказался от клятвы и присоединился к Тарговицкой конфедерации. Его брат Михаил, последний примас Польши, открыто способствовал гибели страны, шпионил в пользу Пруссии и России и вынужден был покончить с собой в тюрьме после разоблачения, отравившись ядом, который принес ему его коронованный брат. 25 ноября 1795 г., после третьего раздела Польши (соглашение о котором было подписано в Петербурге 24 октября 1795 г.), Станислав-Август в Гродно отрекся от престола. Через год император Павел I, взошедший на российский престол после смерти Екатерины II, пригласил его в Петербург[290 - Шульц С. Указ. соч. С. 235.].

2 ноября 1797 г., в «День поминовения всех усопших», состоялась очередная встреча Понятовского и Сестренцевича. Об этом рассказывает сам митрополит Станислав: «Король прибыл в 10 часов; я встретил его на лестнице у входа в церковь и после окончания службы проводил его туда же; здесь он повторил, что ждет меня. За столом король посадил меня рядом с собою, угощал черным хлебом, говоря, что в старину поляки употребляли его. Он спросил у меня, когда была основана здешняя церковь. Я рассказал ему, как епископ Пусловский срезал дерево, которое еще в наши времена чтилось в Ливонии»[291 - Дневник Сестренцевича… //Старина и новизна. 1913. Кн. 16. С. 85.].

В России опальный экс-король жил в большом почете. Ему был отведен дворец на Каменном острове. Станислав-Август писал воспоминания, представил императору Павлу проект возрождения Польши. Он умер 12 февраля 1798 г. при странных обстоятельствах (по мнению лечившего его врача Белера, от яда)[292 - Шульц С. Указ. соч. С. 235.].

Повелением Павла I праху бывшего польского короля были отданы царские почести. В феврале 1798 г. в соборе Св. Екатерины в присутствии многих коронованных особ Европы, императора Павла I и Русского Двора торжественно похоронили последнего польского короля Станислава-Августа Понятовского, сыгравшего столь трагическую и двойственную роль в истории последних десятилетий существования Речи Посполитой…[293 - Там же. С. 235.]

В феврале того же 1798 г. Павел I присутствовал в храме Cв. Екатерины на панихиде по своему тестю – герцоге Виртембергском. Очевидцем этого события был будущий петербургский литератор Н.И. Греч. «Вдоль Невского проспекта стояла фронтом вся гвардия, – вспоминал Николай Иванович. – Мы смотрели церемонию из квартиры нюренбергского купца Себастиана Гешта, выходившей на площадку перед церковью. В ожидании окончания службы в церкви Павел разъезжал верхом, надуваясь и пыхтя по своему обычаю. Великие князья Александр и Константин, как теперь их вижу, в семеновском и измайловском мундирах, бегали на морозе пред церковью, стараясь согреться. Один полицейский офицер стоял на краю площадки, во фронте. Вдруг подали сигнал. Все поспешили к местам. Раздалась музыка, ружейные выстрелы, пушечная пальба. Потом войска прошли церемониальным маршем. Все утихло; площадь опустела. Один только этот полицейский стоял на месте. К нему подошел другой, коснулся его, и он упал на снег: несчастный замерз!»[294 - Греч Н.И. Записки о моей жизни. М., 2000. С. 100.]

Это были последние годы понтификата папы Пия VI (1775–1799). В конце 1797 г. в Риме вспыхнуло восстание против светской власти папы. Во время столкновения папских войск с республиканцами был убит французский генерал Дюфо. Это использовал Наполеон для вмешательства в развернувшуюся борьбу. Войска Пия VI разбиты, французские войска заняли Рим, папа лишен светской власти, и в феврале 1798 г. провозглашена Римская республика.

