Уровень Фи

– А я чувствую, что с вашим сердцем не все в порядке…

Тончайшая, почти прозрачная стрела-проводок легкой тенью метнулась из левой ладони Риза и скрылась в складках одежды его собеседника. Возле сердца стрела остановилась, ее острый конец округлился и мягкой присоской уткнулся в окутанную капиллярами, ритмично сжимающуюся стену.

– Ой! – вскрикнул помощник и завалился на бок, схватившись за грудь.

«Кажется, я все-таки перестарался! – с досадой подумал Ризенгри. – И ничего ведь не резал, так только, прихватил немного. Неужели остановилось?» В принципе этот мужчина ничего плохого ему не делал, он, по-видимому, просто честно выполнял свою работу, и все… Ризи нагнулся над мужиком, втянул в себя стрелу. Затем мягко просунул руку под чужую майку и дальше, сквозь кожу, мышцу и ребра – в сердце. Сердце стояло.

Риз вспомнил уроки анатомии мутантов, раздел, посвященный первым мутантам, и попробовал сделать прямой массаж сердца. Оказалось, что это не так-то просто – остановить было куда легче. С восьмой попытки красный мешок, наполненный кровью, все-таки заработал. Ризи тихонько высунул руку обратно, похлопал ожившего мужчину по щекам, чтобы тот открыл глаза, и удрал на улицу.

Теперь, наученный горьким опытом, Ризенгри Шортэндлонг заранее слегка кивал всем подряд. Правда, однажды опять попал впросак: древний сморщенный старичок в панамке и с тросточкой, которому он тоже кивнул, вдруг вылупился на него в полном изумлении, даже остановился. Риз не понял: то ли в этом мире было принято здороваться со всеми, кроме старичков с тросточками, то ли еще что. Через час с небольшим ему удалось разыскать нужную улицу. Дом номер четырнадцать оказался семиэтажной нелепой коробкой с прозрачной пирамидальной крышей и тремя подъездами. К счастью, номера квартир «1-16» были написаны у входа, над дверью. Риз вошел.

– Ах, наконец-то! – всплеснула руками какая-то престарелая полосато-горизонтальная дама, выбежав навстречу входящему Ризу. – Наш герой! Всю свою оставшуюся жизнь я буду гордиться тем, что жила в одном подъезде с таким замечательным, исключительно чутким молодым человеком!

– Что?!

С первого же момента его появления в городе Риза не оставляло смутное ощущение того, что все его жители – бывшие пациенты сумасшедшего дома для умеренно буйных. Дамочка, с таким восторгом бросившаяся жать Ризу руки, была низенькая. Вообще-то женщину невысокого роста можно охарактеризовать по-разному: миниатюрная, изящная, кнопка, коротышка… Эта была просто низенькая. И лицо у нее было такое же никакое: ну лицо и лицо, – один рот, два глаза, три морщинки. Наряд еще этот полосатый… Разве можно при таком росте носить платье с яркими горизонтальными полосками?

– Бяк-Бяк уже всем рассказал о том, как ты его спас! Подумать только! Ты почувствовал неполадки с его сердцем раньше, чем он сам что-то заметил! О! О, я просто не смею тебя задерживать! Да, один деликатный вопрос: твое новое имя теперь правда – Риз Шортэндл?

– Можно просто Риз… А вас как зовут?

– О, я по-прежнему просто Мария! – отрицательно замотала головой женщина. – У меня не было сегодня повода начинать жить заново и придумывать себе новую сущность. Два, три и пять!

И горизонтальная дама отступила. Риз подумал, что «два, три и пять» – это пароль. Он запомнил его и взбежал по лестнице.

Глава 2. Сад погибшего ангела

Он проснулся на лугу, заросшем пряными высокими травами. Стояло спокойное раннее летнее утро. Он знал о том, что очень далеко отсюда, на Земле-4, злится на ангелов наивный, но сильный и опасный супермутант Ризенгри Шортэндлонг. Он знал о том, что на той же Земле-4 мечтает стать настоящим ангелом обычный замечательный человек Дюшка Клюшкин. Он вообще много чего знал. Очень много чего. Но не все. Ведь даже ангелы-эксперты не могут знать всего. Например, Старк не знал о том, как и почему Океан перестал быть скалистым и неподвижным. Он не знал о том, что именно случилось с Джен, когда она ушла в Океан.