В российской столице внимательно следили за этими событиями, ведь еще при жизни Екатерины II папа Пий VI обратился к ней с личным письмом, убеждая ее создать союз монархов для защиты неприкосновенности территории всех государств. По словам французского историка П. Морана: «Павел хотел сделать из Петербурга неприкосновенное убежище для низложенных монархов, и ему очень улыбалась мысль, чтобы папа, владения которого, казалось, были уже во власти Риволи и Мантуи, прибыл (бы) сюда, несмотря на свой преклонный возраст и суровый климат, искать приюта при северном Дворе»[295 - Моран П. Павел I до восшествия на престол. М., 1912. С. 464.].

Однако этим замыслам не суждено осуществиться. Папа Пий VI пытался скрыться в Тоскане, но был настигнут и отправлен во Францию, в крепость Валанс, где он и скончался в 1799 г. В 1800 г. конклав, собравшийся в Венеции, избрал нового папу. Им стал кардинал Кьярамонти, принявший имя Пия VII (1800–1823 гг.).

Вскоре митрополит Станислав Богуш-Сестренцевич разослал по римско-католическим приходам России извещение об этом событии: «Преосвященный кардинал Киарамонти из ордена бенедиктинцев, Имолинский епископ, родившийся в Цечене (Чезена. – а. А.) 14 августа 1741 г., избран папой 14 марта н. ст. Помолимся за главу Церкви Божией, папу Пия VII»[296 - Старина и новизна. Пг., 1917. № 22. С. 410.].

Император Павел I стремился оказать помощь папе Пию VII, который, как и его предшественник, оказался заложником в руках Наполеона. К этому времени Павел I был гроссмейстером Мальтийского ордена (иоаннитов), а митрополит Станислав – Командором Большого Креста Ордена Святого Иоанна; по просьбе Павла I папа дал митрополиту Станиславу право носить кардинальское облачение. 21 марта 1800 г. митрополит Богуш-Сестренцевич направил письмо «г-ну Гуссею, действительному статскому советнику, немецкому вице-канцлеру ордена Св. Иоанна Иерусалимского». «Вследствие желания Его Величества, чтобы я исполнил, по случаю избрания папы, все, что предписано католической религией, я, как главный капеллан ордена, честь имею известить господ бальи, советников, командоров и кавалеров ордена св. Иоанна Иерусалимского католической религии, что по вышеупомянутому случаю мною будет отслужен благодарственный молебен и спето „Те Deum“ в Вербное Воскресенье, 25 марта, в 9 ? ч. в местной приходской церкви»[297 - Переписка Сестренцевича за 1800 г. // Старина и новизна. Пг., 1917. № 22. С. 409–410.], – сообщал митрополит Станислав.

О том, как проходили церковные торжества по случаю избрания нового предстоятеля Римско-Католической Церкви, сообщал сам митрополит Станислав в послании на имя папы Пия VII, отправленном из Петербурга 17/29 апреля 1800 г. «Ваше Святейшество! Его Величество император Павел I, Государь мой, лишь только принял вестника о благополучном избрании Вашего Святейшества, изволил послать его ко мне и вместе с тем предписать, чтобы совершено было все, что в этом случае требуется каноническими законами»[298 - Там же. С. 415.], – так начинается текст послания, а далее следует описание событий, происходивших в стенах собора Св. Екатерины на Невском проспекте.

«Итак, без малейшего промедления я вошел в алтарь и вознес вместе с духовенством горячую благодарность Богу за то, что Он дал осиротелой, в течение полугода Церкви, папу, мудрого и благочестивого, – продолжает митрополит Станислав. – Затем, по истечении нескольких дней, я повторил то же самое со всей торжественностью, соответствующей радости, в присутствии большого собрания верных нашей религии. Наконец это известие я (передал) больным епархиальным епископам, суффраганам и генеральному моему викарию. Этими поступками я от своего имени и имени всей католической паствы, подчиненной Русской Державе и порученной моей духовной заботе, изъявил должную религиозную подчиненность Вашему Святейшеству, как главе Церкви»[299 - Там же.].

Завершая свое обращение к Пию VII, митрополит Станислав именует себя «Вашего Святейшества униженнейший слуга и сын»[300 - Там же. С. 415.]. Но это – лишь дань традиции; на деле Богуш-Сестренцевич был противником церковно-канонической власти папы в России. А поскольку члены «Общества Иисуса» были проводниками этого влияния, то вскоре митрополит Станислав вступил в конфликт с иезуитами, нашедшими приют в России.

Вскоре после воцарения Павла I в Санкт-Петербург из Полоцка переселился один из руководителей «Общества Иисуса» Гавриил Грубер (1740–1805). По специальности – инженер-гидрограф, родом из Австрии, в 1755 г. он стал членом «Общества Иисуса». После роспуска «Общества» в 1773 г. папой Климентом ХIV, Грубер последним из иезуитов Австрии сложил с себя одежды и обеты своего ордена. В 1786 г. Грубер прибыл в Полоцк, где под покровительством Екатерины II вокруг Полоцкой коллегии собирались иезуиты, не принявшие папский указ (бреве). Гавриил Грубер отличался обширными познаниями: искусный механик, прекрасно знал математику, физику, химию и медицину, талантливый живописец и музыкант. Павел I был очарован Грубером и разрешил ему свободный доступ в свой кабинет в любое время. Павел I благоволил к иезуитам; он видел в них защиту «от волн неверия, просвещения и якобинства в своей империи».

18 октября 1800 г. Павел I подписал указ, согласно которому иезуитам официально разрешалось совершать богослужения в Санкт-Петербурге. Для этого «Обществу» был передан собор Св. Екатерины со всем его имуществом и прилегающими строениями. Помимо этого, на набережной Екатерининского канала выделялся участок под постройку здания для церковного причта. Митрополит Богуш-Сестренцевич отстранялся от руководства собором Св. Екатерины, а через несколько дней после публикации указа он, вследствие происков иезуитов, был выслан из Санкт-Петербурга (Приложение 1). «Обществу» разрешили организовать при храме коллегию – школу-пансион для воспитания детей из дворянских семей. Вблизи Невского проспекта на набережной Екатерининского канала для иезуитского коллегиума построили дом. Здесь получили образование представители многих знатнейших родов России: Барятинских, Волконских, Вяземских[301 - Шульц С. Указ. соч. С. 236.].

Воспитанником иезуитов мог стать и Пушкин, и лишь открытие Царскосельского Лицея побудило родителей юного Александра отдать его в это учебное заведение. Впоследствии одним из друзей поэта стал П.А. Вяземский – воспитанник иезуитского коллегиума. «У меня в Петербурге близких родственников не было, – вспоминал впоследствии П.А. Вяземский. – По большей части оставался я, подобно другим безродным товарищам, дома. В утешение водили нас в близкий Летний Сад. Летом ректор, патер Чиж, который особенно любил и как-то отличал меня, брал меня и на дачу, в семейство голландского купца, который имел магазин в доме, принадлежавшем Римской церкви»[302 - Вяземский П.А. Записные книжки. М., 1992. С. 283.].

В эти годы собор Св. Екатерины продолжал благоукрашаться. Центральный алтарь освятили в честь святой Екатерины Александрийской, Девы и Мученицы. С левой стороны от главного алтаря находилась каплица (часовня) Благовещения Пресвятой Богородицы, освященная в 1801 г.; тогда же в ней поместили образ «Благовещение Пресвятой Девы Марии» кисти живописца Ла Роса. В храме было два придела: святого Доминика (с правой стороны) и Распятия Иисуса Христа (с левой стороны)[303 - Шульц С. Указ. соч. С. 233.].

Собор украшен большим количеством деревянных скульптур, великолепными иконами; рисунок мозаичных полов интересен и необычен. Однако не все его сокровища оказывались доступны взору случайного посетителя. Наиболее ценные произведения хранились либо в ризнице, либо в квартире настоятеля. К числу таких шедевров относился изготовленный из серебра переносной алтарь работы Тэлота.