Старку было несколько тысяч лет. Он был одним из самых молодых Экспертов и по возрасту, и по духу. Несколько тысяч лет для ангелов – это совсем немного. Старка иногда в шутку называли Стариком из-за его молодости.

Старк приподнялся на локте, огляделся вокруг. Насекомое, похожее на божью коровку, только на длинных тонких лапах, проворно пыталось спастись, припустив на всех парах вниз по его рукаву. Оно решило, что Старк вздумает им позавтракать.

– Вот глупое! – рассмеялся Старк. – Чего тебе меня бояться? Я ж тебя сам придумал, на одну ночь…

Но коровка уже скрылась в траве. Сейчас она, наверное, переводила дух и радовалась тому что ей удалось спастись. Старк опять повалился в примятую траву, потянулся по-кошачьи и сладко зевнул. Давно ему не удавалось так классно поспать – почти что целиком, да еще в материальном виде. Огромное количество дел не давало собрать себя в одно целое. Но сегодня… сегодня почти удалось. И это было здорово. Старк еще раз с удовольствием потянулся и вскочил на ноги. Ладно, пора и честь знать. Он в последний раз вдохнул аромат трав, улыбнулся восходящему солнцу, помахал на прощание коровке. А потом решительно тряхнул головой, выбрасывая из головы остатки сна, а из реальности – цветущий луг.

Старк любил носить короткое поджарое тело, любил спать в материальных мирах, любил ангелов, людей, мутантов, собак, пауков, крокодилов… Любил миры, созданные не им, и то, как они развиваются под его руководством или сами по себе. Он любил жизнь. Любил даже смиряться с тем, что все равно нельзя изменить. И любил не смиряться с тем, что был в силах изменить.

Тот, кем движет такая любовь, не может не нырнуть в Океан за уходящим навсегда ангелом. Кроме того, новая теория Старка требовала проверки.

Отменить решение Джен не мог никто. Но Старик мог сделать то, что он собирался сделать. И сделал он вот что.

Он достал из кармана симпатичную вещицу – алмазные браслетик с колечком, соединенные в одно целое тонкими золотыми цепочками. Это украшение было на руке Джен, она обронила его в доме Старка во время их последнего разговора. Старк полюбовался искусным изделием мутантов – этот браслет сделали на Земле Дюшки и Риза, – а затем растворил украшение в пространстве. Говоря точнее, просто послал этот браслет куда подальше. Потом Старк скинул тело, перешел в тонкое состояние и сразу же – в сверхтонкое. Зацепился частью себя за тот мир, в котором спал, и невидимой туманностью устремился в сад Дженифер Шортэндлонг. А спустя секунду отлетел назад по времени, в тот момент, в котором Дженифер еще была жива.

Джен стояла на вершине невероятного крутого склона, внизу которого медленно бушевал густой перламутровый океан. На первый взгляд казалось, что огромные, величиной с трех-четырехэтажный дом, волны просто застыли на месте, а хлопья пены непостижимым образом висят в воздухе. Но стоило постоять над океаном минут десять, и можно было заметить, что картина меняется: одна волна разбивается о берег, захватывая с собой все, что попадается ей на пути, откатывается назад, а на смену ей уже несется с такой же скоростью ее подруга. Это было безумное, завораживающее зрелище. Но еще более любопытен был сам склон, вся поверхность которого состояла из длинных и узких, не шире двух метров, террас, покрытых роскошной, совершенно неподвижной растительностью. Стены, поддерживающие террасы, были выложены серым камнем, но камня этого не было видно нигде, кроме самого нижнего уровня. Из этого же камня была построена лестница, уходящая в глубь океана. Этот сад был почти мертвым. Он словно умер всего-навсего мгновение назад. Птички, упавшие в траву, остались теплыми, бабочки и стрекозы, сидящие на цветках, не успели соскользнуть на землю, капелька росы, готовая сорваться с кончика бутона новорожденной лилии, так и не сорвалась. Белые лошади, к которым приходила Джен, лежали на одной из нижних террас, над океаном.