Иоганн Андреас Тэлот – знаменитый рисовальщик, гравер и золотых дел мастер, родился в Аугсбурге в 1654 г.; там же в 1734 г. и скончался. В те времена Аугсбург был центром производства золотых и серебряных изделий. В конце XVII столетия волна итальянского влияния направила сюда свой путь, и немецкий ренессанс вытеснил стиль барокко. Именно к этой переходной эпохе относится переносной алтарь работы Тэлота. На его главном образе – подпись «J.A. T elot. 1719»[304 - Боравский Александр. Переносной алтарь Иоанна Андрея Тэлота // Старые годы. 1909. Ноябрь. С. 625. (Фотография алтаря: там же, между с. 626 и 627).].

Главная композиция, выполненная в чеканке, изображала «Поклонение пастухов» (дверца дарохранительницы). Вверху располагалось «Благовещение» (дверца мощехранилища), далее – «Воскресение Христово» и наконец – «Успение Богоматери». Исполненный по заказу одного из епископов Вюрцбурга, этот алтарь впоследствии очутился во Франции, потом в Италии – в Риме, Неаполе, а во время наполеоновских войн опять возвратился в Аугсбург. Здесь в 1803 г. этот алтарь приобрел российский купец Перлинг, католик немецкого происхождения. Он отдал за эту святыню 2475 гульденов и вскоре пожертвовал его иезуитам, подвизавшимся в то время при соборе св. Екатерины в Петербурге[305 - Там же. С. 625. (Этот алтарь являлся собственностью собора Св. Екатерины и находился в квартире настоятеля вплоть до 1917 г.)].

…Получив почти полную независимость в российской столице, иезуиты сразу же приступили к широкой миссионерской деятельности, стремясь также оказывать влияние в политических делах. Окрыленный достигнутыми успехами, Гавриил Грубер представил Павлу I записку, в которой предлагал сделать первые шаги к примирению и воссоединению Православной и Католической Церквей. По словам историка-иезуита Павла Пирлинга (родом из России), «доверие Павла I доходило до того, что он не скрывал от Грубера своих душевных настроений, своего взгляда на церковное единство, даже поручил ему объясниться с православными епископами и препроводил в Рим его записку о соединении Церквей»[306 - Пирлинг П. Исторические статьи и заметки. СПб., 1913. С. 185.].

Тот же автор говорит об отношении тогдашнего папы римского Пия VII к этому вопросу: «Мое желание – присоединить Греческую с Католической верой; для сего важного предмета, который вечно прославит и сделает бессмертным ими великого Павла Первого, я готов сам ехать в С.-Петербург, изустно трактовать с государем, коего характер основан на истине, правосудии и верности»[307 - Там же. С. 186.].

Дальнейшее развитие событий стало бы благоприятным для проекта о соединении Церквей, но к этому отрицательно отнеслись православные иерархи. По поручению одного из митрополитов префект Александро-Невской академии архимандрит Евгений (Болховитинов) составил «Каноническое исследование о папской власти в христианской Церкви», разрушившее униональные замыслы Грубера[308 - Христианство. Энциклопедический словарь. Т. 1. М., 1993. С. 516.].

Со временем отношение Павла I к Груберу заметно охладело; император велел более не допускать Грубера в свой кабинет. Была еще одна причина, приведшая к этому. В записках швейцарского пастора Этьена Дюмона сообщается о том, что Грубер «свободно входил к Павлу I, сумел доставить большой кредит (доверие. – а. А.) своему ордену и потерял его по неосторожности. Он попросил у императора разрешения вести пропаганду между русскими. От него сразу отвернулись, и он не был более принят»[309 - Дневник Этьена Дюмона об его приезде в Россию в 1803 г. // Голос минувшего. 1913. Февраль. С. 160–161.]. А в ночь с 11 на 12 марта 1801 г. Павла I убили заговорщики…

Эпоха Александра I (1801–1825 гг.)

В 1802 г. Гавриила Грубера избрали генеральным настоятелем «Общества Иисуса» (по счету 23-м). Он продолжал пользоваться значительным влиянием при дворе Александра I. При встрече с папой Пием VII в Неаполе Грубер добился восстановления «Общества Иисуса» в России[310 - В бреве папы Пия VII от 7 марта 1801 г. иезуитам позволялось объединиться в «Общество Иисуса», «но только в России, а не вне пределов этой империи» (Толстой Д.А. Римский католицизм в России. Т. II. СПб., 1877. С. 142–143).].

Подобно своему отцу, Александр I не был чужд мысли о сближении Римско-Католической и Православной Церквей. Он посылал к Папе своего генерал-адъютанта, графа Мишо де Боретура, и лелеял мысль о соединении Церквей. Вот что пишет о своих беседах с Мишо в Вероне Шатобриан: «Мы коснулись соединения Церквей – Греческой и Латинской. Александр склонялся к этому, но он не почитал себя достаточно сильным, чтобы попытаться осуществить такое намерение… Он не знал – подчиняется ли он тайным велениям Господа или всего лишь внутренним побуждениям, которые толкнули бы его к святотатству, сделали бы его ренегатом»[311 - Цит. по: Любимов Лев. Тайна императора Александра I // Юность. 1994. № 7. С. 53.].

В начале XIX в. во Франции усиливалась власть Наполеона. В 1799 г. он произвел переворот, в результате которого власть Директории заменена властью консулов. В 1802 г. Наполеон стал «пожизненным консулом», а в 1804 г. путем плебисцита избран императором, и в том же году папа Пий VII вынужден его короновать[312 - «Сей – всадник папою венчанный», – так говорится об этом насильственном союзе Наполеона и Пия VII в черновике X (ненаписанной) главы «Евгения Онегина» (Пушкин А.С. ПСС. Т. VI. М., 1937. С. 520).]. Подобно «кавказскому горцу», Бонапарт безжалостно расправлялся со своими противниками, не останавливаясь ни перед какими препятствиями. Так, в ночь с 14 на 15 марта 1804 г. вторгшийся на территорию Бадена французский отряд захватил Луи Антуана Анри, принца дома Бурбонов, герцога Энгиенского.

В 1796–1799 гг. герцог командовал авангардом корпуса эмигрантов, после расформирования которого жил в Бадене. Плененного герцога привезли в Венсенский замок, предали военному суду и 21 марта расстреляли в Венсенском парке, хотя не обнаружилось никаких улик его причастности к заговору против Наполеона[313 - Местр Жозеф де, граф. Петербургские письма. 1803–1817. СПб., 1995. С. 30. Прим. 1.].

В европейских столицах разразилась буря негодования. Посланник короля Сардинского в Петербурге (в 1802–1817 гг.) граф Жозеф де Местр так описал столичную атмосферу при известии о расстреле герцога. «Всеобщее негодование достигло апогея. Обе императрицы в слезах, Великий Князь взбешен, столь же глубока и скорбь Его Императорского Величества. Никого из французской миссии не принимают и не разговаривают с ними… Император надел траур. На уведомительных билетах написано: „Обер-церемонимейстер честь имеет сообщить дипломатическому корпусу, что при Дворе объявлен семидневный траур по Его Высочайшей Светлости герцогу Энгиенскому“», – сообщал Жозеф де Местр, добавляя при этом: «Сегодня панихида по герцогу в католической церкви; будут здешние дамы и английская посланница. Мне еще не приходилось видеть столь единодушного и решительного изъявления чувств»[314 - Там же. С. 31.].

Записи де Местра датируются 18 (30) апреля 1804 г. В этот день в соборе Cв. Екатерины совершена панихида по герцогу Энгиенскому, на которой присутствовали «обе императрицы»: вдовствующая императрица жена Павла I – Мария Феодоровна и жена Александра I – Елизавета Алексеевна; великий князь цесаревич Константин Павлович, второй сын Павла I (1779–1881), и другие «официальные лица».

В последующие годы Европа испытала сильные потрясения; как писал поэт:

Довольно битвы мчался гром,