Обычно Джен не летала в этом саду. Она осторожно спускалась по ступенькам, боясь нарушить оглушительную тишину, постоянно царившую над беснующимся океаном. Доходила до жеребенка, который лежал ближе всего к лестнице. Садилась на камни. И долго-долго смотрела вниз. Иногда она проходила в глубь террасы. Старалась не касаться ни кустов, ни деревьев. Только раз или два она дотрагивалась до мертвых животных, однажды тихонечко погладила по холке жеребенка. Каждый раз Джен посещало одно и то же видение – слишком уж эти террасы походили на гигантскую декорацию к сказке о спящей красавице. Она представляла себе, как сад оживает. Она представляла себе это много, много раз и в принципе считала, что может заставить его ожить. В этот раз Джен не хотелось оживлять сад.

Старк вытянулся невесомой полосой позади Джен. Сад был довольно большим, он занимал всю бухту, огибая океан многокилометровым полумесяцем. Старк вытянул себя таким же полумесяцем вдоль всей верхней кромки крутого берега. Затем соскользнул двумя крайними отростками полумесяца вниз, к воде. Плотная живая стена белого перламутра прикоснулась к нему обжигающим холодом. Старк позволил холоду растечься, захватить его в плен и заглянул за волну. За волной была белая молочная масса, легкая и воздушная. Как пена для ванны, причем совсем не густая. Вокруг Старка не было ничего, кроме безобидных крошечных пузырьков. Но ангел-эксперт знал, что эта безобидность обманчива и расслабляться нельзя. Часть Старка следила за Джен, часть оставалась в надежном плотном мире, а две части пытались соединиться в Океане. Представьте себе, что на краю пенистой ванны сидит кошка. Вы стоите позади нее. Ваши ноги прочно стоят на полу. Глаза следят за кошкой. А руки вы сунули в пену, с двух сторон, и медленно пытаетесь их соединить. Правда, ничего особенного и невозможного вы не делаете? Вот и Старк не делал пока ничего невозможного. И если бы пена оказалась обычной пеной…

Джен пролетела над лестницей до места, куда долетали брызги. Стала на поверхность. Перешла в плотное состояние. На ней оказалось то самое восхитительное светло-салатное платье, в котором она собиралась на вечеринку. Она спустилась еще на несколько ступенек. Последние из них были мокрыми. Огромная волна как раз откатывалась назад, а следующая, уже успевшая вздыбиться, но не успевшая закрутиться, еще маячила достаточно далеко. Джен сделала несколько шагов вперед, задрала вверх голову. Теперь передний фронт новой волны касался ее платья, а верх волны закрывал от Джен половину неба и готов был поглотить ее не раздумывая. Джен не стала ждать, когда это произойдет. Она медленно вошла в перламутровую, стоящую пред ней стену. Вода изнутри вовсе не была водой. Это была сложная структура, наполненная мощной энергией, энергии в ней было столько, что наше Солнце не смогло бы соревноваться и с одним из пузырьков этой пены. На мгновение Джен показалось, что она видит что-то впереди…

…В сверхтонком состоянии ты более всего похож на газ. Ты словно рассыпаешься на множество мельчайших частиц, оставаясь при этом одним целым. Старк почувствовал, как каждую его частичку облепляют мельчайшие пузырьки океана. Найдя чужеродное, пузырьки начинали дрожать и лопаться, объединяясь и выбрасывая струи холода. Холод этот был липкий и такой сильный, что частицы Старка под его обстрелом взрывались, раскалываясь и разлетаясь во все стороны яркими короткими лучами-вспышками. И исчезали в неведомой дали. Старк понял, что единственный способ взять Джен в кольцо – это двигаться быстрее. Иначе он сгинет полностью прежде, чем успеет хоть что-то сделать.

Чем больше и тяжелее чужеродное вещество, попадающее в океан, тем агрессивнее ведут себя белые пузырьки. Джен разлетелась на части очень быстро. Стене океана даже не понадобилось окутывать ее со всех сторон – это в один миг сделали пузырьки. Джен успела увидеть, как лопаются вокруг нее мелкие полупрозрачные мембраны, превращаясь в одну большую. А потом к ней со всех сторон понесся холод. Но он был такой быстрый, что Джен не успела его почувствовать.

…Старк не мог помешать Джен. Она была ангелом, а ангелы вольны принимать решения относительно собственного будущего. Но как только Джен разлетелась, она перестала быть ангелом. Теперь Старк мог вмешаться. Он стремительно соединил свое тело, поймав, словно сетью, лучики, в которые превратилась Джен. И попытался вырваться из океана в сторону берега. Мощные волны отбрасывали Старка назад, на глубину. Всплыть вверх тем более не получалось. Океан не отпускал. Выхода не было. Более того, Старк чувствовал, что океан его втягивает целиком, что и сам он превращается в лучи со страшной скоростью, и от разлетевшейся Джен скоро не останется ни частички. Тогда Старк перестал цепляться за реальный мир и нырнул в океан целиком…

Дима Чахлык влетел в сад, когда все было кончено. Невысокий светловолосый парень сидел возле надломленного жеребенка, далеко от воды. Дима сгустился, спустился по каменным ступенькам и присел рядом. Парень поднял камешек и бросил его в сторону океана. Камешек самолетиком пролетел над очередной застывшей волной и медленно вернулся обратно.

– Она там? – спросил Дима, кивнув в сторону океана.

Старк отрицательно покачал головой:

– Джен больше нет. Но я сохранил память о ней, разбросал ее крупицы по разным старым мирам.

– Как? – удивился Дима.

– Влез в океан, дождался, когда она… Потом превратился в вихрь и разбрызгал… Куда подальше. Постарался в сторону… Догадываешься, в какую сторону я целился?

Старик скосил глаза на своего собеседника, усмехнулся. Дима смутился, покраснел. Когда Дима краснел, это было почти незаметно, ведь Дима был чернокожим ангелом. Дима понял, куда целился Старик, – конечно, в сторону Земли-4! И почему он усмехается, Чахлыку тоже было ясно.

– Я тоже хотел оставить память, – попытался оправдаться он. – Отсюда и похожесть.

– Ага. – Старик запустил тот же камешек в сторону океана еще раз. – Похожесть, ага… Хотел оставить память, ага… Оставил, ничего не скажешь! Причем сделал это за несколько лет до того, как Джен решила уйти. Супер. Ты хоть себе не ври, а? Кстати, ваша с Роном затея с «куклой ангелов» мне тоже не нравится.

– Но ведь она здорово пригодилась! – встал на защиту себя и Рона Дима. – Хоть мы и планировали все иначе, но…

«Оставим этот беспредметный разговор!» – устало подумал Старик. Дима кивнул. Они замолчали. Просто сидели рядом и молчали. Старик просто молчал, а Дима жевал жвачку. Когда он в последний раз жил человеком, он почти постоянно жевал. Иногда приятно было вспоминать старые дурные привычки.

– Ой, мамочки! – сказал вдруг Дима Чахлык, стряхивая пепел. – Ты не поверишь! На меня только что птичка накакала!

И он продемонстрировал Старику рукав. На чернокожем ангеле в этот раз была синяя с оранжевым ландшафтом гавайская рубашка. От настоящей гавайки она отличалась только тем, что была ненастоящая.

– Круто! – сказал Старик. – Слушай, я и не думал, что такой эффект будет и так сразу!

Они дружно задрали головы вверх. Над ними висел птенец обыкновенного скворца, недавно вставший на крыло. Птенец беспомощно трепыхался в воздухе, не понимая, что с ним происходит: он и падать не падал, и вперед не продвигался. Птенцу не могло прийти в голову, что сад мертвого ангела еще не ожил, что время в нем запустилось пока лишь для избранных, для тех, в кого угодили лучики поглощенных океаном воинов света. Дима и Старк рассмеялись.

– Да уж, с экспериментами в саду надо быть осторожнее, – заметил Дима.

Он еще раз взглянул на птенца. Тот медленно, но верно продвигался к ближайшей ветке. Правда, ветка эта по-прежнему была мертвой. Дима понял, что на нее никакой благодати не попадало. Птенец косился на продолжающего жевать Диму, возможно, думал, что тот обедает вкусным червяком, и немного завидовал. Дима Чахлык выплюнул жвачку в салфетку, а салфетку сунул в карман. Птенец продолжал коситься в их сторону, теперь, кажется, его больше привлекал карман.

– Послушай, Старик, – спросил Дима, – теперь этот сад – часть тебя, да?

Старк кивнул, уточняя:

– Часть сада – часть меня.